Все такой же ласковый, веселый, простой

     Память воскрешает ряд фактов из последних лет жизни Валериана и встреч с ним.
     Жили мы на даче.
     Валериан, сестра Маруся, ее муж, еще несколько гостей, бывших у нас, отправились на станцию, чтобы поездом поехать в Москву.

     Вдруг возвращается взволнованный Валериан один и заявляет, что все вскочили в уходящий поезд, а его оставили.
     Мы возмущены.
     Через несколько минут прибегает Маруся, за ней ее муж. Маруся набрасывается на Волю с упреками, что он, выпрыгивая на ходу из поезда, толкнул ее. Воля упрекает Марусю, что она его толкнула.
     Вслед за Марусей прибегают другие. У кого-то перевязана рука: ушиб, выпрыгивая за Валерианом из вагона.
     Спорят, волнуются, возмущаются, обвиняют друг друга.
     Мы, недоумевая, слушаем их и не понимаем, кто же виноват. Вдруг взрыв хохота. Оказывается, просто все опоздали на поезд и все сочинили. Инициатором был, конечно, Валериан.
*
     Валериан мало переменился, став крупным государственным деятелем. Он так же шутит и придумывает разные проделки; любит пение, музыку и старается незаметно оказать певцу или музыканту внимание за доставленное им удовольствие. В пении хором он так же, как и раньше, держал паузу.
     Валериан сильно любил детей. Много возился со своими многочисленными племянниками и племянницами. Дети тоже его любили и всегда с нетерпением ожидали встречи с ним.
     Мне живо вспоминается картина:
     Его дочь Галя, тогда еще маленькая, подбоченясь и помахивая платочком, движется к отцу, а он вприсядку идет к ней навстречу.
     Окружающие поют: «Ах, дуба-дуба-дуба», и хлопают в ладоши. Лицо у Валериана, как в детстве, сияет.
     Когда Валериан отдыхал в Крыму, к нему всегда приезжали в гости пионеры из «Артека». Он оживлялся с их приездом. Гулял с ними, показывал интересные места в парке, устраивал игры.
     Как-то раз Валериан повел детей в тир.
     Ребята были рады показать свои способности в стрельбе. Больше попаданий было у Валериана, но он, рассматривая мишень, говорил, что ему нужно будет чаще тренироваться, а то он стал плохо стрелять, и написал на мишени: «Очень плохо!»
     Эту мишень ребята увезли с собой в «Артек» на память.
     За столом он расспрашивал ребят: кто и чем интересуется? Ребята свободно чувствовали себя с Валерианом и стали наперебой рассказывать: один любит путешествовать, другой — строить, третий — читать, делать радио, фотографировать, играть в шахматы и даже нашелся любитель ловить крабов.
     — А что вы любите, товарищ Куйбышев? — спросил один из гостей.
     — Я больше всего люблю пионеров. А что я люблю делать? Все люблю делать, каждую работу люблю.
     А потом, сыграв с одним мальчиком в шахматы, сказал:
     — Вот шахматы люблю.
     Сыграв партию на биллиарде с совсем маленьким пионером, он, ласково погладив его по головке, сказал:
     — И на биллиарде играть люблю.
     И, обращаясь к любителю ловить крабов, смеясь сказал:
     — И крабов ловить люблю! Все, все люблю.
     Ребята пристали к Валериану, чтобы он рассказал им о своей жизни, о фронте.
     Он усадил их на удобном диване, принес фрукты и много рассказывал о боях, в которых он участвовал. Он вспомнил, как в армии был мальчик лет тринадцати, Ваня Воробьев, как этот мальчик участвовал в разведке и принес много нужных и важных сведений.
     — А где теперь этот Ваня? — спросили ребята.
     — Я его с фронта отослал учиться. Его разыскивали родители и просили меня вернуть домой. Он долго не соглашался, даже собирался плакать. А я его усадил к себе на лошадь и сказал: «Ну, прощайся со своими товарищами бойцами и обещай им хорошо учиться, быть ученым и умным».
     — И увезли? — возбуждённо крикнул пионер.
     — И увез. Теперь он инженер. Работает на заводе. Коммунист.
     — Я бы не поехал. Я бы спрятался от вас.
     — Он тоже веге дорогу мне твердил: «Зря вы, товарищ Куйбышев, со мной так поступили, зря! Мне нужно бы спрятаться от вас, а я не догадался...»
     Поздно вечером все отправились на море ловить крабов. Впереди по темным аллеям парка шел самый высокий пионер и нес зажженный факел, который почти не нарушал темноту парка, а только бросал на дорожки и кусты фантастические тени и пятна.
     Ребята окружили Валериана Владимировича — наверное, многие из них боялись темноты, но скрывали свой страх: нельзя же было показать себя трусом перед товарищами и перед Валерианом Владимировичем.
     Совсем поздно разъехались ребята. Им не хотелось покидать веселого, ласкового, гостеприимного товарища Куйбышева.
*
     В выходные дни Валериан любил играть в Шахматы, в волейбол и на биллиарде.
     Во всех играх он очень увлекался и когда побеждал, то его лицо по-детски было весело и радостно.
     — Вот так накепали, — говорил он, уходя победителем с волейбольной площадки.
     Осталась у него с детства любовь к овощам. У нас в Кокчетаве фрукты бывали редко; лакомством служили овощи: морковь, репа, горох.
     На последней даче Валериана в Морозовке делали несколько грядок и засеивали их горохом.
     Приезжая на дачу, Валериан иногда говорил:
     — Идемте пастись.
     Все шли к гороху и «паслись», т. е. ели зеленый, свежий горох.
     Валериан набивал себе горохом карманы и, сидя в глубокомысленном раздумье за шахматами, вдруг вынимал из кармана горох, ел сам и угощал всех рядом сидевших, вызывая удивление на лицах новых гостей.
     Редко можно было застать Валериана без работы. Даже в выходные дни он брал с собой на дачу туго набитый делами портфель и несколько часов работал.
     Но и будучи сильно занят, он хоть на минуту отрывался от работы и расспрашивал обо всех родных:
     — Расскажи обо всех по старшинству, — говорил Валериан.
     Мы делились с ним радостями и горем, на которые он всегда живо откликался.
*
     В феврале 1934 г. дочери Валериана Владимировича Гале исполнилось пятнадцать лет. В день рождения собрались друзья и родные. За праздничным столом оживленно разговаривали, смеялись, поджидали Валериана.
Вот пришел Валериан, утомленный, озабоченный. Сел за стол, чтобы принять участие в общем веселье, но грусть и озабоченность не оставляли его.
     Условились, чтобы каждый по очереди рассказал что-нибудь смешное из своей жизни. Рассказываем. Смеемся. Очередь за Валерианом. Он помолчал и извиняющимся тоном сказал:
     — К сожалению, я ничего веселого сейчас рассказать не могу. Мои мысли все время вот с этим письмом.
     Он достает письмо и читает:
     — «Город Москва, Председателю Комиссии по спасению челюскинцев. Дорогой товарищ Куйбышев. Спасите моего папочку. Я очень люблю своего папочку. Ада». Это первое письмо, которое я получил от родных челюскинцев.
     Письмо, написанное детским почерком, переходит из рук в руки.
     Во время работы в комиссии по спасению челюскинцев Валериан был очень озабочен. Редкую ночь он спокойно спал. Телефонные звонки трещали беспрестанно.
     Я была свидетельницей его разговора по телефону, когда стало известно, что летчик Ляпидевский увез из лагеря одиннадцать человек.
     Голос Валериана звучал радостно. Глаза его светились.
     Положив трубку, он спросил:
     — Кому бы еще позвонить, рассказать...
     Но ему долго не пришлось придумывать, затрещал телефон, и Валериан бодро и радостно отвечал:
     — Правда, правда... сразу всех детей и женщин.
     А как он волновался, когда на льдине оставалось шесть человек!
     — Сейчас им легко погибнуть. Трудно такому количеству людей бороться со стихией.
     А потом опять радость — все спасены. Снова оживленные разговоры по телефону.
     Валериан аккуратно просматривал все письма, получаемые им от родителей, родных и знакомых спасенных челюскинцев. Дети присылали вместе с благодарностями и рисунки — лагеря, летчиков, Шмидта. Валериан все внимательно рассматривал и бережно укладывал в отдельную папку.
*
     Незадолго до смерти Валериан посетил знакомые места Казахстана и Таджикистана.
     Здесь протекло его детство. Здесь он воевал с белыми генералами. Здесь он боролся с басмачами, кулаками, восстанавливая и укрепляя советскую власть.
     Через четырнадцать лет он не узнал знакомого края.
     — Все, все там по-новому, все перестроилось, все изменилось. Вырос, изменился и народ. Забитых и нищих, какие были при царском правительстве, уже не увидишь. Там, где когда-то Красная Армия утопала в песках, ведя жестокие бои, проложена железная дорога. Там, где были безводные, изнуряющие пустыни, теперь хорошо орошаемые хлопковые поля. Глазом трудно охватить громадное пространство наших советских хлопковых полей.
     Валериан рассказывал подробно о той культуре, которая теперь видна на каждом шагу там, где раньше о ней и понятия не имели.
     — Наши собственные машины, наши собственные сооружения для орошения полей, все наше собственное; все, о чем даже трудно было мечтать забитому при царском строе народу.
     Он рассказывал нам о том, что ему понравились новые школы, клубы, которые строятся в местном национальном вкусе и стиле. Он рассказывал, что на местах появляется и растет много новых талантливых людей во всех областях знания, техники, искусства.
     Рассказывая о росте Казахстана и Таджикистана, Валериан говорил, что во время отпуска он обязательно съездит к себе на родину в Казахстан, чтобы хорошенько посмотреть, как изменился этот край, как изменился родной город Какше-тау.