Петербургский натуралист Иоганн фон Бёбер и его коллекции
Андрей Сытин
Статья опубликована в журнале «Природа» №5 за 2003 год.
Автор: Андрей Кириллович Сытин, доктор биологических наук, старший научный сотрудник отдела «Гербарии высших растений» Ботанического института им. В. Л. Комарова РАН. Область научных интересов – историография ботаники, в частности судьба ботанических коллекций и коллекторов.
На закате июльского вечера 1820 г. в Санкт-Петербурге от лютеранской церкви Св. Екатерины по тихим улицам Васильевского острова двигалось шествие. Люди в долгополых черных одеяниях не сли факелы, погребальные жезлы, ордена на подушках, ветви и травы. Толпа любопытных, присоединившихся к процессии, проводила гроб до ворот Смоленского кладбища. Мантия и орденский меч высокопреосвященного префекта капитула Феникса легли на свежий могильный дерн. Надгробное благословение пастора Августа Гана и торжественно-скорбная литургия завершили печальный обряд. Вольные каменщики северной столицы простились с вождем братства – Иоганном фон Бёбером.
Портрет Иоганна фон Бёбера с гравюры Фридриха Дюрфельдта
Этот год был тревожен для государя Александра I – в мае пожар уничтожил часть корпуса любимого им Царскосельского дворца, а в октябре вспыхнули волнения в гвардейском Семеновском полку. Наполеон, тогда уже угасавший на острове Святой Елены, диктовал последние главы мемуаров. Едва ли полагал низверженный полководец, что к его падению причастен и скромный инспектор 2-го Кадетского корпуса. О влиянии Бёбера на ход мировой истории не подозревали и хорошо знавшие его люди. Так, генерал Л. И. Халютин, вспоминая годы учения, пишет: «Инспектором классов был тогда действительный статский советник Иван Васильевич Бёбер, бывший в то же время гроссмейстером масонской ложи в Санкт-Петербурге, человек высокого ума и образованности, самый благонамеренный и добрый, но уже в таких преклонных летах, с которыми деятельность несовместима, главное же, он не знал русского языка и не мог лично удостоверяться, как преподают учителя в классах и как отвечают кадеты, те и другие делали из этого большие злоупотребления» [1].
Иоганн фон Бёбер, называемый у нас Иваном Васильевичем, родился 22 декабря 1746 г. в Веймаре (Германия). В 30 лет нем возрасте он прибыл в Россию, в декабре 1776 г. был экзаменован Петербургской академией наук на звание «вольного учителя». Рапорт библиотекаря Л. Бакмейстера аттестует соискателя как знающего старую и новую литературу и упражняющегося в немецкой поэзии. Этот «действительно ученый человек может выбирать способы к обучению и имеет дарование предлагать живо и приятно» [2]. Бёбер, несколько лет преподававший в Петербургской школе Святого Петра, в 1783 г. был назначен инспектором классов 2-го Кадетского корпуса, когда директор училища, граф П. И. Мелиссино, расширил программу старейшей воинской школы, готовившей военных инженеров и артиллеристов, дополнив учебный план географией и естественной историей. Эти предметы поручались Бёберу [3].
Пейзаж в окрестностях Петербурга. Художник С. Ф. Щедрин, 1790-е гг. (?)
О приватных ученых занятиях Бёбера в Петербурге известно, что его интересовала флора окрестностей северной столицы, где он обнаружил немало редких растений, о чем упоминает в своей «Flora Petropolitana» Г. Ф. Соболевский (1799). Архитектор Николай Львов, живо интересовавшийся самыми разными аспектами культуры, описал ботаническую экскурсию на Дудергофские высоты, совершенную им вместе с Бёбером и графом А. А. Мусиным-Пушкиным 8 мая 1792 г. Неза-урядное положение Бёбера в избранном кругу коллекционеров подтверждает факт из истории изучения знаменитого аэролита – Палласова железа. Мельчайшие частицы этой многопудовой глыбы, доставленной с берегов Енисея в Петербургскую кунсткамеру, ценились знатоками как священные реликвии. Образцы распространялись среди избранного круга коллекционеров благодаря посредничеству Бёбера [4].
Как известно, Екатерина II очень неблагосклонно смотрела на деятельность масонских лож, видя в них угрозу существующему порядку. Ее указом от 15 июня 1792 г. Бёбер был направлен из Петербурга в Екатеринослав для организации народных училищ. В. С. Попов, управляющий делами кабинета императрицы, «препоручал его в особое призрение» к правителю Екатеринославского наместничества генерал-майору В. В. Каховскому, с выплатой жалования 1000 рублей в год.
Портрет Екатерины II. Художник Ф. Рокотов. 1763 г.
О величии замыслов Потемкина, основавшего Екатеринослав (ныне город Днепр в Украине) в 1786 г. ради просвещения степного края, напоминали античные портики и колоннады собора, консерватории и университета. В устроении последнего надеялся быть полезным и Бёбер. Лишь немногое из задуманного осуществилось, но годы, проведенные им в Новороссии, были исполнены деятельности. Отправляясь к месту на значения осенью 1792 г., Бёбер следовал почтовым трактом через Москву, Тулу, Мценск, Курск, Белгород, Харьков и Кременчуг. По мере движения на юг он отмечал появление новых видов растений. П. С. Паллас, оценив меткость ботанических наблюдений Бёбера, обнародовал их в своем журнале «Neue Nordische Beitrage». В Екатеринославе Бёбер прилежно изучал флору и фауну (главным образом насекомых). Он опубликовал список, включающий 1101 вид высших растений, которые обнаружил в Екатеринославском наместничестве и в Крыму. Богатый интересными находками (среди них и редчайшая Сymbochasma borysthenica – цимбохазма днепровская) труд лишен указаний на местонахож дение видов. Бёбер свидетельствует об изменениях в растительном покрове окрестностей Екатеринослава, где, по его словам, еще недавно произрастали «изобильнейшие и густые леса, коих мы еще очевидные следы встречаем там, где ныне в больших пространствах ни одного дерева не видно, наисильнейшее сопротивление осенью и весною препятствовали всеиссушающим восточным и северным ветрам.<...> Многие растения многолетние, кои любитель ботаники теперь токмо как некоторые особенные редкости замечает, произрастали во множестве в щедрой почве», – сообщал он в письме, напечатанном в «Трудах Вольного экономического общества» [5].
По мнению Бёбера, защитой от опустошающих суховеев могли бы стать искусственно насаждаемые леса. С этой целью он начал интродуцировать в украинские степи породы иноземных деревьев. В заложенном им дендрарии выращивались выписанные из Берлинского питомника фон Бургсдорфа саженцы катальпы, гледичии, белой акации, красной шелковицы, тюльпанного дерева, тополей (бальзамического и осокоря), белого дуба и сахарного клена. Особенно перспективной ему казалась культура сумаха (Rhus coriaria) – дубителя, применяемого в кожевенной промышленности. Некоторые деревья погибали, другие акклиматизировались и стали обычными в городах и селениях Украины. Таким образом, к зачинателям системы агрономических мероприятий по степному лесоразведению можно причислить и Бёбера. Почвы его также интересовали. Описывая свойства чернозема, Бёбер заметил, что он образуется «из перегнивших трав».
Автографs Бёбера: (слева) этикетка Astragalus hamosus L., астрагал крючковатый, собранный 23 июля 1793 г. близ Симферополя; (справа) этикетка Astragalus glycyphyllus L., астрагал солодколистный, собранный близ Екатеринослава
Весной 1793 г. он отправился в Крым. Собирал растения в окрестностях Симферополя, совершил восхождение на гору Чатырдаг, был в Алуште и в Алупке. Несоответствие богатства флоры южного берега Крыма с бедностью его энтомофауны удивило его. Вернулся в Екатеринослав Бёбер в середине июля, собрав Астрагал солодколистный. Его маршрут восстановлен по датам на этикетках собранных им растений, хранящихся в гербариях Берлина и Петербурга [6]. Этикетки Бёбера можно было бы признать безупречными, если бы на них значилось имя коллектора.
Мы не знаем, состоялось ли знакомство Бёбера с натуралистом К. И. Габлицем, влиятельным чиновником крымской администрации. С бароном Ф. М. фон Биберштейном, в то время секретарем графа М. В. Каховского, а позднее известным ботаником, автором «Крымско-Кавказской флоры», Бёбер состоял в переписке, как и с Палласом, поселившимся в Крыму в 1795 г. В трудах последнего немало ссылок на образцы животных и растений, полученных от неутомимого коллектора. В 1796 г. Бёбер избирается членом-корреспондентом Петербургской академии наук. После смерти Екатерины он снова получил прежнее место инспектора 2-го Кадетского корпуса, которое и занимал до самой смерти.
Память о Бёбере сохранилась в анналах наук описательных. В 1793 г. он назвал открытый им вид шелкопряда собственным именем (Bombyx oebera Boeber), что кажется сегодня не вполне этичным. Энтомологи того времени – И. Х. Фабрициус, Г. Фишер фон Вальдгейм, И. Ф. Эшшольц, М. И. Адамс и др. – назвали в честь Бёбера более десятка видов насекомых. В 1901 г. новый род бабочек (Boeberia Prout.) был выделен по номенклатурному типу из семейства бархатниц (Satyridae) – Papilio parmenio, описанной Бёбером из Сибири. К. Л. Вильденов (1765 – 1812), глава берлинcких ботаников, посвятил Бёберу название рода растения из семейства сложноцветных (Boebera chrysanthemoides Willd.), обнародованное им в четвертом издании линнеевской «Species plantarum» в 1803 г.
Почему Вильденов назвал именем «знаменитого русского ботаника» растение, собранное французским путешественником Андре Мишо в североамериканском штате Иллинойс? Бёбер, весьма тонкий наблюдатель, был особенно внимателен к представителям семейства сложноцветных. Многие образцы полученных от него в Берлине видов оказались новыми для науки: полынь таврическую (Artemisia taurica) из южных степей Восточной Европы, а с меловых склонов Донца – полынь поникшую (A.nutans). А может быть, сыграла роль распространенность Бёберá в североамериканских прериях? Свободолюбивые франкмасоны в то время устремляли надежды к берегам независимых Соединенных Штатов.
Как бы то ни было, но Бёберá как ботанический раритет (ее выращивали из семян, полученных из Флориды) упомянута в перечне растений так называемого Орловского сада графа Григория Владимировича Орлова (1777 – 1826), сенатора, камергера и писателя. Сад был основан в 1809 г. на Елагином острове в Петербурге. Недолго существовавший и почти забытый, Орловский сад известен по каталогу, изданному в Лондоне в 1815 г. под редакцией исследователя флоры Северной Америки немецкого ботаника Ф. Т. Пурша [7]. Список этот поражает изобилием эпонимов – названий родов растений, данных в честь какихлибо выдающихся лиц. Здесь имеются роды, носящие имена ученых, которых обессмертил сам Карл Линней, например Gleditsia, названная в честь Иоганна Готтлиба Гледича (1714 – 1786) – берлинского ботаника и педагога, учителя Палласа и Гильденштедта, иностранного члена Петербургской академии наук и Вольного экономического общества. Siegesbeckia названа Линнеем именем Иоганна Георга Сигезбека (1685–1755), директора Петербургского ботанического сада, позднее прославившегося резкой критикой линнеевской системы. Есть в списке род Koelreuteria, названный Эриком Лаксманом (1737 – 1796) в честь Иозефа Готлиба Кельрейтера (1733 – 1806), чьи опыты по межвидовой гибридизации нанесли удар учению о преформизме. Заслуги этих двух ученых, недолго присутствовавших на заседаниях Петербургской академии наук в качестве ее действительных членов, высоко ценились в ученом мире. Здесь была и Messerschmidtia, названная в память неутомимого исследователя Сибири Даниэля Готтлиба Мессершмидта (1685 – 1735), чьи коллекции и материалы стали золотым фондом Петербургской кунсткамеры; роды Jussieae, Buffonia, Lamarckea названы в честь великих ученых Франции – Жюсье, Бюффона и Ламарка.
Елагин остров ночью. Художник М. Н. Воробьев, 1820 г.
Одним из достижений колониальной политики являлось распространение культур экзотических полезных растений на благо всего человечества. В этом деле особенно велика заслуга английского ботаника сэра Джозефа Бэнкса (1744 – 1820) – участника кругосветного плавания Джеймса Кука и президента Лондонского королевского научного общества. Он интродуцировал в британские колонии хлебное дерево, манго и новозеландский лен. И не знаком ли уважения к его деятельности стало выращивание в дельте Невы семи эндемичных видов австралийского рода Banksia? Здесь росла привезенная из Закавказья в 1805 г. изящная Puschkinia scilloides Adams, названная по имени геолога, исследователя Кавказа графа А. А. Мусина-Пушкина (1760 – 1805). Была и Jeffersonia, выписанная из штата Виргиния и именованная в честь Томаса Джефферсона (1743 – 1826) – американского просветителя и третьего президента США (1801 – 1809). Излишне перечислять все роды-эпонимы сада Орлова. Их комментирование может составить предмет особого исследования. Ряд названий, выбранных из обширного списка, указывает на достоинство лиц, в числе которых оказался и Бёбер.
В ночь с 15 на 16 июля 1820 г. И. В. Бёбер скончался, оставив значительную коллекцию насекомых и гербарий. Вдова покойного – Анна Васильевна Бёбер (1753 – 1841), зная о ценности собрания мужа, предложила его Петербургской академии наук. Ординарные академики А. Ф. Севастьянов и А. И. Шерер, направленные в качестве экспертов комиссионеров, представили следующее заключение: «В ученое собрание Академии наук 19 ноября 1820 г. №444. №33. Мы нижеподписавшиеся, имеем честь донести, что прошедшего октября 31-го дня осматривали по поручению сего собрания коллекцию инсектов покойного действительного статского советника, инспектора над классами второго кадетского корпуса и кавалера г. Бёбера. Она заключает в себе более 6000 насекомых из всех отделений энтомологии. Неутомимый любитель сей любопытной части естественной истории собирал их отовсюду и вспомоществуемый почти всеми знаменитыми энтомологами в Европе и многими путешественниками действительно приобрел драгоценность, заслуживающую удивления не только по большому оных количеству, но и по неутомимости, употребляемой им на собирание, расположение и описание оных. Сей кабинет насекомых, в котором весьма мало дуплетов, собранный с величайшим тщанием, систематически расположенных, между которыми находится самец и самка, определенных с особливою точностию и подписанных ученейшим по энтомологии мужем, действительно приводит в удивление и заслуживает внимания всякого ученого общества.
Коллекцию составляют российские насекомые из всех губерний, особливо из южных, как то Екатеринославской, которую объезжал сам г. Бёбер; из Кавказа; и обширной, еще столь недостаточно по естественной истории описанной Сибири. Украшают также оную драгоценнейшие породы жесткокрылых насекомых или бабочек Южной и Северной Америки, некоторые африканские и Восточной Индии и даже китайские. Также разных стран Европы, как то Португалия, Венгрия, Германия. Бёбер не упустил роды из новых видов и родов Латрейлем, Иллингером (Латрейль Пьер Андре (1762 – 1833) – французский энтомолог. Иллингер Иоганн Карл Вильгельм (1775 – 1813) – немецкий естествоиспытатель, энтомолог.), другими в энтомологию введенных.
8 ноября 1820 г. А.Севастьянов, А.Шерер» [8].
По приблизительным под счетам, коллекция насекомых включала около 1650 видов из отряда чешуекрылых (около 950 из них составляли ночные бабочки) и 650 видов жуков. Гербарий, согласно реестру составленному самим Бёбером, – 6783 вида растений.
Академия наук была заинтересована в приобретении частных собраний. Из коллекций Кунсткамеры к тому времени уже обособился Зоологический музей, близилось создание Ботанического (1823), а потому вопрос был вынесен на обсуждение. Однако, несмотря на значительную научную ценность коллекций, Академия их не получила.
3 января 1821 г. сенатор Е. А. Кушелев обратился к князю А. Н. Голицыну, стоявшему во главе Министерства духовных дел и народного просвещения, с предложением о покупке коллекции Бёбера и представил реестр. Министр передал дело на рассмотрение Ученого комитета Главного правления училищ, откуда в свою очередь обращение поступило в Экспедицию снабжения училищ пособиями по части естественной истории.
Портрет члена Государственного совета князя А. Н. Голицына. Художник К. П. Брюллов, 1840 г.
24 января 1821 г. три эксперта рассмотрели коллекцию (в то время находившуюся в квартире самого Кушелева). 26 февраля они представили свое заключение в Ученый комитет. Коллекция была оценена ими как превосходное и одно из лучшихв Европе собрание. Многообразие видов, систематичность, тщательное этикетирование каждого экземпляра Бёбером доказывали «великие знания и неутомимый труд, употребленный им на составление сего собрания». Мы цитируем остальные пункты документа, содержащего важные сведения о коллекциях и вводящего в курс нелегких обстоятельств их продажи:
«2. Оное собрание заключается в пятидесяти шести ящиках со стеклами; полагая на каждый только по сту насекомых, составит сие до 5.600 образцов, но в некоторых [ящиках] содержится и гораздо более; сверх того многим породам имеется самец и самка.
3. Вместе с сим собранием предлагается к покупке также и гербарий, заключающий в себе до шести тысяч семисот восмидесяти трех видов растений.
4. Вдова покойного Бёбера объявила, что супруг ее говаривал, что оставляет в оных собраниях капитал в пятдесят тысяч рублей, а она соглашается уступить за сорок тысяч государственными ассигнациями.
5. Экспедиция отдавая всю справедливость изяществу помянутого собрания насекомых, но сообразуясь с качеством вещей <...> полагает цену оного от десяти до пятнадцати тысяч рублей государственными ассигнациями; а вместе с гербарием до двадцати тысяч рублей ассигнациями.
6. При сем, Экспедиция долгом ставит изъявить также и то, что собрание сие насекомых не может быть делимо на коллекции в пользу гимназий, ибо оно заключает в себе полную систему без дуплетов, так что раздробление оного повредило бы ценность системы, а для гимназий составило бы только неполные отрывки.
7. В целости же своей собрание сие может отличную доставить пользу какому-либо университету, ежели высшему начальству приобретение оное благоугодно будет.
8. Что же касается до гербария, то оный может быть делим также и в пользу гимназий. О всем том Экспедиция честь имеет представить на благорассмотрение Ученого комитета, возвращая при сем реестр означенного собрания. Василий Севергин, Андрей Теряев, Александр Севастьянов» [9].
1 февраля 1821 г. вдова Иоганна Бёбера обратилась к Голицыну с прошением: «Сиятельнейший князь, Милостивый государь! Cупруг мой, действительный статский советник, 2-го Кадетского корпуса инспектор и кавалер Иван Васильевич Бёбер, известный в ученом свете из иностранных профессоров, оставил свое отечество, посвятив познания его и жизнь свою на всегдашнее служение России, служил Российскому престолу 49 лет и, продолжив с отличною честию, доверенностию начальства и общею любовию в 2-м Кадетском корпусе 37 лет, по самую кончину его, недавно последовавшею, все свое, единою службою стяжание по особой склонности своей к энтомологии и ботанике, употребил на составление редкой и, может быть, единственной коллекции бабочек и насекомых, также и разных редких и иностранных гербариев: вот есть то, что он в жизнь свою приобрел и все то, что после него в наследство осталось.
Я, по преданности покойного супруга моего к Российскому престолу и соответственно желанию его, желаю, чтобы оныя его труды, и по смерти его, служить могли к какойлибо пользе в России, хотя многие, а особливо англичане, упомянутые коллекции у меня торгуют, долгом моим почитаю довести о сем до сведения Вашего Сиятельства с тем, не благоугодно ли будет обратить на оное ваше внимание» [10].
26 февраля 1821 г. Ученый комитет принял решение, которое было сообщено Кушелеву: «Уступить собрание насекомых за 10 тыс. рублей, дабы после того можно было предложить учебным заведениям покупку оного».
Мы опускаем тягостные подробности попыток продажи коллекций вдовой и получаемые ею бюрократические отписки. Упомянем, что 21 февраля 1823 г. теперь уже сын Бёбера – Карл, подполковник Пажеского корпуса, исполняя волю отца, дабы коллекция осталась в России, обратился с прошением к самому государю, умоляя его «Высочайше повелеть принять оное собрание в какое благоугодно будет учебное заведение. А как при моем недостаточном состоянии сие собрание составляет единственное мое имущество и наследство, то я с глубочайшим благоговением и всеподданнейшею благодарностию приму милость Вашего Императорского Величества, каковою Высочайше удостоить соизволите».
Бабочка Papilio parmenio из семейства бархатниц (Satyridae), описанных И. Бёбером
«Просительное письмо», по правилам субординации по данное через начальника Кадетского корпуса генерала артиллерии И. Г. Гогеля, оказалось в канцелярии великого князя Константина Павловича. Цесаревич направил краткую реляцию к Голицыну. Требуя решения по делу Бёбера, он дал директиву: «Принять коллекцию насекомых и гербарий в какое-либо ученое заведение и об изъявление за сие Монаршией милости, с просьбой не оставить уведомлением на сие письмо заключением. Генералинспектор всей Кавалерии, Константин».
28 февраля Голицын уведомил царя о производстве, предпринятом в отношении коллекций Бёбера, и уклончиво заключал, что если «Его Императорскому Величеству благоугодно будет помянутые собрания принять и назначить для какого-либо высшего ученого заведения, то они по изяществу его для такового заведения будут весьма полезными».
Высочайшее вмешательство не осталось без последствий. По выписке от 29 марта 1823 г. известно, что исправляющий должность попечителя Санкт-Петербургского учебного округа Д. П. Рунич «отозвался, что желает приобресть означенное собрание насекомых и гербарий для Петербургского университета. Однако если Департамент народного просвещения примет на себя за сии пособия 10 тыс. рублей на счет Университета, обязуясь погасить долг в течение пяти лет, выплачивая по 2 тыс. рублей ежегодно <...> поелику уплата всей означенной суммы в одно время будет обременительна для Университета».
8 мая 1823 г. исправляющий должность попечителя донес, что осматривал упомянутое собрание насекомых и гербарий (травник) и нашел, что:
«Оба [собрания] сохранены в наилучшем виде и целости и составляют, особенно первое, такую учебную драгоценность, каковую, заплатив втрое, едва ли отыскать можно.
Расположение насекомых сделано самое правильное, каждый род представляет самца и самку, и под каждым экземпляром находится номер, соответствующий каталогу, и латинское название.
Редкость и красота некоторых пород, сохранение цвета, блеску, наружного образования некоторым родам придают такую цену, которую, смело сказать можно, и определить трудно.
Бёбер, известный по своей охоте к энтомологии и вообще по сведениям в науках естественных как знаток, сие драгоценное собрание, не щадя ни трудов, ни издержек, в продолжении многих лет довел до такой полноты, что достоинства редкости и красоты некоторых пород насекомых, как сказано выше, делают собрание сие драгоценным. Благонамеренный сын, не желая чтобы трудами покойного отца его воспользовались другие государства, можно сказать, не продает его, а жертвует своему Отечеству. Исправляющий должность попечителя, Дмитрий Рунич» [11].
Итак, собрание насекомых и гербарий Иоганна фон Бёбера летом 1823 г. поступили во владение молодого Санкт-Петербургского университета. Карл Бёбер должен был получить за коллекции отца 11 тыс. рублей «с выдачей оных из хозяйственых сумм университета».
От большинства частных собраний не осталось и следа. Не сохранилась, повидимому, и энтомологическая коллекция Бёбера, но судьба ботанической – счастливее. Типовые образцы хранятся в гербарии К. Л. Вильденова в Ботаническом музее (Берлин-Далем), некоторое количество экземпляров со бранных им растений недавно обнаружено в гербариях Петербургского университета и Ботанического института им. В. Л. Комарова РАН.
Литература
1. Халютин Л.И. Воспоминания в кадетском корпусе за полвека назад // Современник. 1858. Т.71. №10.
Отд.1. С.647.
2. Материалы по истории СанктПетербургского университета. XVIII век: Обзор архивных документов /
Сост. Е.М.Балашов, О.В.Иодко, Н.С.Прохоренко. СПб., 2001.
3. Жерве Н.П., Строев В.Н. Исторический очерк 2го Кадетского корпуса. 1712–1912. Т.1. СПб., 1912.
4. Еремеева А.И. Рождение научной метеоритики. История Палласова железа. М., 1982.
5. Бёбер И.В. Примечания о различных предметах хозяйства в Екатеринославском наместничестве // Тр.
Вол. жен. обва. 1795. Т.50. С.190.
6. Бёбер И.В. О некоторых вредных насекомых в Таврии // Тр. Вол. жен. обва. 1794. Т.19. С.168–185.
7. Бобров Е.Г. Из истории ботанических садов Петербурга // Ботан. журн. 1982. Т.67. №3. C.313–318.
8. ПФА РАН. Ф.1. Оп.2. 1820. Л.4 и 4 об.
9. РГИА. Ф.734. Оп.1. №166. Л.5 об., 6 об.
10. РГИА. Л.3–4.
11. РГИА. Л.26 об.