Жуковская Д.

Повсеместный интерес современной западной культуры к японской традиционной культуре, ее религиозным воззрениям и телесным практикам очень симптоматичен. Его причины нельзя связывать только с успешным экономическим развитием и расширением зоны влияния стран Восточной Азии. Этот интерес имеет более глубокие основания. «Другой проблематизируется именно тогда, когда проблемой становится идентичность». Экономическая эффективность этих стран является закономерным проявлением происходящих в них культурных процессов. Традиционная японская культурная модель обнаруживает большую созвучность тенденциям развития современной мировой культуры и в отношении к современной западной культуре предстает как «свое чужое».

Японская культура в России

Кухня

Мода меняется, а настоящие ценители остаются. Было время, когда японская кухня в России вошла в моду - модно было ходить по японским ресторанам, заказывать суши и направо и налево разглагольствовать о полезной японской пище. Мода прошла, но за это время многие открыли для себя по-настоящему интересный и удивительный мир японской кухни, полюбили культуру страны восходящего солнца и научились ценить и уважать богатую палитру превосходных рецептов, которыми располагает японская кухня.

Инари-старец. Скульптура эпохи Эдо, хранится в музее Гиме.

Интересными легендами обладает покровитель риса - Инари-сама. Это божество тайно позаимствовало в далеких странах зернышки риса. Негласно, в тайнике рис был доставлен в Японию и передан людям. Предполагалось, что рис владеет душой и если это забыть, то расплата за беспечность будет крайне жестокой. В древних рукописях рассказывается о разбогатевших от хорошего урожая крестьянах. Они прекратили работать стали жить развлечениями и выпивкой. А, однажды перебрав сакэ крестьяне, слепили из риса лепешку моти и стали стрелять в нее как в мишень из луков. Униженная и оскорбленная рисовая душа обернулась белой птицей и улетела. Рисовые поля опустели, в деревню пришел голод, люди погибли. Таким было наказание за небрежное отношение к столь ценному продукту. Существование сказаний о рисе вызвано тем, что в древности от него зависела сама жизнь человека. Рис входил в ежедневный рацион островитян и часто заменял во взаимоотношениях японцев денежные знаки. Рис являлся критерием богатства. В стародавние времена столь ценный продукт хранился в зданиях "окура" или иначе "акура". В сегодняшней Японии министерство финансов называют "акурасё" что можно перевести как хранилище риса. Сокровенным желанием любого японца всегда было иметь рис в больших количествах.

Но если заглянуть в прошлое, то мы увидим, что рис в Японии был всегда настолько дорогим продуктом, что позволить его себе могли не все. В основном им питались аристократы, богатые купцы и воины. Для обычных крестьян и бедноты рис считался деликатесом, и позволить они могли его себе только в праздники. И только начиная с ХХ века рис стал доступен широким массам. Классический японский рис готовится следующим образом. На 2,5 стакана риса необходимо взять 750 мл холодной фильтрованной воды.

Говоря о рисе, нельзя не упомянуть самое известно японское блюдо - суси. В Японии суси одно из самых популярных блюд, как за пределами страны, так и среди местного населения, которые едят и в будни и в праздники. История возникновения суси берет начало в Южной Азии, где вареный рис стали применять для приготовления и консервации рыбы. Очищенная и разрезанная на небольшие кусочки рыба посыпалась солью и смешивалась с рисом, после чего помещалась под пресс из камней, которые через несколько недель заменялись крышкой. В течение нескольких месяцев происходил процесс молочнокислой ферментации риса и рыбы, благодаря чему рыба оставалась годной к употреблению в течение года. Рис, который превращался в клееобразную массу с неприятным запахом, выбрасывался или использовался для приготовления новой партии рыбы. Приблизительно в VII веке, через Китай и Таиланд, этот способ консервации получил распространение в Японии. Традиция применения в пищу ферментированной рыбы до наших дней сохранилась в странах Южной Азии.

Приготовление суси в Японии

Кроме рыбы и водорослей, японцы используют в пищу самых разнообразных морских животных: различные виды моллюсков, сушеных и свежих трепангов, кальмаров, осьминогов, свежих, сушеных, соленых и консервированных креветок. Многие виды крабов, креветок и лангустов обычно идут в пищу сырыми, некоторые проходят термическую обработку. Японцы часто используют эффект "кулинарного обмана" (ян-ке-пон), то есть неожиданности контраста внешнего вида блюда с его консистенцией и вкусом. Так, сою подают под видом мяса или сыра. Кальмары и осьминоги по вкусу оказываются сходны с курицей или овощами. Говорят, что "японец ест не только ртом, но и глазами". Искусное оформление для японской кухни так же важно, как и хорошее приготовление. Одним из изысканных деликатесов является такое блюдо: рыбу нарезают крошечными кусочками и сервируют в виде хризантемы на круглом подносе.

Аниме и манга. Историческое развитие в России и Японии

Все, что формирует культурное наследие японцев, отмечают некоторые исследователи, основано на особом восприятии японцами окружающего мира, например манга (японские комиксы) разбита на кадры, как кинофильм и то, что в европейских комиксах получает обширное описание, в манга может быть выражено какой-то едва уловимой чертой, например поднятая бровь или же, если художник стремится показать атмосферу, то он может использовать какие либо звуки (звуки впервые начали графически изображать именно в манга). Если же рассматривать японскую литературу, то мы увидим, что во многих книгах развязки по сути дела и нет, конечно, она показана, но остаются невысказанными самые главные мысли и это заставляет читателя думать, размышлять и самому находить ответы на вопросы, поставленные автором.

С другой стороны эта «скрытность» немного вредит более широкому распространению японской литературы в других государствах, в которых люди привыкли к четкости и лаконичности в изложении мыслей и суждений.

Но несмотря ни на различие в мировоззрение, ни на культуру и традиции, происходит взаимовлияние и взаимовбирание между Востоком и Западом, в том числе и в философии, которая связана (в Японии) с различными видами искусств, религией и литературой.

Более глубокое и осмысленное понимание культур различных этносов могло бы стать решающим фактором при создании дружественных межэтнических контактов. Аниме и манга могут не только сблизить Россию и Японию, но и научить граждан этих стран с большим терпением относиться к представителям других этнических групп.

Вопросы бытия, жизни и смерти, сущности блага и любви, ненависти, добра и зла, будущего человечества, влияния судьбы и прошлого на будущее, одиночества, эскапизма в разных культурах люди пытались дать им определения, они пытались понять их значение, разрешить их, попытаться осознать свое предназначение. Япония многое вобрала из культуры Китая, в том числе и философию. Это нашло свое отражение в буддизме, дзен-буддизме и мировоззрение о пути воина (бусидо). Впоследствии они развивались, вбирая в себя все новые элементы национальной японской культуры, трансформируясь или сливаясь, но всегда двигаясь вперед. Философия - любовь к мудрости, и истинный философ тот, кто учится всю жизнь, не останавливаясь на достигнутом.

Японцы хорошие ученики, на протяжении всей своей истории они не просто вбирали какие-либо достижения, они трансформировали их, переделывали на свой лад, делали понятными и привычными для самих себя. Так они действуют и сейчас, не забывая о своих традициях, они и не отстают от научно-технического прогресса, даже выходят вперед. Научно-технический прогресс позволяет находить новые средства для транслирования идеологии, философских воззрений, научных идей и т.д. Современные средства разнообразны, одним из способов влияния на социализацию личности является, учитывая национальные особенности Японии, манга. Самая популярная манга впоследствии экранизируется, сначала «живую» манга называли манга-эйга, теперь аниме.

В аниме и манга используется много философских идей различных эпох, стран, школ и направлений... Они могут быть изменены, трансформированы или соединены с чем-то абсолютно противоположным (например, аниме Haibane Renmei (Альянс Серокрылых) - вобрал в себя католические и буддистские философские выкладки). Почти все аниме и манга обладают своей собственной космологией, космогонией, онтологией и гносеологией, в большей или меньшей степени.

Иллюстрация из манги "Альянс серокрылых"

Аниме и манга сочетают в своих космогонических и космологических учениях чаще всего сочетание христианской и буддийской философии. Иногда они разбавляются оккультными учениями о Шамбале и Каббале.

В аниме и манга мы можем проследить особое отношение ко злу. Во многом такое гуманистическое отношение сформировалось благодаря учению об Инь и Ян. Во многих аниме и манга используется эта двойственность. И как из одного из законов Гегеля, закона единства и борьбы противоположностей, вытекает, что «А» не равно «не А», но в то же время равно «не А», так и здесь оказывается, что добро не есть зло и в то же время добро может стать злом, а зло может превратиться в добро.

Это отражено во многих аниме, самым же ярким примером является Chrno Crusade. В этом аниме и манга рассказывается о демоне, сражающимся рука об руку с католической церковью против демона, который решил устроить свой апокалипсис, который решил стать богом.

Иллюстрация из манги Chrno Crusade

Нужно отметить, что в этом аниме используется сращивание буддизма с христианством. Всемогущий Бог, Мария Магдалина и в тоже время поток душ - астральные линии, куда приходят души умерших людей и откуда они уходят для возрождения в новой жизни. Главная героиня - Розетта Кристофер - наделена силой Марии Магдалины, она отмечена стигматами, но она и не подозревает о своей силе, она занята другим. Розетта ищет своего брата - Joshua, похищенного демоном Аионом.

Постепенно в нашем сознании формируется не образ злодея, а скорее образ запутавшегося человека, всеми силами, пытающегося выбраться на свет божий, несущего свой крест, который может быть поможет ему впоследствии преодолеть пропасть между адом и раем. Розетта и Chrno выбирают людей, им не нужна чья-либо власть, свобода - вот чего они желают, но все же договор есть договор, и Розетта умирает, вместе с Chrno. Конечно, до своей смерти им удалось «уничтожить» Аиона.

В конце мы видим ангела, отказавшегося от Бога, ангела, отказавшегося от его самоуправства, он приходит в Рим, в Ватикан и встречает там Аиона. Потому что Аион - демон желаний, он будет существовать до тех пор, пока будут существовать людские желания, его нельзя уничтожить, потому что человек не в состоянии уничтожить своих желаний.

Кроме этого с помощью учения об Инь и Ян, аниме и манга пытаются разрешить внутреннее противостояние добра и зла в человеческой душе. С помощью этого философского учения отображается двойственность человеческой натуры, возможность существования двух сущностей, двух противоположных начал в одном теле.

В качестве примера мы можем привести такие аниме и манга, как: Angel Sanctuary, Chobits, Elfen Lied, Fruits Basket, Full Metall Panic!, Jubei Chan, Mirage of blaze, Ayashi no Ceres, Noir, Rah-Xephon, Rurouni Kenshin, Samurai Deeper Куо, D.N. Angel

Во всех этих фильмах в одном человеке, либо роботе или демоне, живет сразу две души, вопрос ставится для этого существа такой: «Что же ты выберешь, добро или зло», редко существо избирает один из возможных путей, чаще всего вопрос решается в русле учения об Инь и Ян. Существо выбирает и то, и другое - гармонию. Либо же оно, это существо, распадается сразу на двух, разных и отличных друг от друга во всем, имеющих разные души и формы, представляющих разных существ

С выбором пути появляется и ответственность за взятые на себя обязательства, большую роль здесь играет особое отношение японцев к долгу. Во многом оно сформировалось благодаря клановому мировоззрению и культу почитания родителей и умерших.

Так в аниме Mirage of blaze, созданном по романам Кувабары Мизуны, говорится о мстительных духах прошлого, что лучший путь для упокоения этих душ состоит в видении прошлого в истинном свете, в правильном понимании того, что двигало людьми, жившими до нас. А ещё воплотить в настоящем то, о чем они грезили в прошлом. Это лучший способ отдать должное тем людям. Но в то же время настоящее является истинной ценностью, даже если раньше человек мог отдать свою жизнь ради клана, то теперь у него появился выбор, который он должен делать самостоятельно, без чьей-либо помощи, его не нужно подталкивать к решению, его не нужно жалеть, ему не нужно советовать, свободный истинно сам решает.

Афиша аниме Mirage of blaze

Учение об Инь и Ян помогает героям аниме и манга преодолеть страх перед смертью. Смерть не обязательно зло, для кого-то она является избавлением от страданий, например Химура Кеншин из аниме Rurouni Kenshin говорит: «Наконец-то я отдохну», другое понимание смерти в аниме Noein: «Даже, если нас убьют, мы можем притвориться, что этого не было» и совсем другое в Boogie Рор Phantom: «настоящая смерть - это привилегия для тех, кто ещё не родился. Однажды родившись, ты никогда не сможешь познать покоя в жизни». С одной стороны смерть это благо, но с другой - расплата за совершенные грехи, кара небесная. Даже святая может умереть, даже демон может остаться в живых, если это демон грешных людских желаний, ведь он будет жить, покуда будут существовать люди, сколько его не убивай все равно, результат достигнут не будет.

Буддийское влияние прослеживается и в интерпретации судьбы, а точнее борьбы с ней, даже, если эта судьба предрешена богами, все равно нужно идти вперед, а не слепо следовать чьим-то указаниям и стечению обстоятельств: борьба может выражаться в нежелании использования какого-то особенного дара (напр., Синджи Икари из «Neon Genesis Evangelion», Уэсуги Кагетора из «Mirage of Blaze»), но борьба может быть совсем другой, как в FullMetal Alchemist - два брата попытались воскресить мать с помощью алхимии, в Vision of Escaflowne лорд Фолкен предал своего брата и родину отдал на разорение врагам, только, чтобы избежать своей судьбы.

Наиболее полно конфликт героя и его судьбы отражен в аниме и манга, принадлежащим «перу» группы CLAMP - “X”. В этом аниме красной нитью по всему сюжету проходит одна мысль: “The Future is no yet decided.” (Будущее не определено (англ.)). В аниме «Х» для Земли существует два возможных будущих: либо уничтожение всего человечества и жизнь природы, либо уничтожение природы и дальнейшая жизнь человечества. Два будущих представляют два избранных человека, два Камуи, один из них дракон небес, другой дракон земли. Но конфликт состоит ещё и в том, что они были друзьями, до того как выбрали свою судьбу, ибо если Камуи Широ выбирает какое-то из будущих, то его друг Фума (второй Камуи) автоматически получает вторую судьбу. Фума забывает о дружбе, а вот Камуи помнит, и все-таки находит способ обвести свою судьбу вокруг пальца: он умирает, но спасает Фуму, который отказывается от уничтожения человечества во благо природы.

Просветление, в буддизме, возможно только при отказе от своих желаний. Но, кроме идеи просветления, аниме содержат идею о Сансаре и Нирване, причем круг Сансары не всегда может быть разорван, так, например, в аниме и манга «Wolf's Rain». В одной из серий утверждается, что планета проходит одни и те же циклы: смерь и рождение, а между ними рай, отсюда следует логический вывод, что жизнь и есть рай, а стремление к раю - жизнь. Фильм начинается с того, что белый волк идет вперед в поисках рая, этим он и заканчивается. Круг замкнулся: волки возродились, чтобы снова найти рай; Лунный цветок вновь распустился, чтобы снова стать ключом к раю.

Кроме этого буддийского веяния, в аниме «Wolf's Rain» можно найти и христианскую философию, например, Книгу Красной Луны можно назвать своеобразной библией. В ней говорится о волках, о том, что они не порождение тьмы и они единственные, кто знает дорогу в рай. И, если у Анаксимандра люди произошли от лошадей, то здесь волки породили людей, слепив их из различных частей своего тела.

Учение о познании в аниме и манга включает в себя, прежде всего самопознание и самоопределение. Если действовать по принципу - Познай самого себя - то, есть вероятность, что на человека сойдет просветление и он сможет понять окружающий его мир и сущность этого мира.

Очень часто в аниме и манга мировоззрение героев проходит через трансформацию, которая заключается в переходе от коллективистского мировоззрения к индивидуалистскому. В доказательство этому можно привести множество примеров, порой доходящих до абсурда и не соответствующих историческим фактам, например в аниме Samurai Deeper Куо события происходят после битвы при Секигахаре и самураи того времени, которым свойственно было: преданность клану, умаление своих желаний в пользу клана, выполнение любых приказов, исходящих от главы кланы; уходили из клана и пытались построить свою жизнь сами, не участвуя в каких-либо политических интригах, направленных на захват власти, они ставили свои интересы против интересов кланов, вот как современные японцы представляют своих предков. Там говорится: «Без веры в свои силы никто не станет сильным».

Но, несмотря на все эти индивидуалистические тенденции, японцы осознают и важность человеческого общения: «Плохо когда не можешь выразить себя, но ещё хуже, когда тебя некому выслушать» (Boogie Рор Phantom), «Когда тебе больно - ты сможешь уснуть, но ты не сможешь уснуть, если причинишь боль другому» (FullMetal Alchemist).

Кроме этого большое значение в понимании сущности человека отдается такому понятию, как «равноценный обмен». Существование такого понятия во многом связано с синтоизмом, проповедуемым наравне с буддизмом в Японии. Например, в аниме «xxxHolic» утверждается, что, чтобы получить что-то нужно отдать что-то «Чтобы получить счастье требуется равноценное усилию - компенсация», т.е. «получая какое-то количество счастья, ты должен получить и равнозначное ему количество невзгод» и «идея состоит в том, то для наслаждения хорошим, необходимо пережить плохое».

Японские боевые искусства в России периода XX-XXI веков

Период 1937-1962 гг. можно считать временем полного забвения Будо (Будо - японские боевые искусства) в СССР. Естественно, что в странах, бывших тайными и явными военными противниками, не могла выжить склонность к изучению, а тем более, к восхищению, как это было всего несколько десятилетий назад, морально-этическими качествами боевого духа друг друга. Смоделированный на государственном уровне имидж соседа не мог быть подвергнут пересмотру снизу, и если какие-то позитивные изменения и вносились в образ врага, то привлекательнее этот образ не становился.

Советским спортсменам было предложено, ориентируясь на многонациональный характер самбо, воспитывать в себе идеалы преданности интернационализму и советскому патриотизму. Таким образом замещались конфуцианские доктрины в отношениях «учитель-ученик», синтоистские идеалы преданности верховной власти и любви к родине.

Эта относительно успешная схема действовала довольно долго и в атавистическом виде действует и сейчас. Первый сбой в ее работе произошел, как и во многих других областях советской жизни, во времена хрущевской «оттепели».

В начале 60-х годов Советский Союз, осознанно позиционировавший себя на мировой арене как сверхдержава, не мог остаться вне участия на этой арене в соревнованиях общепризнанных спортивных течений - это противоречило бы имиджу «просвещенного советского абсолютизма», присущего всему правлению Н. С. Хрущева. Проведя несколько международных матчей по дзюдо, в которых боролись «спортивные внуки» Ощепкова и Спиридонова - самбисты, а затем приняв успешное участие в Токийской олимпиаде 1964 г., СССР с удовлетворением признал право на существование в стране дзюдо - самого официального и «оспортивленного» боевого японского искусства. Однако развитие дзюдо в нашей стране не было естественным и ожидаемым: основным его спортивным конкурентом оставалось самбо, окончательно выбившее из дзюдо ореол экзотической романтики и направлявшее его по исключительно спортивному пути. Более того, успех самбистов на дзюдоистском татами надолго предопределил их благосклонно-покровительственное отношение к дзюдо, подкреплявшееся идеологической базой превосходства социализма над капитализмом.

Крайне важно, что в стране практически не было и «легионеров» - солдат, участвовавших в азиатских войнах 50-60-х годах, которые, как Чак Норрис в Америке или Ион Блюминг в Европе, принесли бы на родину каратэ, дзюдо, таэквондо или хапкидо. Экзотический духовный ореол, который неизменно сопровождал эти единоборства, был благосклонно принят жаждавшим перемен и зачастую ориенталистски настроенным западным обществом времен хиппи, битников и рок-н-ролла. «Король» последнего Элвис Пресли был ярым популяризатором каратэ.

В СССР, за «железным занавесом», люди могли видеть только те картинки, которые им показывали, зато уж если что-то показывали, то реакция зрителей часто была совершенно непредсказуемой. Так произошло с фильмом общепризнанного классика мирового кинематографа Куросава Акира «Гений дзюдо». Картина, снятая по мотивам романа сына одного из первых японских дзюдоистов, была очевидной пропагандой официального дзюдо, в которой авторитет его основателя Кано Дзигоро не подвергался сомнению, а морально-этические нормы, характерные для Кодокан дзюдо, объяснялись открыто, популярно и практически без обращения к вожделенным, но труднопонимаемым на Западе традиционным ценностям. Противовесом «хорошим» дзюдоистам в фильме выступали «плохие» каратисты и бойцы клановых школ дзю-дзюцу. Но именно они и стали кумирами советской молодежи на долгие времена.

Феномен этот довольно прост, если внимательно отнестись к его разбору. С дзюдо советские люди оказались знакомы, и его олимпийский, т. е. глобалистский в спортивном понимании этого слова, характер был понятен, предсказан самбо, а потому малоинтересен. Дзюдо получило практическую окраску - стало дисциплиной, с помощью которой нужно и можно было завоевывать медали, наравне с баскетболом. Наоборот, загадочные каратэ, дзю-дзюцу, добавившееся к ним позже нин-дзюцу, хранили, по мнению наших людей, столько загадок и столько абсолютно необходимых советскому человеку экзотических и эзотерических тайн, что необходимость овладениями ими, фактически, возможность ухода во внутреннюю эмиграцию, казалась совершенно очевидной. А. Б. Штурмин, речь о котором пойдет ниже, вспоминал: «В "Гении дзюдо" технику каратэ показали слабенькую, но успех был ошеломляющий, потому как было непонятно, что это».

Нельзя забывать и о том, что начало 60-х годов - это период подъема популярности Японии в Советском Союзе в эпоху «холодной войны». Это был прорыв образа новой, хотя и вражеской, но уже побежденной, послевоенной Японии в сознание советского народа, ждавшего такого прорыва после откровений «оттепели». Вспоминается фильм знаменитого режиссера Марлена Хуциева «Июльский дождь», снятый как раз в те времена. В одном из его эпизодов молодые советские физики-лирики обсуждают достоинства блюд из рыбы фугу, сидя в коммунальной квартире, стены которой украшены свитками какэмоно. В такой обстановке проникновение в СССР абсолютно естественных, неотъемлемых духовных ценностей японской культуры, среди которых боевые искусства оказались далеко не на последнем месте, было не только возможно, но и желаемо, тем более что локомотивом такого проникновения служил экономический прорыв Японии, то самое «промышленное джиу-джицу», предсказанное когда-то Л. Херном.

Токийская олимпиада, на которой Япония продемонстрировала всему миру вновь отстроенный город со скоростными магистралями и «поездами-пулями» - «город будущего» Андрея Тарковского, стала важным этапом в моделировании существующего и по сей день позитивного имиджа Японии. Промышленный подъем, охвативший в то время эту страну, первые упоминания о «Тойоте» и «Панасонике» как символах капиталистического качества и уровня жизни необходимо было уравновесить набором общечеловеческих ценностей, не позволявших сделать из образа японца робота. Во Франции, да и во многих других европейский странах, а также в США, Японии так и не удалось этого добиться: широко известно высказывание одного из французских премьеров, назвавшего японцев «экономическими животными», а вот в СССР ситуация была на удивление иная.

Сборная команда СССР по дзюдо на Олимпиаде в Токио. 1964 г.

Желаемого равновесия достичь удалось, и сделано это было далеко не в последнюю очередь с помощью Будо, которые с самого начала позиционировались в нашей стране как часть самобытной японской культуры. Страна с чрезвычайно высоким уровнем развития экономики в стесненных стартовых условиях и обладающая иррациональными ценностями загадочных боевых искусств с их потрясающей боевой эффективностью (одна из заповедей каратэ «одним ударом наповал - иккэн хиссацу»), в основе которых лежат столь милые русскому сердцу восточные тайные учения, просто не могла не быть популярной в Советском Союзе.

Безусловно, сыграла роль эффективная подпитка с родины Будо. С укреплением экономической базы государства Япония стала больше внимания уделять формированию «образа примерного гражданина». Несмотря на колебания то влево, то вправо, такой образ в целом стал прочно увязываться с сохранением традиционных культурных ценностей, в числе которых значились и продолжаются значиться традиционные единоборства. Началась вторая в ХХ в. волна рекламно-пропагандистских туров японских мастеров единоборств по Америке и Европе, появилась самая неравнодушная к рекламе школа каратэ Кёкусинкай, началось массовое продвижение Будо, прежде всего каратэ, в массы.

Инициированный сверху приватный уровень моделирования позитивного имиджа Японии вскоре был поддержан государственными усилиями: в 1972 г. по инициативе правительства и с использованием структуры и ресурсов министерства иностранных дел Японии был создан Японский фонд - крупнейшая в стране организация, основной целью которой объявлена деятельность по развитию международного культурного обмена, в том числе в представлении культуры за рубежом для создания положительного имиджа Японии. Японский фонд получил возможность осуществлять специальные программы в области пропаганды национальных видов спорта, в первую очередь, сумо, дзюдо и кэндо, что, естественно, привело к желаемым результатам и в России, где это направление деятельности Японского фонда также присутствует.

Рано или поздно, но под воздействием этих двух факторов - внутренней тяги советских людей к «идеальной» восточной культуре и модераторскими усилиями японских «буферов-пропагандистов» и имиджмейкеров, «железный занавес» в области единоборств должен был пасть. По сути, это произошло еще во время Токийской олимпиады, в 1964 г., когда в СССР появилась первая группа людей, занимающаяся каратэ, а в 1972-1973 гг. незаметно трансформировавшаяся в авторитетную, популярную и мощную Центральную школу каратэ, во главе которой встал молодой научный сотрудник одного из московских институтов, кандидат технических наук, заслуженный изобретатель СССР, прославившийся, однако, не шестью десятками своих изобретений в научно-технической области, а созданием первой школы отечественного каратэ, - А. Б. Штурмин.

25 ноября 1979 г. Призеры I-го Чемпионата Москвы по каратэ. Стоят слева направо: Михаил Сапончик, Александр Зайцев, Михаил Крысин, Основатель каратэ в СССР и руководитель Центральной Школы каратэ Алексей Штурмин, почетный гость из Японии г-н Хисатака, Тадеуш Касьянов, Джангир Шахмурадов, Юрий Кутырев, Роман Степин, Сергей Шаповалов, Юрий Семин

Никогда не позиционировавшая себя как истинно японское направление, как школа Будо или будзюцу, ЦШК стала настоящей кузницей кадров советских, а во втором-третьем поколениях, и российских спортсменов. Помимо всего прочего, это произошло еще и потому, что ее руководители отчасти интуитивно, отчасти на основе ограниченных контактов с японскими наставниками, многие из которых в то время сами еще не имели права у себя на родине именоваться «сэнсэями», верно определили нравственно-этическую базу для занимающихся. При детальном ее изучении окажется, что это все те же «три источника, три составные части» Будо - синто, буддизм и конфуцианство. По иронии судьбы ни одно из этих слов не могло прозвучать из уст тогдашних советских каратистов, но интерес к поистине загадочным в те времена духовным основам боевых искусств Японии уже был немалым.

Позже Штурмин, анализируя отношение в ЦШК к стране Будо, отметил, что какого-то особого, ярко выраженного интереса к Японии у первых советских каратистов не было, а вернее, он был сфокусирован лишь на аспектах, связанных с каратэ: «Наш с японцами интерес друг другу в те годы был сугубо утилитарным, а когда вышел на экраны "Гений дзюдо", мы уже занимались каратэ. Больше того, к 1969 г. мода на каратэ стала настолько заметна, что мы сами снялись в фильме "Вид на жительство", где изображали иностранных каратистов - уже было известно, что это искусство популярно на Западе».

Даже такой сдержанно позитивной оценки каратэ было достаточно, чтобы А. Штурмину, который во время запрета на каратэ был арестован по сфабрикованным уголовным обвинениям, вменили в вину и «преклонение перед самураями» и «отрыв молодежи от работы в комсомоле и строительства коммунизма». Так имидж «желтой опасности» снова был применен в качестве ударного инструмента, сравниться с которым в советском государстве не могло никакое каратэ. Впрочем, Алексею Борисовичу повезло: родись он на полвека раньше, он, вне всякого сомнения, повторил бы трагическую судьбу Ощепкова, однако на этот раз основатель отечественной школы Будо «отделался» восемью годами заключения.

В отличие от «технаря» Штурмина его ученик Александр Рукавишников был явным «гуманитарием». Сын известного скульптора, получивший в ЦШК за феноменальную скорость и силу удара кличку «Летающий слон», он с детства интересовался мировой культурой. Сегодня А. И. Рукавишников - скульптор с мировым именем, академик, профессор. Народный художник России вспоминает: «Безусловно, под влиянием каратэ мое отношение к Японии и японцам стало еще лучше. Появилось даже некоторое обожание, когда, например, некоторую неряшливость в одежде японцев мы воспринимали чуть ли не как признак святости. Мне кажется, повальное увлечение боевыми искусствами у нас пошло на пользу имиджу Японии, хотя он и без этого становился все лучше и лучше».

Долетавшие с Запада обрывки моды на восточные мистические учения, на культ предков, дзэн-буддизм, йогу, медитацию все больше способствовали созреванию интереса к Японии в нашей стране, что усиливалось перманентной тягой России к Востоку и, прежде всего, к попыткам осознания его мистической роли в существовании русского государства и пассионарного евразийства. Неуклонный рост популярности боевых искусств, на первый взгляд, незаметно, но неизбежно при внимательном изучении, продолжал влиять на улучшение образа самой Японии в нашей стране, и к началу 80-х годов в умах многих людей, особенно молодого поколения, произошла смычка нескольких понятий: Тойота + Панасоник + икэбана + каратэ = Япония. В дальнейшем, как мы знаем, к этому набору составляющих добавились еще суси и Харуки Мураками, но в целом образ Японии с тех времен у нас мало изменился, и Будо не только являются его неотъемлемой частью, но и укрепляют сегодня свои позиции.

Изучение духовных основ восточных единоборств не прекращалось ни на минуту и в годы их запрета, как не прекращалось их преподавание в КГБ, милиции, армии и подвалах под маской самбо и рукопашного боя. Более того, тщательно вуалируя подлинные цели исследований нуждами марксистско-ленинской философии, целый ряд отечественных специалистов-востоковедов продолжали изучать то, что уже неудержимо, навсегда влекло их. Речь идет, прежде всего, о многочисленных статьях в научно-популярных журналах ряда сотрудников Института востоковедения АН СССР и других научных центров тех времен: А. А. Долина, Н. В. Абаева, Г. Н. Музрукова и др. В специализированной литературе продолжали публиковаться их исследования, хотя и не лишенные неточностей и огрехов, но выполненные на достаточно высоком для своего времени уровне и посвященные главным образом именно духовной и оздоровительной составляющим Будо и ушу, и эти статьи находили своего читателя.

Еще в условиях запрета, в 1988 г., под эгидой Философского общества СССР прошел всесоюзный симпозиум, посвященный «феномену каратэ». К 1990 г. А. А. Долин в соавторстве с Г. В. Поповым готовил к публикации свою знаменитую книгу «Кэмпо. Традиции воинских искусств», которая теперь уже издана на русском языке, и основной частью которой были исследования на тему духовной составляющей Будо в тесной привязке к их национальному происхождению. Ряд отечественных специалистов по восточным единоборствам добивались их «открытия» лично от тогдашнего генсека М. С. Горбачева. Г. Н. Музруков, бывший в те годы научным сотрудником Института Дальнего Востока, написал письмо Горбачеву с просьбой разрешить преподавание ушу, упирая именно на необходимость изучения этого вида единоборств как части китайской культуры, которое позволило бы достичь большего взаимопонимания с этой страной.

Обложка книги "Кэмпо. Традиции воинских искусств"

Сегодня хочется верить, что искренность и желание правильно понимать изучаемые единоборства, комплексный подход к их освоению медленно, но неуклонно набирает силу в России. Не обходится, конечно, без казусов, и мы то и дело можем видеть, как неуемное желание множества энтузиастов полного погружения в Бусидо заводит их слишком далеко, но это можно объяснить болезнью роста. Высокий рейтинг имиджа Японии непрерывно подпитывается за счет большого (по разным оценкам от 3 млн. до 5 млн. человек числа занимающихся восточными единоборствами в России. Для большинства из этих нескольких миллионов человек Япония - не просто родина их любимого боевого искусства, которое они, благодаря предварительной пиар-подготовке, воспринимают как нечто большее, чем просто спорт. Для них Япония - культовая страна, которая не может быть плохой. Едва ли не на каждом сайте различных федераций боевых искусств есть раздел, посвященный Японии.

Тем более сложно переоценить важность того фактора, что многие из вчерашних «подвальных» каратистов и айкидзинов сегодня оказались на вершинах властной вертикали. Министры, федеральные инспекторы, губернаторы, другие крупные чиновники и даже журналисты «почетно» возглавляют различные федерации единоборств или хотя бы формально, сочли необходимым подвязаться «почетными черными поясами». Среди обладателей «сертификатов на даны», становящихся обязательным атрибутом властных кабинетов, сегодня фигурируют министр по чрезвычайным ситуациям С. Шойгу (каратэ), президент Чувашии Н. Федоров (каратэ), А. Коржаков (кобудо), С. Степашин (каратэ), В. Матвиенко (каратэ), В. Платонов (дзюдо), С. Гордеев (дзюдо), известные тележурналисты В. Соловьев и Н. Сванидзе (каратэ), Б. Грызлов (каратэ), Ю. Лужков (каратэ), М. Мень (каратэ) и др.

Популярность Японии в нашей стране на рубеже веков стала так высока, что сама начала поддерживать высокое реноме всяческих «самурайских штучек», доводя их порой до абсурда. Чуткие к общественному мнению и спросу рекламщики и пиарщики немедленно уловили это, и сегодня мы имеем такие «замечательные» продукты этого имиджа, как мороженное «Айскидо», строительную компанию «Сатори», питомник китайских хохлатых собак «Русский самурай» и многое другое. Все это - эксплуатация не просто популярного самурайского имиджа, но не в последнюю очередь его духовной составляющей.

Интересно, что японская сторона, поддерживая в целом стремление россиян к познанию своей культуры, боевым искусствам внимания уделяет сравнительно немного, имея в виду сиюминутные цели и совершенно конкретный политический расчет. Так, в бытность влиятельного депутата парламента Судзуки Мунэо японские власти активно поддерживали развитие сумо в России - Судзуки слыл большим его любителем. Как только премьер-министром стал маститый фехтовальщик Хасимото Рютаро, началась поддержка кэндо в России. Министерством иностранных дел Японии с помощью созданного при активном участии М. Судзуки Фонда японо-российских молодежных обменов (Фонда Обути) были организованы туры в Японию российских кэндоистов, а в Москве до сих пор проводится ежегодный турнир «Кубок Хасимото».

Наоборот, когда председателем правительства РФ стал айкидока С. В. Кириенко, была дана отмашка на моральную и информационную поддержку айкидо. Случай с дзюдо, по понятным всем причинам, в комментариях вообще не нуждается. Надежда на дзюдоистскую любовь президента России к Японии имела четкий политический расчет, но не оправдалась, хотя традиционную духовную составляющую Будо, впрочем, без четкой терминологической и национальной привязки, В.В. Путин поддержал: «Боевые искусства, популярность которых в России растет год от года, - это не только хорошая школа спортивного мастерства, но и особая философия физического и духовного воспитания гармоничной личности, неотъемлемой части общей человеческой культуры».

Оригами

Классическое оригами предписывает использование одного квадратного равномерно окрашенного листа бумаги без клея и ножниц. Современные формы искусства иногда отходят от этого канона.

Одной из популярных разновидностей оригами является модульное оригами, в котором целая фигура собирается из многих мелких частей (модулей), каждый из которых складывается из листа бумаги. Одним из наиболее часто встречающихся объектов модульного оригами является кусудама, объёмное тело шарообразной формы.

Кусудама

В ХХ веке искусство получило новый импульс для развития: знаменитый японский мастер Акира Йошизава придумал условные обозначения. Созданная им «азбука оригами» понятна любому человеку, на каком бы языке он ни говорил.

В настоящее время во многих странах мира издаются журналы, посвящённые складыванию, работают Центры оригами, проводятся международные фестивали.

В России оригами было известно в начале XX века: о складывании «петушков» упоминает Лев Толстой в своей знаменитой статье «Что такое искусство». Также умели делать бумажные фигурки дети Николая II.

Начиная с 90-х годов ХХ века в России произошёл бум увлечения складыванием. Открывались Центры оригами, печатались книги, в издательстве «Аким» выходил журнал «Оригами. Искусство складывания». Редактировал журнал Сергей Юрьевич Афонькин, известный автор книг по оригами. Наши соотечественники Левашовы из Новороссийска создали интересный проект: международный фестиваль «Оригами. Дерево мира». Выставки прошли в Корее, США, Германии, Японии, готовится выставка в Индии.

В Омске проходит ежегодная конференция «Оригами в учебном процессе», руководит подготовкой конференции С. Н. Белим. В Москве и Петербурге работают Центры оригами. В Москве ежегодно проводит выставки Музей оригами, директор Н. Д. Острун.

Постоянный интерес к этому древнему, но до сих пор необычному искусству позволяет развивать любовь к творчеству, не только у детей, но и у взрослых.

В связи с вышеизложенным в России сложилось несколько самостоятельных направлений.

Во-первых. Оригами и педагогика. В игровой форме складывание помогает усваивать сложный материал по геометрии, развивает технические навыки, образное восприятие, художественный вкус, память, интуицию. В некоторых школах оригами вводится в качестве самостоятельного предмета.

Во-вторых. Оригами и арт-терапия. Занятия бумагой способствуют социальной реабилитации больных с ограниченной подвижностью, улучшают ориентацию в пространстве для людей с нарушением зрения. Мелкая моторика в процессе складывания способствует развитию речи и логического мышления. Оригами успокаивает в стрессовых ситуациях и выводит из депрессии.

В-третьих. Оригами и пространственное моделирование. Элементы оригами используются в дизайне упаковки, одежды, интерьера. С помощью изгибания листов бумаги находятся более эффективные методы конструирования, и одновременно определяется поведение конструкции под действием различных нагрузок.

Так, японские ученые используют оригами автомобилестроении для определения наилучшей «сминаемости» автомобиля при авариях, повышающей его безопасность для пассажиров. Аналогичные разработки проводят в Германии для поиска оптимальной конструкции надувной подушки безопасности, особенно для проверки надежности системы и предсказуемости поведения материала подушки при разворачивании. При этом используются компьютеры для моделирования сложных складчатых структур.

В-четвертых. Оригами и художественное творчество. Искусство складывания не сводится к простому копированию образца или видимого предмета. Недостаточно также владения техническими приемами складывания.

В-пятых, оригами неотделимо от традиции японской культуры и, несмотря на все различия с эстетикой западного холодного рационализма, а также разнообразие европейского художественного опыта, понять оригами, а значит, и создать настоящие произведения невозможно без настойчивого и внимательного отношения к чисто японскому мировосприятию. Для того чтобы прочувствовать эстетику «синто» и «дзен» совсем необязательно всерьез становиться язычником. В первую очередь, необходимо хотя бы на время отказаться от рационализма и посмотреть на мир глазами древнего человека, когда разница между Востоком и Западом реально отсутствовала.

В-шестых Восточная традиция искусства целиком строится на символизме. В даосской традиции квадрат (основная форма, из которой собираются большинство классических фигур оригами) является символом земли, материального мира. Это и четыре стороны света, и четыре времени года, и четыре периода жизни (включая инобытие), и даже четыре темперамента. Любые манипуляции с квадратом, например появление крестообразных осей симметрии, превращение квадрата в треугольник при делении, появление ромбовидной формы и т.д., для восточного человека означали гораздо большее, чем обычные геометрические построения. Даже образование «гор» и «оврагов» («пещер») на поверхности складываемого листа соответствуют по восточным представлениям понятиям «янь» и «инь» (мужскому и женскому).

Икебаны

В икебане художник может выразить свое мироощущение, настроение, воплотить определенную идею.

Возникла икебана в Индии, а затем через Корею, Китай проникла в Японию. Становление икебаны в Японии как искусства началось в 15 веке, ею в то время занимались главным образом священнослужители храмов и монастырей, Но постепенно икебана становится популярна и в высших слоях общества, а затем широко входит в повседневный быт народа.

Икебана конструктивна, трехмерна, в основе ее лежит, как правило, разносторонний треугольник, Она асимметрична, гармонична, выразительна. Прежде всего предпочтение отдается красоте линий, даже по сравнению с таким важным элементом красоты, как окраска цветов. Именно линии придают японской аранжировке выразительность и динамичность.

В современной икебане, кроме цветов, используются все части растений: ветки, листья, плоды, корни, стволы деревьев, а также инородный материал, например, камни, проволока, сетка, ткань, различные пластмассовые и другие изделия.

Современная японская икебана

Икебана многолика и доступна всем. Ею может заниматься каждый человек, во все времена года, используя любой материал, привлекая различное количество растений, расставляя их в любом сосуде или даже без него.

"Икебана" - удивительный способ выражения мыслей и всевозможных символов; на языке икебана можно выразить настроение, чувства и образы. Так, например, икебана может олицетворять собой развитие во времени. Материал композиций может подсказать время года.

Весна - это ветки кустарников с полураспустившимися бутонами, а также - цветы, характерные для этого периода (мимоза и нарцисс - март, тюльпан и сакура - апрель, пионы - май). Лето - царство распустившихся лепестков роз, букетов из ирисов и подсолнухов.

Осень - тонкие ветки кустарников с плодами. Зима - ветви деревьев, розы и фрезия. Весне характерен нежно-зеленый цвет, лету - красный, осени и зиме - белый. букет икебана Каждый цветок, каждая веточка говорит на своем языке. Сосна и роза символизируют вечную молодость, пион - молодость и процветание, бамбук - мир и покой, абрикосовое дерево - красоту и изящество женщины.

Определенные правила есть и для составления букетов к каждому празднику. Букеты к Новому году составляют из листьев бамбука и веток сосны. На свадьбу предпочтительнее наполнить букет цветами сливы и ветками абрикосового дерева. Более других японцы почитают четыре "благородных" растения - хризантему, орхидею, побеги молодого бамбука и дикую сливу.

По своей форме и размерам икебана может быть очень разнообразна - допускаются как двухметровые вертикальные, так и пятнадцатисантиметровые композиции, распластанные на дне широкой чаши. В Европе сейчас преобладает свободный стиль, позволяющий отступить от некоторых канонов и традиций и использовать самые разнообразные материалы - различные стеклянные вазы, бумагу, картон, синтетическую вату.

Один из наиболее популярных сейчас вариантов икебаны - плавающий букет. Он представляет собой низкую вазу со срезанными под корешок плоскими цветами, листьями и используется для украшения стола.

В настоящее время икебана широко распространена по всему свету и представляет собою уникальное явление в мире искусства.

Изучение и развитие икебаны в России (СССР) началось с организации Московского клуба "Икебана" в 1968 г. при обществе "СССР-Япония" (ныне "Россия-Япония") с участием сотрудников Посольства Японии в СССР и при содействии журнала "Цветоводство".

Русская культура в Японии

Театр

В отличие от исторических, парижских "Русских", состоявшихся ещё в начале прошлого века, японские "Русские сезоны" - абсолютно беспрецедентны. Во-первых, это первая полномасштабная российско-японская культурная акция, проводимая за 150 лет на государственном уровне.

В 2006 году"Русские сезоны" получили государственный патронат, и машина по их подготовке закрутилась параллельно в Москве (в лице Министерства культуры, Конфедерации театральных союзов) и в городе Сидзуоке. Выбор города центральной части страны не случаен: оказывается, один из первых официальных договоров между Россией и Японией был подписан в Сидзуоке ещё за пять лет доотмены крепостного правав нашей стране. Естественно, что тогда Японию и Россию торгово-экономические отношения волновали больше, чем культурные. В 2002 году Сидзуока к своим экономическим достоинствам решил прирастить солидный театральный "капитал".

"Русские сезоны" были затеяны с размахом на два месяца, работали на разных площадках и были представлены разными жанрами - драматические спектакли, балет, выставки, лекции, диалоги мастеров культуры. На основную площадку в "Гранд Шипе" вышла балетная сборная из Большого театра, Мариинки и Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Основательная японская публика интересовалась музыкальным сопровождением.

МХАТ был представлен в первых "Сезонах" не спектаклями, а выставкой "Чехов и Художественный театр", которая разместилась на земле и в горах. Здесь же - фотовыставка о Чехове и его постановках на сцене Художественного театра.

На публику произвели впечатление свободное обращение русских художников с разнообразными эпохами и культурами как творческими источниками, раскованность цветовых решений и безграничная фантазия в изобретении необыкновенных деталей.

В 2008 году, по традиции в ноябре месяце, в Токио состоялась русская театральная премьера «Дама с камелиями», очень близкая постановка японской общественности.

Кино

В 1929 г. С. М. Эйзенштейн писал в работе «За кадром», что в Японии есть фильмы, кинофирмы, кинозвезды, капитал, вложенный в кино продукцию, но нет самой кинематографии. Это тем более удивительно, отмечал Эйзенштейн, что Страна восходящего солнца имеет в своей культуре бесконечное множество кинематографических русских черт, разбросанных повсюду, за исключением только кинематографа. Российский мастер основой кино считал монтаж, т. е. смысловое построение и сочетание кадров. В японской живописи, поэзии, в театре кабуки, в театре масок, даже в иероглифической системе письма он усматривал монтажный принцип, и его удивляло, что японский кинематограф не осваивал различные изобразительные приёмы монтажа.

Постановка театра Кабуки

Действительно, раннее кино Японии не изобретало каких то особых приемов. Сами японцы не считали его серьёзным искусством, сопоставимым с театром или живописью. Кино было прежде всего развлечением для народа. В нём использовались либо исторические сюжеты (такие фильмы назывались дзидайгэки), либо случаи из современной жизни(гэндайгжи). Раннее японское кино опиралось на театральную традицию - первые фильмы воспроизводили истории, сочинённые для театра кабуки. При этом важно помнить об отличии японского театра от европейского: сцены очень продолжительны, неторопливы, актёры достигают высокой степени свободы, зритель настраивается на длительное внимательное созерцание. Ранние фильмы Японии были столь же продолжительными и медлительными, как и национальное театральное действо. Оно оказалось менее динамичным, чем западное. Однако до сих пор японские немые фильмы удивляют естественностью поведения актё ров на экране. Это было редкостью как для европейского, так и для американского кино раннего периода.

Японское кино развивалось в двух направлениях. Оно либо воплощало традиции японского театра, либо, напротив, отводило национальным мотивам роль антуража, темы, для воспроизведения которой использовался понятный европейцам кино язык. Таким "японским европейцем" был Акира Куросава(1910-1998), чей фильм "Расёмон", фактически, открыл миру японскую кинематографию - в первую очередь потому, что был сделан с использованием сугубо западного динамичного монтажа, быстрого движения камеры. Другие фильмы Куросавы -"Семь самураев" (1954 г.) и "Телохранитель" (1961 г.), сделанные в жанре самурайского боевика (тямбараэйга), поразили Голливуд. На их основе были сделаны многочисленные римейки. Экранизации романа Ф. М. Достоевского"Идиот" (1951 г.) и трагедии У. Шекспира "Макбет" ("Замок паутины", другое название "Трон в крови", 1957 г.), события которых перенесены в Японию (действие первого фильма происходит после Второй мировой войны, действие второго -в Средние века), считаются одними из лучших экранизаций европейской классики.

Успех Куросавы заставил зрителей и кинокритиков Запада пересмотреть своё отношение к японскому кинематографу, внимательнее отнестись к фильмам других режиссёров из этой страны. Одним из тех, кто получил мировое признание в 50х гг., стал Кэндзи Мидзогути (1898-1956), который за долгое время до того превратился в классика для самих японцев. Мидзогути - режиссёр, опиравшийся на изобразительную традицию японской живописи и театра. Он прославился ещё в 20-х и 30-х гг. фильмами в жанре дзёсэйэйга (истории о верности и самопожертвовании женщин). Эта тема стала основной в творчестве режиссёра. Он часто совмещал мифологические сюжеты с историями из повседневной жизни, используя в фильме сновидения и фантазии ("Угэцу моногатари", или "Сказки туманной луны после дождя", 1953 г.). Обратившись к истории средневековой Японии, мастер обнаружил проблемы простого человека, семьи, которые неразрешены и по сей день ("Жизнь ОХару, куртизанки", 1952 г.). Если Куросава центральной фигурой своих фильмов делал мужчину (воина, самурая, борца, старика, врача, чиновника), то для Мидзогути главный герой - женщина. Эти режиссёры создали совершенно раз личные изобразительные манеры. Динамизму действия, монтажа, эффектным ракурсам Куросавы у Мидзогути противопоставлены долгие неподвижные планы, вызывающие в памяти зрителя старинные японские гравюры, которые заставляют всматриваться в мельчайшие детали изображения.

Кадр из фильма "Сказки туманной луны после дождя"

Литература

Хорошо известно, что русская литература сыграла большую, даже решительную роль в формировании современной японской литературы (киндай бунгаку) после Реставрации Мэйдзи. Здесь излишне было бы говорить о том огромном влиянии, которые такие русские классики, как Достоевский, Толстой и Чехов оказали на многих японских писателей. На это тему уже написано и накоплено большое количество монографий и статей как русистами и компаративистами в Японии, так и японистами в России. Причем, если популярность русской литературы была огромной (что естественно), то в действительности японцы мало что знали о реальных русских.

Писатели в Японии довольно часто упоминали русских писателей и их произведения. У Акутагавы есть даже рассказ "Ямасиги" (Вальдшнеп) (1920), в котором фигурируют Толстой и Тургенев как главные герои - образ русских в японской литературе был тогда обусловлен русской классической литературой гораздо больше, чем какими-либо реальными встречами с русскими как с живыми людьми. Что же касается более современной японской литературы, то тут мы видим совсем иную картину. К сожалению, русская классическая литература уже не пользуется такой огромной популярностью, и упоминания о ней становятся все реже. Исключение составляет маленькая школа писателей-русофилов, многие из которых учились на отделениях русской литературы в различных университетах (большей частью в университете Васэда): Хироюки Ицуки, Таку Микки, Мэйсэй Гото и некоторые другие. Хорошо известна глубокая любовь к русской литературе и таких крупных писателей, как Кобо Абэ и Кэндзабуро Оэ.

С другой стороны, нельзя сказать, что контакты с русским в обиходном плане стали чаще. Образовался какой-то пробел: современные японцы мало знают о русской литературе и о русских людях, и писатели в этом не исключение. Образ русских, если такой вообще существует, у среднего японца основан сегодня не столько на конкретных знаниях, сколько на стереотипах и просто на незнании.

Но и русофилы в японским литературном кругу еще не вымерли. Среди сравнительно молодых писателей сегодня есть и те немногие талантливые, которые особенно интересуются русской литературой и вообще Россией, и пишут произведения с русскими действующими лицами.

Харуки Мураками, несомненно, один из самых читаемых писателей Японии сегодня, обычно считается ориентированным более на американскую литературу, чем на какую-либо другую. Он хорошо знает английский язык, любит сам переводить американскую литературу с английского на японский (его перу принадлежат японские переводы Скотта Фицджеральда и Реймонда Карвера), и критики часто говорят о возможном влиянии на него таких американских писателей, как Курт Воннегут Младший, Карвер и Джон Ирвинг. Поэтому тема "Мураками и Россия" может звучать довольно неожиданно. Но это не совсем так. Сам Мураками в беседах и интервью откровенно говорит, что в молодости зачитывался русской классикой 19-го века (Толстой, Достоевский), а роман Достоевского "Братья Карамазовы" прочитал три или четыре раза.

Можно сказать, что Россия для Мураками - это страна литературы 19-го века, родина Достоевского, Толстого и Тургенева. Удивительно, что даже сейчас, когда популярность русской классической литературы сильно упала, у Мураками сохранилось традиционно литературное представление о России, хотя это и не очень заметно, поскольку такие упоминания о русской литературе у Мураками выражены довольно скромным, некричащим образом. Живых русских персонажей у него было мало, практически не было совсем.

Переворотом в этом отношении стал роман Мураками - большая трилогия "Хроники заводной птицы" (1994-1995). В третьей книге этого романа мы читаем удивительный рассказ поручика Мамия, который провел несколько лет как пленный на угольной шахте в Сибири. Это очень жестокая история об одном офицере НКВД, который пользовался дурной славой как Борис-обдиратель (человеческой кожи), невероятно жестокий человек, который пытал и убивал людей, приказывая подчиненному монголу сдирать с них кожу живьем. Неизвестно, был ли у Бориса-обдирателя прототип или нет, но несомненно, что Мураками довольно обстоятельно изучил историю Советского Союза и судьбу японских пленных после Второй Мировой войны.

Сын известного писателя Такэхико Фукунага, Икэдзава родился в 1945 году и провел три года (с 1985 по 1988) в Греции, где переводил стихи с греческого языка. Сначала он и сам писал стихи, а как прозаик дебютировал повестью "Стилл Лайф" (1988), за которую ему присудили Премию имени Акутагавы. Хотя имя Икэдзавы пока мало известно за границей, он один из самых крупных писателей сегодняшней Японии. Кроме того, он хорошо знаком не только с художественной литературой, но и с естественными науками, и одной из ярких особенностей его таланта является то, что точные знания из области естественных наук переплетаются и сливаются у него с прозрачным, лирическом стилем.

С нашей точки зрения очень интересна его малоизвестная ранняя повесть "Я - чайка" (1988). Из самого названия (здесь имеется в виду не чеховская "Чайка", а Валентина Терешкова) видно, что русские мотивы играют очень важную роль в этом произведении. Повествование развертывается как бы в двух слоях: один - реальный, где действуют Фумихико Такацу - инженер средних лет и его дочь Канна, которая увлекается спортивной гимнастикой. Отец развелся с женой несколько лет назад, оставил дочку у себя и один воспитывает ее. Другой слой - это мир мечты девушки Канна, которая кормит и держит у себя динозавра. Такая интересная структура позволяет писателю переплести две параллельные линии.

Фумихико случайно знакомится с русским - представителем советской фирмы, занимающейся лесоэкспортом. Он родом из Иркутска, живет один в командировке в Токио уже 10 лет и очень хорошо говорит по-японски. Он, несмотря на производимое впечатление неуклюжести, оказывается мастером фигурного катания, и вскоре начитает учить кататься дочку Фумихико. Кукин дружит с Фумихико и его дочерью, но однажды вечером в ресторане он начинает говорить странные вещи: Кукин уговаривает Фумихико передать ему секретную информацию по проекту, над которым тот работает, как специалист по компьютерам. Таким образом, появляется стереотипный мотив русского (скорее, советского) человека как шпиона, что было привычно в Советском Союзе во времена Сталина. Но оригинальность Икэдзавы как писателя замечается именно в том, что, начиная с такого действительно стереотипного образа, он как будто деконструирует его, делая историю попытки шпионажа нарочно двусмысленной, наполненной размышлениями о мире на планете и о патриотизме. Попытка шпионажа не удалась, и Кукин и Фумихико продолжают дружить до того времени, когда первый вернется на родину.

В этой повести есть и еще один русский мотив, который обособлен от шпионской линии Кукина. Это странное мальчишеское ощущение, которое возникло у Фумихико после того, как Валентина Терешкова - первая женщина-космонавт облетела вокруг Земного шара. Фумихико, тогда еще совсем маленькому мальчику казалось, что женщина-космонавт обрела какое-то божье зрение и, смотря на Землю с высокого неба, благословляет ее. Интересно, что такое космическое ощущение - не то научное, не то религиозное связано именно с Россией.

С самого начала своей писательской карьеры Масахико Симада активно пользовался русскими мотивами. Например, в повести "Дивертисмент для нежных левых" действие происходит именно в таком институте, в каком учился сам писатель, где студенты организует кружок под названием "Коллектив социалистических клоунов" и поддерживают академика Сахарова и других советских диссидентов. Дебют писателя с таким "русским (советским)" произведением сравним со случаем Хироюки Ицуки, который начинал как популярный писатель повестью "Сараба мосукува гурэнтаи (До свидания, шайка московских хулиганов)" (1966), действие которой целиком происходит в Москве, где главный персонаж повести, японец встречается с "гурентаи" (стилягами). Но тогдашняя Россия была еще закрытой загадочной страной, где японского героя ждали приключения, очаровательные встречи с неизвестным. Россия у Симады в 80-е годы - это уже спорадическая подборка отрывочных цитат из разных культурных и злободневных текстов, поскольку для студентов того поколения, уже разочарованных во всяком политическом движении и идеологии, это почти единственное возможное "постмодернистское" отношение к идеологизированной державе. Именно такая Россия, или, лучше сказать, такой Советский Союз, становится, в конце концов, в пародированном виде составной частью, стройматериалом для Shimada World - "Мира по Симаде".

Особенный интерес представляет и другая его ранняя повесть "Бомэй рёкося ва сакэби цубуяку (Турист-эмигрант кричит и бормочет)" (1984). Это повесть описывает путешествие двух японцев в Москву и их короткое пребывание там в качестве туристов-эмигрантов. Два японца - это Кито, молодой служащий общественного учреждения, и Ватаси - студент, который учит русский язык и делает вид, что он не японец. В этой повести Москва представлена беспорядочным городом времен доперестроечного застоя, где к иностранным туристам сразу подходят спекулянты, которые хотят купить у них джинсы или часы фирмы Сэйко, или проститутки, которые тоже заработать хотят валюту. Это довольно банальная Москва, которую писатель, тогда еще молодой и незрелый успел увидеть только поверхностно, но и там есть моменты, выходящие за пределы традиционных стереотипов образа России.

Во-первых, при всей банальности такого поверхностного взгляда на Москву проступает нечто глубокое, что вдохновляет и душевно оживляет героев. Кито, занявшись дешевой любовью с несовершеннолетней девушкой-проституткой, чувствует, что "стал немного ближе к живому человеку, хотя остается большей частью еще машиной. От японского человека-машины к живому японцу - вот к чему устремлялся Кито". Можно сказать, что здесь Россия выступает как спасительная стихия, в которой так нуждаются японцы.

Во-вторых, и это ярче выражено в случае другого героя - Ватаси, в этой повести очень отчетливо звучит тематика, ставшая ключевой для дальнейшего развития Симады как писателя - тематика национальной самоидентификации современных японцев. Ватаси почему-то не хочет быть японцем, старается говорить на иностранных языках (в том числе и на русском), он притворяется неяпонцем в Москве. Понятно, что такой искусственный, детский поступок выглядит ограниченным и заканчивается арестом, когда Ватаси приходится предъявлять свой японский паспорт милиционеру. Россия (Советский Союз) в этом отношении является, можно сказать, своего рода кривым зеркалом, ярко показывающим шаткость и беспочвенность национальной самоидентификации японцев. В конце повести, уже вернувшись в Японию, Кито с горькой иронией говорит: "Японцы умеют превращаться. Вчерашний военный преступник сегодня может стать пацифистом. Вот как выжил японский народ". Ему отвечает Ватаси: "Если это так, то оказывается, что вообще нет образа японца. Я понял - в конечном итоге, я был прав: не надо быть японцем… Быть японцем то же, что быть пленным..."

Рассмотрев, (конечно, очень бегло) три случая из современной японской прозы, можно заключить, что каждый писатель по-своему пользуется стереотипами или традиционным представлением о России. В случае Икэдзавы русский выступает как шпион, у Симады немало проституток, а Мураками все еще сохранил традиционную любовь к русской классике, как ни странно это звучит в случае с самым читаемым писателем, который пользуется огромной популярностью именно у массового читателя, который теперь совсем перестал читать русскую литературу. Исходя из стереотипов, они по-своему преображают их во что-то новое и неожиданное и устремляются к творческому переосмыслению старых образов. Хотя этот процесс не обязательно уменьшает реальное расстояние между Россией и Японией, приятно заметить, что сегодня в Японии есть талантливые писатели, для которых Россия интересна и дорога, будь она реальной или фиктивной - придуманной японским умом.

В Японии двоякое отношение к России. Прежде всего, многие мыслят о ней очень негативно. Во Второй мировой войне Россия и Япония были противниками, а в начале ХХ века была еще и Русско-японская война. Сорок тысяч японских военнопленных умерло в лагерях Сибири после Второй мировой войны, поэтому старое поколение во многом относится к России отрицательно. При этом сами вернувшиеся из советского плена японские солдаты, как правило, с большим теплом отзывались и отзываются о России. Да, с одной стороны, Россия - страна действительно очень страшная. Но с другой стороны, они и в плену чувствовали доброту русских людей, доброжелательное отношение даже к бывшим врагам.

Русские военнопленные на пристани в Иокогаме. 1905 г.

Несмотря на все это, потенциально интерес к русской культуре, несомненно, очень высок. В ответ на вопрос, кто их любимый иностранный писатель, более половины японцев называют Достоевского. Русская литература оказывала сильное влияние на японцев, и здесь на первом месте, несомненно, стоит Достоевский. В его романах "Преступление и наказание", "Идиот", "Бесы", "Братья Карамазовы" главные герои Раскольников, князь Мышкин, Шатов, Алеша Карамазов - это добрые люди, это православные люди, которые ставят перед собой серьезные философские проблемы. Японцы мало знают о Православии, но все равно любят этих персонажей. Удивительно, но только одного романа "Преступление и наказание" в Японии существует более десяти переводов, и сейчас его снова переводят - настолько популярна здесь русская литература.

Кроме образа России, который являет русская литература, существует и образ сильной военной державы, образ огромной страны с богатейшими ресурсами; существует некая антиномия. Есть положительный взгляд на Россию, на русских, но есть и отрицательное отношение - как к опасному, сильному, страшному соседу. В прошлом веке Россия и Япония два раза воевали друг с другом, но сейчас между странами происходит культурный обмен, обмен кадрами. Отношения Японии с Россией имеют еще более древнюю историю, чем отношения с Европой или Америкой и история этого соседства очень давняя.

Мультипликация

Манга - это действительно массовая современная культура. Ее тематика и целевая аудитория всеохватны: есть разновидности манги для домохозяек, для любителей футбола и детективов, для влюбленных стариков, есть порноманги и манги чисто эстетские. Темы и сюжеты манги перешли в аниме - мир японской мультипликации, и это произвело целую культурную революцию, которая затмила довоенные голливудские достижения Уолта Диснея. Сегодня американская полнометражная анимация подпитывается дальневосточным ферментом в не меньшей степени, чем собственными традициями. Целое поколение ныне взрослых людей в детстве играло в героев японских мультсериалов. Если сначала их аудиторией в Европе и Америке были студенты, то сегодня это главным образом подростки - дети интернета и потребители компьютерных игр. Манга стала эсперанто нового поколения, общим языком для миллионной космополитичной армии юных зрителей.

Взрослые сначала восприняли японскую анимацию скептически. Их смущала моральная двусмысленность фильмов, где добро и зло были одинаково визуально привлекательными, любовь и насилие существовали бок о бок (явное эхо Второй мировой войны), а человеческая природа и технологии вступали в подозрительный альянс. А вот молодое поколение европейцев в жестоких и прекрасных анимационных сказках из Японии узнало себя. Их не отчуждали зауженные по краям большие глаза, крикливые голоса и азиатская странность мимики, это скорее воспринималось как образ универсального человека мультикультурной эпохи. К тому же мангу стали активно использовать Квентин Тарантино ("Убить Билла"), братья Вачовски (инициировавшие проект альманаха "Аниматрица") и другие режиссеры-киноманы. В конце концов японизация западной индустрии развлечений была признана непреложным фактом.

Современное аниме резко расширяет свой тематический спектр. Еще сравнительно недавно в этой области кинематографа использовались главным образом вариации (иногда очень смелые) старых сказочных сюжетов. Теперь же стали рождаться новые сказки, от американского "Шрека" до "Рыбки Поньо" Миядзаки. А в Японии уже давно создается огромное количество анимационных лент о боевых искусствах, от самурайских поединков до футуристических войн в космосе.

Одним из самых шоковых киноопусов о Второй мировой войне считается анимационный фильм Исао Такахаты "Могила светлячков" о бомбардировке Кобе. А "Босоногий Дзен", поставленный Масаки Мори по детским воспоминаниям человека, пережившего Хиросиму, принадлежит к вершинам пацифистского кино - и это тоже анимация. Образы жертв атомного дождя, с изуродованными телами и вытекающими мозгами, сопоставимые с полотнами Пикассо и Бэкона. Что не исключает довольно легкомысленного юмора: голодные мальчики, которые мечтают "досыта есть и пукать", или тот же мальчик, сначала облысевший, а потом обнаруживший, что волосы стали отрастать, причем не только на голове.

Кадр из аниме "Могила светлячков"

В Европе и России взрослые темы развивались только в сфере авторской анимации, преимущественно короткометражной. Японцы доказали, что серьезные мысли и темы можно воплотить средствами аниме в полном метре и сюжете. И если это так, почему не поиграть в такой сюжет, как Вторая мировая война, фантастически преобразив ее историю, подобно тому как это сделал Тарантино в "Бесславных ублюдках", только в форме анимации? И хотя для постановки "Первого отряда" был приглашен гуру японского аниме Есихару Асино, главная заслуга все же принадлежит живущим в Германии россиянам Михаилу Шприцу и Алексею Климову, которые выступили в качестве авторов идеи и креативных продюсеров ее продвижения. Японское аниме наступает - и Европа, хоть и не без рефлексий, принимает завоевателей.

Недавно в Японии вышел мульфильм «Про крокодила Гену». Сюжет и главные герои в мультфильме остались прежними - даже Шапокляк и пионеры в галстуках. Есть лишь незначительные отличия. Так, в советском мультике Чебурашку в ящике с апельсинами находит продавец магазина "Овощи-фрукты". Он и дает необычному зверьку имя Чебурашка, потому что тот все время падает (от слова "чебурахнулся"). Затем Чебурашка, по сюжету, живет в телефонной будке, пока не видит на столбе объявление: "Крокодил Гена ищет друга".

В японской же копии мультфильма Чебурашку в ящике с апельсинами привозят прямо к крокодилу Гене. И Гена же называет зверька "Чебурашка". Японцы, не имеющие в своем языке аналога слова "чебурахнулся", выкрутились из ситуации просто - Гена поясняет Чебурашке - "Это имя означает, что ты все время падаешь"

Советский мультик про крокодила Гену и его друзей уже давно популярен в стране восходящего солнца. В японских магазинах даже продаются игрушки героев мультфильма.

Музыка

Японцы не оказывали прямого воздействия на русскую культуру, в отличие от проникновения русской культуры в Японию. Непосредственное личное влияние было минимальным, но следует отметить всё возрастающее развитие японской темы в русской музыке.

Ранний период начался, вероятно, на фоне моды на всё японское. У Г. Конюса есть «Японская сказка с танцами» в балете «Даита» (1896). Она считается самым ранним сочинением на японском материале в русском композиторском творчестве. Затем, много лет спустя, И. Стравинский написал «Три стихотворения из японской лирики» на тексты древних японских поэтов для сопрано, двух флейт, двух кларнетов, фортепиано и струнного квартета (1912-1913). М. Ипполитов-Иванов сочинил «Пять японских стихотворений» для голоса с фортепиано (1923-1925). Д. Шостакович после встречи с японским композитором Ямадой Косаку создал «Шесть романсов на слова японских поэтов» соч. 21 для тенора с оркестром (1928-1932). С. Василенко написал «Японские мелодии» для высокого голоса и фортепиано ор. 49-а (1924) и «Японскую сюиту» для флейты, гобоя, кларнета, фагота и ксилофона ор. 66-а (1930). Конюс и Василенко использовали подлинные традиционные японские мелодии.

При всем этом в первой половине ХХ века Япония как тема творчества была редким материалом у русских композиторов. С. Василенко стремился писать музыку на темы разных стран, не только Японии, он имел собственную запись японской мелодии. Для И. Стравинского сочинение стало попыткой новой ритмизации слов, а для Шостаковича экзотическая древнеяпонская поэзия, в которой отображены вечные общечеловеческие темы природы, любви и смерти, стала средством выражения его затаённого чувства любви и страдания.

Кроме того, нельзя игнорировать тот факт, что в 1918 году С. Прокофьев посетил Японию, общался с японским музыкальным критиком Отагуро и давал концерты в Йокогаме и Токио, включая в них исполнение собственных сочинений. Он оказал на японцев большое влияние.

Во второй период (от середины ХХ века после второй мировой войны и до 70-х гг.) японская тематика использовалась более интенсивно, чем в ранний период, и прежде всего потому, что переводы японской литературы стали более популярными среди русских читателей. С другой стороны, произошла потрясшая всех трагедия атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. И это событие напрямую отразилось в творчестве композиторов. Возникла новая тематика сочинений - трагедия взрыва атомной бомбы.

В данный период появляются произведения С. Слонимского, А. Немтина, В. Кикты, А. Шнитке, Т. Ворониной. Что касается жанров, то большинство сочинений - вокальные, на стихи хокку (или танка): «Весна пришла!» - вокальная сюита Слонимского на стихи японских поэтов (1958-1959), «Японские песни» Немтина на стихи средневековых японских поэтов для голоса и камерного ансамбля (1964).

Вторая актуальная тема - трагедия войны, взрыва атомной бомбы - также занимает большое место. А. Шнитке написал ораторию «Нагасаки» на слова Софронова, Тосон, Ейсаку (1958) и кантату «Песни войны и мира» (1964). Т. Воронина создала романс «Девушка из Хиросимы» (1956). Эти произведения по жанру относятся к вокальным.

Третий период - после 1970-х годов и до начала ХХI века - отличается широким распространением японской тематики. Так, переиздание сборника «Японская поэзия» В. Марковой в Москве в 1973 году показало, что японская поэзия приобрела русскую аудиторию, заинтересовала русских читателей. Этот период характеризуется тем, что большое число российских композиторов обращается к японской теме, это - Б. Арапов, И. Воинова, Ю. Воронцов, С. Губайдулина, И. Дубкова, Л. Ефимцева, Д. Калинин, А. Ларин, А. Локшин, А. Михайлов, А. Попов, Т. Смирнова, Б. Тищенко, Т. Чудова, Р. Щедрин и многие другие композиторы. К концу ХХ и в начале ХХI века японские мотивы в¬ композиторском творчестве становятся всё более частыми. Основной тематикой остаётся трагедия жителей японских городов, подвергшихся атомной бомбардировке. Например, Т. Смирнова создала одночастную кантату «Хиросима» - балладу для солистов, хора, ударных и фортепиано на стихи Л. Кондрашенко (1979), В. Михайлов написал «Балладу о Хиросиме» на стихи Ю. Воронова (1986) и подарил её японскому хору «Ширакаба» («Берёзка»).

Постепенно в российском обществе складывается благоприятное отношение к Японии в целом, к ее истории и культуре. Новое увлечение Японией связано с изменениями, произошедшим в 90-е годы в политике, экономике и культуре самой России. В 1998 году стало возможным организовать и провести фестиваль «Душа Японии» при Московской консерватории.

Попытаемся определить главные музыкальные особенности произведений этих трех основных периодов. Как отмечалось, их объединяет общая тематика: одна группа тем, которая прослеживается в подавляющем большинстве произведений, природа, любовь и смерть; другая появляется в связи с трагедией атомной бомбардировки в оратории и двух кантатах о Хиросиме и Нагасаки.

Сочинения можно разделить по жанрам: вокальные и инструментальные. Вокальные сочинения на стихи японских поэтов стали главным жанром для русских композиторов, обратившихся к японской теме. Написаны вокальные циклы с фортепиано, камерным ансамблем, оркестром, кантаты и оратории. В группу вокальных сочинений входят произведения всего ХХ века. Помимо уже названных, есть такие сочинения, как цикл «Плач по потерянному сердцу» для голоса и инструментального ансамбля на слова Исикава Такубоку (1966) В. Кикты, «Горсть песка» на стихи Иси-кава Такубоку для голоса с фортепиано (1967/1983), «Шесть хокку Кабаяси Иссы» ор.12 (1973/2002) и «Пять пятистиший И. Такубоку» (1983) Д. Смирнова, «Саксофонист-японец» из вокального цикла «Человек из бара» на стихи Е. Рейна (2000) С. Слонимского и др.

Российские композиторы сочиняют музыку в жанре вокального цикла и это связано с тем, что их вдохновили японские стихотворения, особенно хайку (или хокку) и танка. Если говорить об обобщённой стилистике искусства японской поэзии, то, кроме основных правил ритма (5+7+5 в хокку и 5+7+5+7+7 в танке), обязательно включаются слова, обозначающие времена года, присутствуют традиционные образы и выражения.

В инструментальной области находим ансамбли и оркестровые произведения. Инструментальные сочинения, отображающие пейзаж, образы любви и смерти по выбору музыкальных средств можно охарактеризовать следующим образом: в них используются определенные тембры инструментов, чаще - высокий регистр, им свойственна тонкость звучания, живописность (акварельность). Из инструментов характерно применение флейт и арфы. Общий образ Японии схож у разных русских композиторов. Это - образ экзотики, утончённости, архаичности, хрупкости и медитативности, которые напоминают о японской живописи, хокку и философии дзэн-буддизма. Кроме того, флейта и арфа появились ещё в древние времена и они несут в себе образы древности, завораживающую духовность. Легкое звучание этих инструментов подходит для выражения образа изменчивости мира. В дзэн-буддизме это - истина природы, часто переданная через хокку.

Помимо двух названных жанров есть ещё и смешанные. Например, вокально-симфоническое сочинение «Седьмая симфония» для контральто и камерного оркестра на стихи средневековых японских поэтов (1972) А. Локшина. Такое тембровое сочетание характерно для симфоний композитора. Другим образцом смешения вокально-хорового и симфонического жанров является упомянутая оратория Шнитке «Нагасаки».

В качестве показательного примера инструментального жанра укажем на «Японские акварели» - цикл из пяти частей для скрипки, флейты, гобоя, виолончели и клавесина (1976) Т. Смирновой, первое сочинение этого автора на японскую тематику.

Сюита «Японские акварели» (1976) написана по заказу камерного ансамбля «Барокко» для Второго музыкального фестиваля России и Советского Союза по инициативе Японской ассоциации продвижения музыкального искусства (Токио, 1978). Несмотря на то, что Т. Смирнова сама никогда не была в Японии, в своем интервью для передачи «Радио России» она говорит о подобии (во вступлении цикла) звучания японского традиционного инструмента шо (род деревянного духового инструмента, используемого в музыке гагаку).

В «Акварелях» внимание композитора прежде всего обращено к музыкальной красочности, именно «акварельности». Естественно, и в музыкальном языке существует множество живописных элементов. Тембр флейты позволяет использовать высокий регистр, тонкость звучания, воплотить образ древности, как отмечено в приведенных выше характеристиках. Кроме того, высокие тоны первых и вторых скрипок поддерживают партии флейты и гобоя, а другие струнные инструменты - альт, виолончель и контрабас - словно расширяют музыкальное пространство.

Наряду с этим, тема флейты в высоком регистре с повтором вращающейся фигуры вызывает ощущение лёгкости, полета, что позволяет автору добиться прозрачности звучания. Подобный выбор музыкальных средств типичен для «японистики» с классическим европейским составом инструментов («Там, куда улетает крик...» для 3-х флейт и фортепиано (1999) Ю. Воронцова).

В 1984 году в Японии создано Японско-Русское общество музыкантов (ЯРОМ) с целью культурного обмена между странами и организации концертов с исполнением новых сочинений. Этому способствовали дружеские отношения тогдашнего председателя Союза композиторов СССР Т. Хренникова и Ясуши Акутагавы. А с 1998 года организуются обменные концерты, симпозиумы на разные темы, постоянные мастер-классы и открытые лекции под общим названием «Sound rout». Кроме того, Русский цыганский ансамбль «Цыганский двор» во главе с заслуженным артистом России В. Устиновским и театр «Ромэн» под руководством Н. Сличенко дают концерты в Японии.

В Японию приглашается много русских педагогов. Например, в консерватории Тохо преподаёт профессор Московской консерватории М. Воскресенский (фортепиано), в консерватории Мусашино - Е. Образцова (вокал). Университет Курасики-Сакуё сотрудничает с Московской консерваторией, обучает по той же учебной программе, поэтому по окончании этого университета студенты получают диплом образца Московской консерватории. В связи с этим в университете работают педагоги из Московской консерватории: Ю. Слесарев, В. Овчинников, А. Наседкин, А. Камалов, С. Доренский. В университете Хиросимы В. Пикайзен является профессором по классу скрипки.

Постоянное преподавание российских педагогов-музыкантов в Японии связано с желанием молодых японцев обучаться в Московской консерватории. Так, большинство японских студентов, которые потом продолжат образование в Москве, ранее занимались или слушали мастер-классы у российских педагогов в Японии, а также приезжали в Россию. Количество японцев, приезжающих в Россию для получения музыкального образования, увеличивается с каждым годом. Вероятно, это результат того, что Япония активно приглашает многих известных русских педагогов, чтобы воспитать своих юных музыкантов на высоком, мировом уровне. Действительно, в последние годы японские исполнители нередко побеждают в различных международных конкурсах в разных странах. И в конкурсе имени П. И. Чайковского каждый раз участвуют несколько японцев. При возросшем уровне музыкального обучения в Японии это не удивительно.

С другой стороны, и в Японии проводятся международные конкурсы, в которых юные русские музыканты нередко участвуют и побеждают, как это было, например, на Международном конкурсе фортепиано в Хамамацу, на Международном музыкальным конкурсе в Сен-дае и др.

Становятся ближе и отношения между музыкантами высочайшего уровня. Например, В. Федосеев, главный дирижёр Московской филармонии, является и главным дирижёром Токийского филармонического симфонического оркестра с 1995 года. Под его руководством качество исполнения этого оркестра становится выше.

Как заметил японский писатель А. Кумано, согласно мнению русских, «в Японии царит коллективизм, все послушно подчиняются государству, государю-императору и начальникам на своих рабочих местах... японцы должны располагать высоким моральным уровнем - как у самураев в фильмах Куросавы... каждый японец должен быть высочайшего класса каратистом или дзюдоистом и каждая японка должна владеть тончайшим искусством икэбана и чайной церемонии».

В этой связи невольно возникает вопрос о причинах формирования столь полярных стереотипов. Во многом это связано с самой природой стереотипов, которые являются одним из важнейших инструментов получения и использования информации и ориентации с её помощью в мире. «Психологическая предпосылка формирования стереотипов, - считает психолог Т.В. Барлас, - состоит в необходимости обобщения информации об окружающих нас людях. Следуя стереотипу, мы упрощаем картину мира, делаем её более понятной. Поэтому использование стереотипов - целесообразная стратегия социального познания».

Вместе с тем стереотипы часто излишне обобщают, примитизируют и дают искажённое представление, что может сближать их с предубеждениями и предрассудками. В нашем случае это относится к обозначенным выше стереотипам восприятия России. Их негативный настрой, во-первых, связан с отрицательным социально-историческим опытом контактирования Японии с Россией (600 тысяч японских военнопленных в сибирских лагерях, проблема Южных Курил, обстрелы японских рыболовных судов российскими пограничниками и др.), который пока ещё не погашен, как в случае с США, и продолжает существовать в массовом сознании. Во-вторых, определяющую роль в создании такого рода стереотипов и успешной реализации их манипулирующих функций играют современные японские СМИ. В качестве примера приведём свидетельство русского преподавателя РКИ, работавшего в Японии: "В репортажах о нашей стране слишком много негатива: показывают часто правду, но почти одну только «чернуху» - слишком уж кривое зеркало получается... Если же учесть, сколь велика роль японского телевидения в формировании общественного мнения в стране, становится очевидным, что переломить негативные тенденции в отношениях двух стран можно, только опираясь на добрую волю телевизионщиков и их руководства. В настоящее же время сложилась такая ситуация, что наши репортажи о Японии в основном идут со знаком «плюс» и окутаны флёром «самобытно», «оригинально», «экзотично», а их материалы, как правило, со знаком «минус» и пронизаны недоверием, опасениями и часто не только нелюбовью, но и открытой неприязнью». Японские СМИ в данном случае выполняют соответствующий социально-политический заказ. В то же самое время российские СМИ создают мифологический образ экзотической страны, скорее всего, для массового привлечения читателей, зрителей и слушателей".

В-третьих, огромное влияние на формирование стереотипов восприятия чужой страны, помимо социально-исторического опыта и пропаганды СМИ, оказывает национальный менталитет. Для японцев характерна чрезмерная осторожность, они, как говорят, обжёгшись на киселе, на воду дуют. Незначительный частный негативный опыт может легко стереотипизироваться. А для русского менталитета характерна тенденция идеализировать и романтизировать реальность. Условно эту тенденцию можно определить как устремлённость в даль светлую.

Тем не менее, в Японии все эти заимствования переваривались непрерывно сохраняющимся ядром национальной культуры. В полной мере это относится и к японской массовой культуре. В России же, в отличие от Японии, такие заимствования вели к утрате собственных традиций - в этом даже заключена своеобразная российская культурно-историческая традиция.

Применительно к литературному процессу такие утраты коснулись житийных текстов, лубка. Тем самым российская культура утрачивала кумулятивный момент развития, момент эволюционного переваривания нового, заимствованного. Трансформация становится не конструктивной, а созданием каждый раз чего-то радикально нового на разрушенном месте. Возрастание традиции заменяется революционными преобразованиями.

Чем обеспечивались устойчивость и развитие японской культуры? Во-первых, это особая, свойственная ей, явность (эксплицитность, артикулированность). Речь идет не только об артикулированности таких проявлений социальной жизни, как насилие и секс. Идея имперской власти воплощена в культ, поклонение императору. Иерархичность статусов и особая ценность службы доведены до четких кодексов чести (бусидо). Писательский труд артикулирован организацией особой корпоративности - бундо. Такая эксплицитность, выпуклая явность особенно показательны в сравнении с невнятностью российских социальных институтов. Достаточно сопоставить институцию самурайства с российским дворянством, опричниной или «чекизмом», в которых не только отсутствовали артикулированные кодексы чести, но и чье нравственное позиционирование в обществе выглядит весьма неоднозначно.