Такая разная Агата Кристи
Арсений Богатырев
«Герцогиню смерти» Агату Кристи знают, пожалуй, даже те, кто слабо интересуются детективной прозой. Избегая избитых тем, в материале освещаются малоизвестные нюансы литературной карьеры леди Агаты.
Агата Кристи. Фото: 1930-е гг.
Агату Кристи (1890 – 1976) можно образно назвать «хулиганкой» мира детектива. Она любила попугать «честную публику», слегка шокировать британского среднестатистического обывателя – разумеется, в границах дозволенного. Так, убийство происходит в доме добропорядочного викария, в другой раз злодеяние готовится в канун священного дня – Рождества. Определенные «пуританизм», консервативность британского общества заставляли Кристи прибегать к символам, аллегориям, скрытому смыслу. В «Убийстве на Рождество» (Hercule Poirot’s Christmas) герой и героиня играют с воздушными шариками, в свете теорий Зигмунда Фрейда имеющими сексуальную «семантику». Кристи забавляется с читателем, как кошка с мышкой, наслаждаясь шуткой, запрятанной в сюжет. Убийство происходит на Рождество, когда родился Христос, кровавую месть же осуществляет незаконнорожденный сын богача. «Изюминка» романа (предсмертный крик жертвы, который позволяет «сдвинуть» время преступления) заключается в надутом шарике: вся история сама надута пустым воздухом. В «Мерке смерти» (Tape-Measure Murder) Кристи показывает, что любое невинное действие может иметь иной, более зловещий смысл: жертву измерили, чтобы сделать платье, но в конечном итоге – гроб.
Как отметил один из персонажей Кристи, в их местечке, кажется, ничего не происходит. Развеять тоску как раз и призван детектив, с его захватывающим сюжетом, необычными волнующими происшествиями. Он помогает «сбросить негатив», развеяться, забыть плохое. Читающий получает разрядку – лучше «поучаствовать» в литературном «убийстве», чем совершить его в реальной жизни. Развлекательный характер книжного «преступления» ярко подчеркивает название сборника рассказов Кристи «Сюрприз! Сюрприз!» (Surprise! Surprise!). Некоторые выдуманные романисткой убийства создают впечатление шалости – как с табличкой на лифте в «По направлению к нулю» (Towards Zero) или с «проказами» убийцы в «Зернышках в кармане» (A Pocket Full of Rye). Эту идею выразил и американский детективный автор Джон Диксон Карр, создав роман «Отравление в шутку» (Poison in Jest). Однако такое отношение к смерти порождает ряд этических вопросов.
Леди Агата, имея коммерческое чутье, потакала публике, исходила из ее интересов. Устами своей героини, детективной писательницы Ариадны Оливер, Кристи рассуждает о том, как сделать роман интереснее, добавив парочку убийств. «Деловой» подход к человеческой жизни (пусть даже речь идет о литературных персонажах) может несколько смутить, но тут следует помнить, что к подобной продукции не относились слишком уж серьезно. Впрочем, в «По направлению к нулю» Кристи показывает, что написанное слово может убить по-настоящему: надпись на табличке оказывается гибельной для героя. Что касается убийств, писательница обычно ограничивала их количество – не более трех на роман. К исключениям отнесем «Большую четверку» (The Big Four) и «Десять негритят» (Ten Little Indians). В «Негритятах» увеличение числа жертв связано с необходимостью следовать считалке, «Четверка» же состоит из отдельных рассказов, собранных в роман – поэтому и смертей больше.
Джон Диксон Карр за рабочим столом. Фото: 17 августа 1955 г.
Убийца, обставляющий место преступления соответствующим «реквизитом», готовящий «сцену», получает от этого вполне очевидное удовольствие. Мы можем предположить, что сэр Чарльз Картрайт из «Драмы в трех актах» (Three Act Tragedy) с определенным интересом наблюдал за реакцией отравленного им священника. Вначале используя считалку или алфавит как прикрытие, изувер затем входил во вкус, почти маниакально следуя строкам песенки. И вот возникает вопрос – не появится ли у кого-то из читательской аудитории желание переступить грань развлекательного чтива и попытаться продолжить «веселиться» уже в реальной жизни? Сообщения 2000-х гг. о серийном преступнике, прозванном «алфавитным», могут служить одним из предупреждений.
«Нематериальное» на страницах произведений А. Кристи
Несмотря на вышесказанное, леди Агату крайне волнуют возвышенные духовные темы. В 1960-х гг. произошел Второй Ватиканский собор, повлиявший на векторы развития Христианства в Западном Мире. Папа Павел VI благоволил диалогу христианских Церквей, его действия вызвали отклик и в протестантской Англии. Вновь особую актуальность приобрели религиозные символы, с новой силой разгорелись религиозные споры. Все это не могло пройти мимо Кристи, вызвав в ее творчестве своего рода «рецидив» христианской символики. Эта проблематика была для нее всегда значима. О многом говорит название рассказа «Святое место» (Sanctuary) с мисс Джейн Марпл в качестве следователя. «Sanctuary» – «святилище», и Кристи в рамках традиционного и весьма небольшого детективного сюжета невольно затрагивает масштабную проблему. Материальные ценности влекут смерть человека, из-за них люди идут на страшные дела – деньги стали «святилищем» для современного Homo sapiens. Название романа «Бледный конь» намекает на всадников Апокалипсиса. В «Карибской загадке» появляется змей-искуситель, Сатана-Люцифер являет себя в «Вечеринке в Хэллоуин». Мысль о Предопределении, то и дело мелькающая у романистки, проистекает из христианских протестантских воззрений. 1968 г. «обогатился» культовым фильмом «Ребенок Розмари» – в романе «Вечеринка в Хэллоуин» 1969 г. Кристи тоже коснется вопроса «сосуществования» человека и Дьявола.
Тревожило Кристи и другое – сокровенная тайна посмертного существования. В «Автобиографии», которую она писала уже на склоне лет, романистка говорит о конечном пути, дороге, по которой она уйдет «туда». Что происходит с человеком после смерти? Быть может, смерть – это исчезновение, движение «По направлению к нулю»? Кристи, конечно, сложно однозначно ответить на этот вопрос, но она допускает: если есть реинкарнация, в прошлой жизни она была собакой. Это заставляет думать, что повествуя о переселении душ в своих ранних «мистических» историях, писательница отчасти исходила и из личных мотивов.
Некоторые авторы выделяют в образе бельгийца-детектива Эркюля Пуаро «сверхъестественный» элемент, рассматривают его как своеобразного «пророка». Действительно, в рассказе «Родосский треугольник» бельгиец произносит почти пророческие слова, стоя на Горе Пророка. Однако «чудеса», которые демонстрирует Пуаро (ложные «воскрешения», «ясновидение», «феноменальная» догадливость и пр.), походят больше на шарлатанство и приличествуют ярмарочному магу, а не «пророку». Его, скорее, можно сравнить с лжепророком, с Симоном Магом, а также с жуликоватым Волшебником Страны Оз, с Гарри Гудини и пр. В отличие от «чудес» Джона Д. Карра, «фокусы» показывает у Кристи не только преступник, но и сыщик. В этом отношении Эркюль стоит ближе к своему товарищу по цеху Холмсу, который разыгрывает зрителей в «Пустом доме», «Подрядчике из Норвуда», «Камне Мазарини» и т.д.
С другой стороны, претворяя в жизнь «невозможное» при помощи ума, сыщик обращает внимание на почти безграничные возможности человеческого интеллекта – в век Эйнштейна, великих научных открытий, технического сдвига. Пуаро, на самом деле, являет собой пародию, шарж на сыщика. Его образ построен на противоположностях: то, что у Холмса выглядит достойным уважения, у Пуаро приобретает карикатурные формы. Если детектив с Бейкер-стрит высок, бельгиец низок; Холмс обладал стройной фигурой, Эркюль – отнюдь не мастер спорта и т.д. Однако Кристи показывает, что несмотря на физические изъяны, ее детектив легко даст фору и стройным, и ловким, и более молодым, ведь у него есть «секретное оружие» разума. В эпоху «нового мира» молодых, мягко говоря, пожилой Пуаро остается приметой старого патриархального прошлого с его уважением к умудренным опытом старцам (на «патриархальность» старости писательница указывает в рассказе «Зеркало мертвеца»).
Отдает Кристи страницы извечным темам противостояния духовной чистоты и греха. Ее понимание зла выразилось в названии романа «Ночная тьма» (Endless Night). Грех, зло для романистки – это отсутствие света, «бесконечная ночь». Издавна в западной культуре, под воздействием латинской христианской традиции, бытовали представления о страшной Nox Atra, когда активизируются небезопасные для человеческой души темные силы. Заметим, что позже сходным образом назвал свое произведение (Endless Night, 1993 г.) и американский писатель ужасов Ричард Лаймон. Духовные искания сближают романистку со многими авторами «духовной направленности», в том числе Ф. М. Достоевским. Однако преувеличивать влияние Достоевского здесь все-таки не стоит, иначе убийство процентщицы в «Смерти в облаках» может показаться отголоском «Преступления и наказания».
Обложка «Ночной тьмы» А. Кристи
Преступления творят люди. А что такое личность? Из чего она складывается? Иллюзия присутствия незнакомцев на месте происшествия творится при помощи остатков сигарет, губной помады и духов – человек состоит из отдельных вещей, которые могут создать эффект присутствия субъекта, даже если его самого не существует в природе! Этот момент романистка переносит и на своих сыщиков, у которых тоже есть «фирменные» атрибуты: для Пуаро это, прежде всего, усы и трость; для мисс Марпл – вязание. Но в чем тогда своеобразие, неповторимость человеческой личности, если ее так легко сымитировать? Если голос можно «создать» при помощи диктофона, фонографа или даже пищащего шарика, а ощущение присутствия – при помощи одежды, наброшенной на что-либо? Данное отношение напоминает картины бельгийского художника Рене Магритта, на которых мы видим не людей, а пустоту, одетую в костюм.
Кристи ставит вопрос о ценности человеческой жизни. Она замечает: «убийство – это просто» (Murder is Easy). И самое ужасное, что оно может происходить на наших глазах, но мы даже этого не поймем. Все будет выглядеть вполне буднично: толкнули, разлила коктейль, внимательная хозяйка передала свой бокал, в котором… был яд. Так случилось в романе «И в трещинах зеркальный круг» (The Mirror Crack’d from Side to Side). Проблема в том, что общество стало другим: в нем много лжи, лицемерия, обмана. Через жутковатые «картины» Кристи критиковала современный цинизм. И в то же время невольно способствовала росту недоверия, подозрительности. Все не то, чем кажется – даже улики. У Шерлока Холмса в большинстве случаев улики не лгут, в произведениях же леди Агаты след от ботинка (The Murder of Roger Ackroyd) и пепел табачных изделий («Приключение итальянского графа», «Убийство в Извозчичьем дворе») легко подтасовываются в пользу убийцы.
«Физическое» в детективах А. Кристи
Кристи подталкивает к думам о несовершенстве человеческих органов чувств. Их довольно несложно ввести в заблуждение. Чаще всего писательница обманывала зрение. Глаз красуется на обложке романа «Карибская загадка» (A Caribbean Mystery), он – известный символ, который стал эмблемой издания тайн и загадок «Dell». Искусственный глаз, присутствующий в «Загадке», впервые появляется в рассказе «Необычная шутка» (Strange Jest). Интересно, что одна и та же улика у Кристи имеет «двойное назначение»: она может и уводить в сторону, и указывать верное направление. Так было в случае стеклянного глаза жертвы в «Карибской загадке», который вначале повел по ложному следу, но затем вернул на правильную дорогу. Обманывала Кристи слух («Случай в море», «Убийство Роджера Экройда», «Убийство в доме викария», «Почему не позвали Уилби?», «Убийство на Рождество»), а также тактильные ощущения («Актриса»). Нередко она сочетала зрительные эффекты со слуховыми.
Обложка романа «Убийство на рождество»
Писательница касается темы человеческой доверчивости, она не раз отмечала роковые последствия, которые та за собой влечет. «Доверяй, но проверяй» – урок, который можно извлечь из произведений Кристи. Старец в «По направлению к нулю» поверил надписи на двери лифта – и умер от сердечных нагрузок, пешком взбираясь на этаж. Кристи призывает к осторожности, так поступают ее герои (бельгийский сыщик Эркюль Пуаро и мисс Марпл), которые непременно проверяют свои догадки, на деле реализуя один из принципов науки – экспериментальную проверку данных. Что касается честности, то Кристи высмеивает известное английское выражение – «это не гольф» («это не честно»). Гольф и честная игра стали синонимами, но романистка разрушает этот стереотип в рассказе «Убийство в Извозчичьем дворе», а также в романах «Убийство на поле для гольфа» и «По направлению к нулю», в которых поле и клюшки использовались отнюдь не в честных делах.
Относительно доверчивости – в рассказе «Сон» (The Dream) переодетый в миллионера Бенедикта Ферли злоумышленник спрашивает Пуаро: можно ли человека заставить делать то, чего он не хочет? Романистка сама отвечает на этот вопрос, причем утвердительно. Но разве же человек в здравом уме даст себя добровольно убить? Конечно, если он будет думать, что пьет обычный кофе, а не отраву («Черный кофе», Black Coffee), кушает обычный сэндвич, а не яд («Печальный кипарис», Sad Cypress), а на шею ему накидывают не удавку, а портняжный метр («Мерка смерти»). Можно назвать убийство не «убийством», а более загадочно и благозвучно – «жертвоприношением» («Вечеринка в Хэллоуин», Hallowe’en Party). В «Трагедии в Марсдон-Мэнор» жертва добровольно открывает рот, давая убийце возможность просунуть ствол ружья. Преступница действует хитростью, используя, слегка модифицируя его, известный прием из сказки «Гензель и Гретель». В ней дети просят ведьму показать, как правильно усаживаться в печь – и людоедка сама оказывается запеченной. О добровольно идущих на смерть обмолвился и Дж. Д. Карр в романе «Оно ходит по ночам» (It Walks by Night). В «Объявлено убийство» (A Murder is Announced) жертва сама приходит на свое убийство. Процитируем интересную фразу – «он пришел, чтобы его убили».
Многие ли добровольно захотят участвовать в убийстве? Конечно, если сказать, что это всего лишь бизнес-предприятие («Убийства по алфавиту», The A.B.C. Murders), или испытания «эликсира правды» («Зернышки в кармане»). Многое зависит от ракурса, с которого на все смотреть. И кажется, что леди Агата применяет навыки гипноза, где действует похожий принцип – окрестить одно другим, и тогда человек может пойти на многое… Кристи побуждает призадуматься: а сколько таких вот «невинных» поступков привели к невинным смертям?
Убийство – дело тонкое
Одна из центральных опорных точек, вокруг которой закручивается детективная интрига – «так кто же совершил виновное деяние?» Для писательницы крайне важно, чтобы никто не пострадал безвинно. Впервые, если говорить о Пуаро, эта тема всплывает в рассказе «Исчезновение мистера Дэвенхейма» (опубликован в марте 1923 г.). Согласно сюжету, подозрение в причастности к таинственной пропаже состоятельного дельца ложится на невиновного. Тема «виновность – невиновность» у Кристи не вызвана какими-то глубокими философскими переживаниями, а продиктована самим временем. В конце XIX – первой половине XX в. состоялось несколько крупных процессов, на которых обвиняемые в конце концов были признаны невиновными, оказались оправданы. Среди них можно назвать дела Дрейфуса, Уильяма Гардинера (трагедия в Пизенхолле), Джорджа Эдалжи, Оскара Слейтера (в последних двух поучаствовал Артур Конан Дойл) и др.
При этом Кристи различает истинную невиновность и ложную, которая создается злоумышленником с определенной целью. Романистка указывает на некоторую «нечеткость» категорий «виновность» и «невиновность»: для мисс Плендерлейт из «Убийства в Извозчичьем дворе» майор Юстас, который довел женщину до самоубийства, безусловно виновен и достоин смерти, а для Пуаро – нет. Какова же позиция в этом вопросе самой писательницы? Думается, дав название рассказу с акцентом на слово «убийство», Кристи высказала свою точку зрения. Дело в том что сыщик прежде всего опирается на букву закона, автор же, отчасти свободный от пут юридической казуистики, – на нравственные ориентиры. Вопросы виновности или невиновности имеют для Пуаро большое значение, ради установления истины он готов на все. Это приближает его видение ситуации к известному высказыванию «Платон мне друг, но истина дороже», которое берет начало из трудов древнегреческого философа Аристотеля.
Относительно «друга» и «дружбы»: нельзя не коснуться личного аспекта. В разного рода публикациях много раз отмечалось, что Кристи подумывала распрощаться с Эркюлем. «Сигналы» об этом она посылала гораздо раньше 1940-х гг., к которым относят написание «Занавеса. Последнего дела Пуаро» (Curtain: Poirot’s Last Case), вышедшего лишь в 1975 г. К примеру, в «Карты на стол» есть фраза с очевидно «кровожадными» намерениями в отношении сыщика: «Давай зарежем его, Рода». Но еще раньше, в «Большой четверке», Пуаро чуть не погиб (потом, правда, удивительным образом «воскрес»). В этот ранний период писательнице пришла в голову мысль женить бельгийца и, таким образом, отправить его на покой. Повинуясь условностям жанра, вымышленные детективы, как правило, были холостяками – как Шерлок Холмс, доктор Торндайк, Фило Вэнс и пр. Причины этому разные.
Дэвид Суше в роли Эркюля Пуаро
Работа сыщика сама по себе отрицает «спокойствие» семейной жизни, она опасна и подвергать риску супругу или супруга – безответственно. Занимавшиеся детективной практикой гении подчинили свой быт логике, «чистому разуму», в котором нет места любовным переживаниям (хотя, как известно, это далеко не всегда так: вопреки обыкновению, Кристи сделала следователями семейную пару Томми и Таппенс Бересфорд). Наконец, сыщики – своего рода авантюристы, люди приключения, а подобный стиль жизни редко подразумевает размеренный семейный уклад. Холостяцкий уклад выступает одним из элементов «чудаковатого» образа сыщика, он явно выделяет его из среды исповедующих традиционные семейные ценности «среднестатистических» обывателей.
Отдалимся от семейной стези. Частенько возникает у Кристи мотив островов, которые появляются в «Родосском треугольнике», «Компаньонке», «Десяти негритятах», «Зле под солнцем», «Необычной шутке» (Маврикий), «Карибской загадке», «Вечеринке в Хэллоуин» и пр. Разумеется, такого рода географическое «пристрастие» естественно для жительницы островной Британии. Вода осмысляется ею как не слишком «позитивная» стихия, которая заставляет скрываться, прятаться от нее за водонепроницаемыми перемычками («Лощина»). Предположительно, тут сказались пертурбации биографии автора, испытанные волнения в связи с неудачными лодочными прогулками (подстроенные «несчастные случаи» на воде войдут и в некоторые ее истории). Кристи страдала морской болезнью, «воевала» со своим желудком, что «передалось» и Пуаро. Родной город писательницы, Торки, упирается гаванью в необозримое море (открытое пространство дает волю воображению – в рассказе «Яблоки Гесперид» наблюдателю кажется, что за горизонтом находится страна вечной юности), а обрывистые берега у прибойной волны, которыми богато Британское побережье, намекают на край, конец (border, end), опасность и смерть.
Говоря о конце, отметим поздние по времени публикации романы Кристи «Занавес. Последнее дело Пуаро» и «Спящее убийство» из серии о мисс Марпл. Они имеют мало общего в сюжетном отношении, однако есть в них и нечто объединяющее. Так, в обоих случаях расследование начинается с давних, давно забытых подозрительных происшествий, что «пробуждает» новые роковые события. И в «Занавесе», и в «Спящем убийстве» злоумышленник прячется за «козлом отпущения», переводя стрелки подозрения на невиновных людей. «Личный» мотив в «Спящем убийстве» сближает историю с более ранним (по срокам публикации) романом «Немезида», в котором ревность толкает героиню на злодеяния.
Обложка «Спящего убийства»
Убийство, смерть – сложные субстанции, всегда ли жизнь лучше смерти? В романе «Лощина» звучит фраза о мертвеце, который выглядит живее здравствующих. В «Тайне Голубого поезда», «Встрече со смертью», «После похорон» содержится намек на то, что умершие не где-то в ином мире, а значительно ближе. Это ощущение созвучно мнению классика английской литературы Уильяма Блейка, разумеется, известного Кристи – по его представлениям, мертвые не уходят в мир иной, для него они живее живых, находятся здесь, рядом.
Остановимся на названии последнего крупного произведения о мисс Марпл. «Спящее убийство» намекает на выражение «не будите спящую собаку», но также в нем ощущается «сказочная» составляющая. «Sleeping Murder» невольно наводит на мысль о «Спящей красавице» – «Sleeping Beauty». Связь довольно хорошо просматривается в экранизации романа в телепроекте BBC с Джоан Хиксон. Зависть и желание помешать счастью молодой женщины, любовь и попытка «спасения» героини от недобрых намерений антагониста, ее сон-упокоение среди цветов в саду – все это приближает «Sleeping Murder» к известному сказочному сюжету.
Невозможно не заметить сходство идеи, выраженной в названии «Спящего убийства», с заголовком романа Джона Д. Карра «Спящий Сфинкс» («Сфинкс» – аллегория загадки, тайны, таинственного преступления, которое «дремлет»). Вообще же Кристи «обнажает» не слишком оптимистическую мысль: убийство всегда рядом, но временно находится в состоянии «анабиоза», из которого его в любой момент могут вывести чьи-то необдуманные действия.
Пуаро – Марпл: бельгийско-английский дуэт
Если речь заходит об Агате Кристи, непременно вспоминается ее бесподобный бельгиец. Последнее свое дело он расследует в «Занавесе». Его сюжет интересно перекликается с другим, довольно поздним романом Кристи – «Слоны умеют помнить» (Elephants Can Remember). В нем, как и в «Занавесе», происходит самосуд – дабы остановить убийцу, мистер Рэвенскрофт сам убивает, а затем кончает с собой. Так же поступает и Пуаро по отношению к коварному Нортону. Использовала ли Кристи в «Слонах» идею более раннего «Занавеса», или же внесла этот момент из «Слонов» в «Занавес»? Сложно сказать.
В «Занавесе» Пуаро утверждает, что столкнулся с искуснейшим противником, самым сложным делом за всю свою карьеру. С этим, пожалуй, трудно согласиться. Гораздо более сложные головоломки предлагали сыщику «Смерть в облаках», «Смерть на Ниле», «Зло под солнцем». В «Убийствах по алфавиту» изувер выбирает жертву в определенной последовательности. В этом – то, что роднит его с Пуаро, приверженцем порядка: детектив получил достойного соперника. А вот идея «опосредованного» убийства, когда преступник (как действует Нортон) сам не совершает злодеяние, а способствует ему, уже встречалась у писательницы. В «По направлению к нулю» мерзавец насилия не совершает, а просто оставляет «прикольную» надпись. В «Месть фараона» и «Карты на стол» убивает не преступник, а введенные им в организм человека бациллы.
Джоан Хиксон в роли мисс Марпл
Выше мы говорили только о Пуаро, но вспомним обоих прославленных детективов Кристи. Пуаро и мисс Марпл – разные, однако в основу их профессиональной деятельности положен общий принцип: умение получать нужную информацию. Бельгийцу доверялись потому, что не видели в нем какую-то угрозу, относились к нему как к жалкому иностранцу. А вот с мисс Марпл откровенничали как с обычной пожилой леди. Несмотря на возраст, госпожа Джейн подвижнее Пуаро, предпочитающего больше отсиживаться на месте. Здесь мы выходим на один примечательный момент. В рассказах «Исчезновение мистера Дэвенхейма» и «Похищение премьер-министра» мсье Эркюль говорит: раскрыть преступление можно и сидя в кресле – но ведь именно так ведет себя читатель детективных романов, не выходя из дома погружающийся в хитросплетение интриг.
И мисс Марпл, и Пуаро вели не совсем честную игру, использовали в добывании доказательств не вполне «чистые» методы. Например, в рассказе «Дело лучшей из горничных» (The Case of the Perfect Maid) мисс Джейн провернула ловкий маневр с леденцом, заставив ничего не подозревающую злоумышленницу оставить свои отпечатки пальцев. Можно подумать, что из «безобидной старушки» вполне бы получилась умелая мошенница (с другой стороны, применимы ли правила «честной игры» в отношениях с преступниками?). В то же время, в отличие от бельгийца, Марпл не имеет таких явных «плутовских» черт, за ней сложно подозревать даже возможность совершения чего-то действительно предосудительного.
А вот над Эркюлем нередко шутили, что он мог бы пойти на убийство. Что и произошло в «Занавесе», в котором он расправился (рассуждения о вероятности подобного есть в рассказе «Сон», 1938 г.) с «идеальным преступником» Нортоном. Примечательно, что убийство в «Занавесе» совершает не только бельгийский детектив, но и его «второе я», преданный соратник капитан Гастингс. Так как Гастингс – добропорядочный джентльмен, его «убийство» – непреднамеренное. Причем, если Пуаро убивает мужчину, то капитан – женщину. Возвращаясь к обоим детективам, следует выделить яркое различие между ними. Мисс Марпл в расследованиях практически постоянно опирается на богатый жизненный опыт. Эркюль, несмотря на возраст и накопленный «багаж», делает это значительно реже (один из случаев – рассказ «Немейский лев»).
Вопреки безуспешным попыткам обнаружить за бельгийцем «нетрадиционный» след, мсье Эркюль является поборником как раз «традиционной» морали, «правильной», и в то же время ханжеской и довольно лицемерной. Мисс Марпл – воплощение прежней респектабельности, непоколебимый «бастион» «старой доброй» Англии. Оба «следователя» активны, оба рушат планы преступников, обличая недостатки современного им общества. В этом отношении персонажи Кристи как бы символизируют собой противостояние «старого» и «нового», уже отжившего и приходящего ему на смену в быстро меняющихся реалиях Новейшего времени. Одновременно с этим леди Агата пытается протянуть нить между старшим поколением и «модерном», «примирить» прошлое и настоящее, посылая Пуаро более молодых помощников, например, Колина «Овна» (Лэмб) из «Часов», или смышленого доктора из «Третьей девушки».
Обложка романа «Занавес»
Относительно «женского» и «мужского», у Кристи заметна попытка «гендерной симметрии» – сыщика-мужчину в ее вымышленном континууме «уравновешивает» детектив-женщина (мсье Эркюль Пуаро / мисс Джейн Марпл; мсье Эркюль Пуаро / миссис Ариадна Оливер; Томми / Таппенс). На наш взгляд, в погоне за этим «равновесием» писательница слегка поспешила избавиться от капитана Гастингса, заменив его госпожой Оливер. На самом деле, Гастингс мог бы неплохо справиться с той работой, которую выполняла на его месте леди Ариадна (по крайней мере, по части воображения он ей ничуть не уступал – как видно, например, из романа «Большая четверка»). Но романистка распорядилась по-другому. Времена менялись, и мужчина-приживалка при одиноком бельгийском детективе выглядел уже как-то «подозрительно». Гастингс возник на заре детективной карьеры Кристи, когда она испытывала сильное влияние Конана Дойла. Но влияние с годами ослабло – и надобность в «Уотсоне» отпала. Создав свою «виртуальную копию» в лице детективной писательницы Оливер, Кристи сама «потеснила» капитана, решившись занять его место.
Герои и сюжеты: разные ракурсы
Гастингс намекает нам, что нужно коснуться и остальных персонажей Кристи, помимо Пуаро и Марпл. Если говорить в целом, немаловажно рассмотреть действующих лиц историй леди Агаты с нескольких позиций. Первое, что касается социального состава жертв и убийц. Большинство происшествий случается у Кристи с богатыми и известными людьми – происходящее с «обычным» человеком малоинтересно. Впрочем, в рассказе «Приключение кухарки из Клэпхэма» (The Adventure of the Clapham Cook) автор подвергает сомнению данное распространенное заблуждение. Изучение гендерной стороны дела показывает, что Кристи не придавала особенного значения полу. Хотя она приводит стереотип о том, что женщины чаще всего пользуются ядом, как отравительница Лукреция Борджиа, она же это и опровергает: в «Убийстве на поле для гольфа», «Смерти лорда Эджвера», «Смерти на Ниле» леди использовали холодное оружие, в «Смерти на Ниле», «Объявлено убийство», «Отель “Бертрам”» они же весьма умело применяли огнестрельное оружие. В общем, убить может кто угодно, вне зависимости от пола или возраста, хотя, конечно, убийцы у Кристи – это все-таки относительно молодые люди, ведь преступление требует ловкости, приложения физических усилий.
По поводу профессиональной составляющей: профессия иногда накладывает отпечаток на преступление. «Врачующие» используют яд и по-медицински точное нанесение смертельного удара («Убийство Роджера Экройда», «Смерть в облаках», «Карты на стол», «Печальный кипарис»), археолог – найденный артефакт («Убийство в Месопотамии») и т.д. Для планирования злодеяния нужны некоторые организаторские способности: в произведении «Сон» убийцей становится секретарь, в «Раз, два – пряжку застегни» – политик, в романах «Часы», «Вечеринка в Хэллоуин» и пр. – начальники разного рода. Иногда преступник совершает преступление в одиночку, иногда – с кем-то объединяясь. Чаще всего мы сталкиваемся с «парным» убийством, но в «Лощине» убийце помогает семья, в «Убийстве в Восточном экспрессе» – весь вагон, в «Коне Бледном» в криминальной схеме присутствует несколько человек. Зачем негодяям кооперироваться? Это объясняется способом предоставления алиби, когда нужно быть сразу в нескольких местах, когда план убийства «многоуровневый» и одному не справиться. Сообщниками становятся любовники («Убийство в доме викария», «Карибская загадка», «Очаровательные детективы»), или же «склеивающим веществом» выступают семейные узы («Раз, два – пряжку застегни»). Нередко эти «объединения» – разнополые, но, бывает, что в группе присутствуют две женщины («Смерть лорда Эджвера»), двое мужчин («Десять негритят», «С помощью зеркала»).
Убийство, вне всяких сомнений, является ужасающим преступлением, а совершают его истинные монстры. И все же преступники Кристи, как ни крути, обладают привлекательными чертами: в сложных ситуациях они не опускают руки, они решительны, храбры, дерзки. Эти персоны как бы «приподнимаются» над общей человеческой массой, отваживаются на те поступки, на которые большинство просто бы не решилось (вспоминается Ф. М. Достоевский). Они понимают: мышление многих соотечественников – стереотипно, и пользуются этим. Публика глупа и «проглотит» многое. В стремлении посмеяться над ней убийца подбрасывает «неразрешимые» задачки, когда преступник, например, в силу физических причин просто не может совершить злодейство – как «раненый» Саймон Дойл из «Смерти на Ниле», или инвалид Джона Д. Карра. В свое время романистку увлекла идея о «невероятном» убийстве, когда пищу (питье) принимают и другие, но яд получает нужный человек. Убийца будто ставится с жертвой в равные условия, как это было в случае «ядовитой дуэли» в «Этюде в багровых тонах» Конана Дойла. Но хитрецы Кристи действуют умнее и не полагаются на Господа Бога. В «Дом затаившейся смерти» 1924 г., «Трава смерти» 1930 г., «Четверо под подозрением» 1930 г., «Драма в трех актах» 1935 г., «Желтый ирис» 1937 г., «Печальный кипарис» 1940 г., «Сверкающий цианид» 1945 г. вышеуказанную проблему автор решала разными методами. Многие убийства у Кристи – хорошо спланированный, продуманный шаг, требующий от отчаянных голов учитывать разные факторы, собственные возможности, обстановку, личность жертвы, психологический аспект.
Как в мозгу преступника «созревает» коварный план? На мысль могут навести газетные публикации («Трагедия в Марсдон-Мэнор»), атмосфера места («Святилище Астарты») и др. В «По направлению к нулю» мы застаем злодея за разработкой смертоносной схемы: он работает над текстом, словно литератор. Как и писатели, криминальные элементы обладают фантазией («Тайна голубого кувшина», «Я приду за тобой, Мэри!», «Голубая герань»), они выдумывают свою реальность, с несуществующими событиями и таинственными незнакомцами («Убийство Роджера Экройда», «Смерть лорда Эджвера», «Драма в трех актах», «Движущийся палец», «После похорон»). Преступник – двигатель сюжета, он необходим писателю. Нужен он и детективу: преступление его «оживляет». Убийца без сыщика как-нибудь проживет, а вот Холмс или Пуаро без душегуба долго не протянут.
Осуществляя свое черное дело, страдают ли чудовища нравственно? Мучает ли их совесть? Замышляющие недоброе по понятным причинам умело скрывают свои эмоции, однако они все-таки проявляются. Страх, беспокойство, ожидание разоблачения ведут их к очередному убийству, чьими рабами они становятся. В телеверсии BBC 1984 г. романа «Объявлено убийство» госпожа Блэклок, на мгновение потеряв над собой контроль, судорожно сжимает шейное украшение – и рвет его. Эта сцена делает очевидным колоссальное внутреннее напряжение, в котором вынуждены жить совершившие грех убийства. Зло разрушительно воздействует на сознание, возникает невольная жалось по отношению к психически неполноценным убийцам из «Драмы в трех актах» и «После похорон». Вместе с тем не может не восхищать изящество, с которым все проделано. Бегущий в носках по палубе к своей жертве Саймон Дойл рождает почти балетные ассоциации, есть здесь что-то от хореографии. Похоже, именно из-за «сценографичности» разворачивающегося на страницах романов Кристи действа их так любят кинематографисты.
Кино – это общепризнанное искусство, печать искусства вольно или нет несут на себе и преступления. Джеймс Шеппард в «Убийстве Роджера Экройда» передвигает мебель, творчески «оформляя» интерьер места преступления; убийца в «Желтом ирисе» украшает все этими же цветами; злоумышленник из «Убийства на Рождество» из предметов обихода создает своеобразную «инсталляцию»; Роуэна Дрейк («Вечеринка в Хэллоуин») в своего рода перформансе живописно разбивает вазу и окатывает себя водой. В английском языке бытует понятие «Heath Robinson contraption», происходящее от имени художника-карикатуриста Уильяма Хита Робинсона (W. Heath Robinson, 1872–1944). Оно обозначает мудреную конструкцию (навроде «машин» Руба Голдберга), созданную из подручных материалов, веревок, лент и пр. Термин активно употреблялся между двумя войнами и в эпоху Второй Мировой. Кристи было знакомо это выражение, а устройства, собранные из разрозненных предметов, мы видим хотя бы в «Убийстве на Рождество» и «По направлению к нулю».
Но вернемся к Пуаро. Его блистательные усы заставляют поднять темы красоты и зла, которые нередко идут рука об руку у писательницы. Милый палисадник в «Что растет в твоем саду?» украшают раковины отравленных устриц, роковые красавицы будят убийства («Смерть лорда Эджвера», «Смерть на Ниле», «Зло под солнцем», «Ночная тьма» и т.д.), привлекательные молодые мужчины («Берег удачи», «Третья девушка») оказываются безнравственными типами, потакающими греху.
Роскошные поместья, великолепные парки («Вечеринка в Хэллоуин») становятся «ареной» для злодеяний. Дорогое и красивое содержит гниль. Подобные взгляды характерны для протестантской идеологии с ее «скромной» Церковью и простой жизнью. Мог тут сказаться и тяжелый разрыв романистки с первым мужем, Арчибальдом Кристи, который обладал симпатичной внешностью, но при этом скрывал под ней нечто менее приятное (в романе «Тайна Голубого поезда» прекрасный драгоценный камень, из-за которого гибнет героиня, назван «Огненное Сердце» – эмблема любви и страстей). Что же касается любви, у леди Агаты находилось место и для весьма «специфических» интимных отношений, в «Вечеринке в Хэллоуин» есть намек на педофилию: в убийстве несовершеннолетней болтун подозревает обнажившегося перед ней великовозрастного субъекта.
Газета с сообщением о том, что Агата Кристи нашлась. Справа вверху фотография Арчибальда Кристи, ее мужа
Брюки превращаются…
Скорее всего, не имеют интимной (сексуальной) подоплеки редкие транс-превращения (cross-dressing), которые наблюдаем в некоторых историях Кристи. У «старомодной» леди Агаты мужчины остаются мужчинами, а женщины – женщинами. Попадаются и исключения, «трансвестизм» имеет вынужденный характер – чтобы скрыть преступление. Если говорить о цикле с Пуаро, впервые флер «трансгендера» являет себя в рассказе «Двойной грех» (Double Sin, 1928 г.): аферистка с целью наживы пытается создать у свидетелей впечатление, что перед ними – переодетый в женское платье джентльмен. До этого момента писательница не осмеливалась на подобные вольности с «переменой пола». Однако в 1927 г. вышел рассказ Конана Дойла «Загадка поместья Шоскомб» (The Adventure of Shoscombe Old Place), в котором мужчина маскируется под женщину. Эти два эпизода со «сменой» гендерной принадлежности, по всей видимости, были вдохновлены вышедшей в 1925 г. в США немой лентой «Madame Behave». По ходу сюжета актер Джулиан Элтиндж (Julian Eltinge), скрываясь от преследования, переодевается дамой.
В то же время история знает и так называемых «drag king» – женщин-актрис, игравших мужские роли. К ним относилась Веста Тилли (Vesta Tilley), закончившая карьеру как раз в 1920-х гг. Но наибольшую известность в мужских образах снискала британская актриса Хетти Кинг (Hetty King). В начале столетия она пользовалась большой популярностью, но к концу 1930-х гг. стала рассматриваться как пережиток прошлого. И сам данный жанр со временем сошел со сцены, перестал быть модным (и даже явление переодетой в мужчину женщины в «Стимфалийских птицах» мы уже можем рассматривать как акт ностальгии – Кристи вообще довольно часто ностальгирует об ушедших эпохах). Из-за этого в более поздних произведениях романистки мы уже не увидим подобных переодеваний (хотя в экранизации романа «Немезида» с Хиксон есть сцена, в которой героиня появляется в мужской одежде, дабы запутать следствие).
Хетти Кинг в мужском амплуа
Прием «транс» обычно используется в гротескно-комедийном ключе, но Кристи применила его в отнюдь не веселой криминальной фабуле. Она вновь заставит своих персонажей «переменить» пол в 1940 – 1950-х гг., когда выйдут рассказ «Стимфалийские птицы» и романы «Берег удачи» и «Миссис Макгинти с жизнью рассталась». При этом только в «Стимфалийских птицах» мы видим «полноценное» перевоплощение (женщина играет роль мужчины), в то время как «смена ролей» мужчины на женщину происходит более сдержанно, стыдливо – дается лишь отдельными штрихами. В «Береге удачи» герой выдает себя за даму при помощи женского шарфа, а в «Миссис Макгинти» молодой человек, создавая иллюзию присутствия леди, оставляет следы помады и запах духов (след помады как гендерный идентификатор видим и в одном из выпусков «Перри Мэйсона» Эрла С. Гарднера).
Вообще же подобные «превращения» имеют давние корни, их практиковали в Шекспировском театре, поклонницей которого была Кристи.Сцена с переодетой в мужские одежды мошенницей в рассказе «Стимфалийские птицы» из цикла «Подвиги Геракла» о расследованиях Пуаро, была, думается, навеяна мифом о находящемся в услужении у царицы Омфалы Геракле. Омфала носила одеяния героя, а его самого заставляла наряжаться женщиной. Кристи воздержалась от того чтобы проделать что-то подобное с Геркулесом-Эркюлем, однако параллель здесь очевидна. Это показывает, что романистка более серьезно погрузилась в биографию Геракла, не ограничившись лишь двенадцатью подвигами. Связь cross-dressing с криминалом у Кристи не случайна: если говорить конкретно об истории Великобритании, похожее уже было. В бунтах 1830-х – 1840-х гг. в Уэльсе члены преступных банд прятались под дамскими нарядами. Переодевание – это маскировка, попытка скрыть нечто, и оттого вызывает недоверие, подозрение и страх. В романе Роберта Блоха «Психоз» «переодевание» сопровождается убийствами.
Кристи толкает к мысли, что не столь уж и важно – мужской пол или женский. В то же время жертвой в первом романе «Таинственное происшествие в Стайлз» она сделала именно женщину, которую убивает муж – в семье юная Агата слышала «хулу» на мужчин, которым нельзя доверять. Самых известных заглавных персонажей она «сотворила» мужчиной (Пуаро) и женщиной (Марпл). В обществе Великобритании, в котором был силен традиционализм и консерватизм, женщины часто ставились ниже мужчин, имели меньше прав. Но Кристи показывает, что женщины могут многое. Мисс Марпл по своим интеллектуальным способностям не только не уступает «сэрам», но и побеждает их, оставляя далеко позади инспектора Слэка и убеленного сединами Генри Клитеринга.
Портреты волевых дам, созданные Кристи (Магдала «Ник» Бакли, леди Уэстхольм, миссис Ариадна Оливер, леди Сэджуик и пр.), согласовывались с ситуацией в современной писательнице Британии. В конце XIX – начале XX столетиях развивалось движение суфражисток, ширилась борьба женщин за их права. Достойными примерами харизматичных личностей, которые не захотели следовать по проторенной тропке и посвящать себя, как делали многие, исключительно семье, стали леди Астор, Рэй Стрейчи (Ray Strachey, 1887 – 1940) и др. Дерзкая и смелая госпожа Стрейчи, политик и феминистка, очень походит на леди Уэстхольм. Вместе с тем образованность и интеллектуальное развитие приносят героиням Кристи страдания, они мучаются вопросами, на которые нет ответа («Лощина»).
Женщины «самоутверждаются» у романистки весьма решительно, более того, жестоко, пробивая себе путь в мир мужского благополучия через убийство. При этом в экранизации «Отель “Бертрам”» с Джоан Хиксон мы видим противостояние двух «соразмерных» соперниц – женщин, каждая из которых сильна по-своему. Их характеры отлично показаны в открывающей фильм сцене поездки до самого отеля. Если одна дама, мисс Марпл, следует выражению «тише едешь – дальше будешь», то бунтарская натура леди Сэджуик требует скорости и напора. Мисс Марпл в финале говорит о том, что все должно меняться, даже старые милые отели. Однако на самом деле неизменным осталось как минимум одно – не изменилась, с тех пор как была юной сорви-головой, леди Сэджуик…
Агата Кристи на природе
Поговорим о другом. Сад при особняке часто ассоциируется у Кристи с преступлением, становится могилой. По всей видимости, это связано с давними распространенными на Западе традициями похорон на семейном кладбище, которое зачастую располагалось у стен поместья. Также есть тут перекличка с христианскими воззрениями: писательница, что следует из ее «Автобиографии», восприняла отношение к человеку как к «растению». А цветку самое место – в саду. Вот и мисс Марпл (Джоан Хиксон) в «Спящем убийстве» борется с преступником инсектицидом, точно с насекомым, угрожающим молодому саженцу. Упокоение среди садовых посадок («Немезида») выглядит удобрением почвы, Кристи «захоранивает» останки так, как это делают с мертвыми канарейками или собачками, обретшими покой на заднем дворе.
Обложка романа «Немезида»
В облике Пуаро многое указывает на растительные мотивы: глаза – зеленые (как растение), а волосы и усы – черные (цвет земли). Кроме того, у него есть деревянная палка (ствол), на сыщике «цветут» цветы (бутоньерка). В «Лощине» леди Энкейтлл, рассуждая о теплицах-оранжереях, сообщает, что здесь тепло: условие, которое имеет большую важность для боящегося малейшего сквозняка Пуаро. Хотя детектив и путешествует, он, похоже, не слишком любит активные движения, больше сидит на месте – подобно растению в горшке. И однако же сыщик терпеть не может природу. В рассказе «Месть фараона» он ворчит на лохматые неряшливые пальмы, в «Лощине» его раздражает мусорящая листьями осень, в «Конце человеческой глупости» он высказывается за геометрически выверенные пропорции декоративного сада. Пуаро старается всему придать правильную форму, выстроить все «по ранжиру», и даже Вера Русакова, к которой он неравнодушен, восхищает его именно своей непокорностью природе. Мсье Эркюль – символ урбанистической эпохи, оживший дух индустриальной западной цивилизации, отражение попыток человека преобразовать, «улучшить» окружающий мир.
Нелюбовь Пуаро к сельской жизни не мешала Кристи переносить читателя из атмосферы города на сельские просторы. Большинство криминальных загадок леди Агаты разворачивается на лоне природы, что неудивительно, ведь ее детские годы прошли в поместье Эшфилд. Об обманчивости сельского спокойствия говорил и задававший во многом тон в литературе Конан Дойл, в 1890 г. опубликовавший «A Pastoral Horror». И хотя место действия отличается от традиционного английского, общий посыл, в общем-то, ясен. Один из самых известных романов писательницы, «Убийство Роджера Экройда», повествует о «деревенском» преступлении.
Да и действие первого романа Кристи («Таинственное происшествие в Стайлз») набирает обороты среди деревенской идиллии. Мысль о том, что в деревне ничего не происходит – заблуждение. В английской глубинке кипят почти итальянские, шекспировские страсти. Начало всему полагает, как правило, приход «чужака» («Инока Ардена» в «Береге удачи», Руди Шерца в «Объявлено убийство», Ланса Фортескью в «Зернышках в кармане», Марины Грегг в «И в трещинах зеркальный круг», Майкла Рэфиела в «Немезиде»), который нарушает привычный размеренный ход сельских событий.
Сравнение схем «деревенских» и «городских» преступлений показывает, что по изобретательности «поселковые» злодейства бывают даже более изощренными и хорошо продуманными, нежели криминал городской («Убийство в доме викария», «Объявлено убийство»). Особых отличий в выборе орудий убийства тут нет – как и в городах, здесь используются яды, пистолеты, тупые предметы и пр. Но вот изменений внешности в сельских преступлениях в деревне мисс Марпл меньше: в небольшом поселении, в котором все друг друга хорошо знают, «переодевания» бессмысленны. В пользу перенесения детективной интриги в деревенские пейзажи говорит несколько аргументов. Во-первых, доступность ядов, буквально растущих под ногами (рассказ «Трава смерти»), а также токсичных инсектицидов и гербицидов («Драма в трех актах», рассказ «Корнуолльская загадка»). Во-вторых, сельская пастораль – характерное «местообитание» англичан, заявивших: «мой дом – моя крепость». И что творится за высокими заборами и стенами поместий-маноров, мало кому известно.
Сложно игнорировать наличие в работах леди Агаты «экологической» составляющей. Автор явно против охоты, указывает ее опасность для самого человека. Несчастный случай на охоте рассматривается как один из способов скрыть убийство (интересен рассказ «Убийство в Хантерс-Лодж», в котором, несмотря на название, преступление совершается отнюдь не во время охотничьей забавы), Пуаро подчеркивает жестокость охоты на лис. Многие злодеи Кристи действуют по методу охотника, заманивая (выманивая) жертву. Так случилось в рассказах «Исчезновение мистера Дэвенхейма», «Приключение кухарки из Клэпхэма», «Сон», романах «Большая четверка», «Убийство в Месопотамии», «Десять негритят», «Зло под солнцем», «По направлению к нулю», «Объявлено убийство» и др. А библиотеку, в которой утопили девочку в «Вечеринке в Хэллоуин», украшают сцены охоты.
Агата Кристи вместе со своим мужем Максом Мэллоуном около их дома в Гринуэйе, Девон. Фото: январь 1946 г.
Кристи, словно глядя сквозь «Синие линзы» Дафны Дюморье, проводила аналогию между людьми и животными (в основу многих произведений писательницы положена распространенная в природе мимикрия – «плохиши» легко меняют облик), наделяла людей «звериными» чертами. Преступник для Пуаро – дикий тигр («Карты на стол»), на которого лучше смотреть с безопасного расстояния. Читатель оказывается в роли посетителя зоопарка, развлекающегося наблюдением за кровожадным животным. Убийца – тот, кто не «вытравил» из себя животную сущность, как «цивилизованный» человек. Впрочем, за чтением Кристи не покидает неприятная мысль, что «цивилизованность» – довольно условное понятие.
Вернемся к теме охоты. С ней связан один из важных моментов в писательстве Кристи: использование отсылок к Уильяму Шекспиру. Увидеть его здесь – не новость, гений Шекспира осветил собой практически каждый уголок как английской, так и мировой литературы. Безусловно, сюжеты драматурга, связанные с темами преступления и смерти, вполне подходят для детективного жанра. Российским читателям знакома знаменитая фраза Шерлока Холмса, с которой он обращается к Уотсону: «Игра началась!». В английском варианте она звучит как «Поднят зверь», имеет отношение к Шекспиру и охотничьей утехе (Пуаро с Гастингсом частенько ностальгируют о временах, когда они вместе «охотились» на преступников). Вероятно, под влиянием Дойла переняла в свою детективную практику Шекспира и Кристи.
Если продолжать «звериную линию», писательница сама не раз использовала приемы мимикрии, «прикидывалась» разными авторами, имитировала их стиль. Так появился сборник «Партнеры по преступлению», в котором прямо пародировались разные современные авторы detective fiction. Но это «подражание» еще шире. Например, рассказ «Дама в вуали» (Veiled Lady, «Визит незнакомки») появился как пародийный отклик на творение детективного автора Генри Кристофера Бейли «The Woman in the Veil» 1912 г. Сыщик Бейли, доктор Регги (Реджи) Форчун, был хирургом – «хирургические» навыки отмечает у Пуаро сестра Ледеран в романе «Убийство в Месопотамии». Пуаро нередко говорит о «внутреннем» зрении – видеть не глазами, а очами ума. Подобным образом раскрывал преступления слепой детектив Эрнеста Брамы Макс Каррадос.
Герой детективного автора Джона Стрита (Рода) обнаруживает у себя дома тело (The Paddington Mystery, 1925; он приходит домой и видит лежащего субъекта – своего рода «мрачный» вариант «Иронии судьбы» Брагинского-Рязанова), как это сделает чета Бантри в «Трупе в библиотеке» Кристи (вслед за Стритом она поместит Паддингтон на обложку своего романа «В 4.50 из Паддингтона»). «Опасность в Доме на окраине» (Peril at End House) Кристи напоминает нам название романа Стрита «Peril at Cranbury Hall» 1930 г. Юмористический тон сборника историй «Подвиги Геракла» (The Labours of Hercules) о Пуаро так же заставляет подозревать его «пародийный» характер (кстати, нельзя не вспомнить, что коллега Кристи по детективному перу, Джордж Коул, занимался изучением рабочего движения – «labour»). Эти «пересечения» вполне объяснимы: большинство из тех, у кого Кристи что-то позаимствовала, входили в «Detection Club». В нем участвовала и сама леди Агата, в общении между членами клуба высказывалось множество идей для сюжетов.
Драмкружок Агаты Кристи
Чуть сместим вектор. Дэвид Суше, сыгравший роль бельгийского сыщика в сериале «Пуаро Агаты Кристи», высказался в том плане, что Эркюль мог бы стать неплохим актером (актерские задатки имеются и у мисс Марпл, умевшей, например, пародировать голоса – как в «Объявлено убийство»). Но в произведениях Кристи он им уже стал, ведь написанное ею – это театр на бумаге. Например, в «Драме в трех актах» Пуаро прямо признается, что «играет» свою роль, подобно актеру. У бельгийца множество связей в актерском мире, в распутывании криминальных тайн он пользуется сведениями, полученными от театрального агента. Даже имена некоторых героев Кристи подозрительно «перекрещиваются» с фамилиями известных звезд, например, оперного театра – помощник Пуаро, мистер Гоби (знаменитый оперный баритон Тито Гобби), следователь из «Убийства на поле для гольфа» Жиро (тенор Фьорелло Жиро, хотя нельзя исключать и влияние бальзаковской пьесы «Памела Жиро»).
Хотя Пуаро внешне «актерствует», он не может «играть» в своих мыслях. В «Пленении Цербера» Кристи приводит размышления сыщика, в которых он предстает тем же тщеславным эгоистом. Самовлюбленная сущность героя выражается в таком его атрибуте, как зеркало. В сериале «Пуаро Агаты Кристи» это особенно хорошо демонстрируется. Зеркало занимает в детективах писательницы важное место. Если глаза можно ввести в заблуждение, зеркало показывает все как есть – без особых прикрас. Оно отражает действительность, помогает бороться со злом: Персей победил Горгону Медузу, применяя в качестве зеркала свой щит. Изображение в зеркальной глади имеет свои особенности, что дезавуирует методы преступника, пытающегося выдать левое за правое и т.д. Зеркала подсказывают разгадку тайны в рассказах «Второй гонг», «Зеркало мертвеца», романах «После похорон», «С помощью зеркала», «И в трещинах зеркальный круг». Но зеркало – еще и аксессуар эгоцентричного детектива, подмечающего в других собственные недостатки, в «Вечеринке в Хэллоуин» цитирующего слова о Нарциссе.
Кадр из фильма «Десять негритят» С. Говорухина
Идея использования зеркала для разгадывания шарад, предположим, была заимствована у Льюиса Кэрролла, который предлагал читать непонятные загадочные строки из приключений Алисы при помощи зеркальной поверхности. «Расследование» жестоких убийств «детскими методами» превращает все в кровавую игру, развлечение, говорит о «несерьезности» происходящего. В то же время «детское» здесь появляется и по еще одной причине: убийца, как избалованный малыш, пренебрегает правилами, переступает через закон, руководствуясь собственными капризами и желаниями. Преступник, подобно ребенку, понимает строки считалки буквально, а не иносказательно, воплощает свою «интерпретацию» в жизнь. Но и сыщик, чтобы поймать злоумышленника, должен мыслить похоже – вот и Пуаро смотрит на происходящее под «детским» углом зрения, что помогает ему постичь логику преступного элемента.
Итак, «театральное» в творчестве Кристи проглядывает во многом. Театральные приемы организации пространства она использовала и в композиции романов, например, «Драмы в трех актах». Кристи следует законам драматургии, в некоторых ее произведениях четко прослеживаются экспозиция, завязка, кульминация, развязка и эпилог. Таковы, к примеру, «Десять негритят». «Театральное» можно подметить даже там, где, кажется, его нет. Название рассказа «Родосский треугольник» заставляет вспомнить о так называемом театре-треугольнике. Что касается Шекспира, то Кристи смогла доказать: Шекспировский театр – это не прошлое, это современность. Позже известный британский режиссер Питер Брук подтвердит эту мысль, подметив связь написанного Шекспиром с современной жизнью. Но Кристи – это не только Шекспир, ее «театр» не двумерный, а трехмерный. В детективе нет сцены как таковой, действие развивается среди людей. «Театр» романистки близок к до ренессансному, восходит к итальянской комедии (ее персонажи появятся в рассказе «Дело на Балу Победы», в сборнике «Таинственный мистер Кин») и, более того, к театру античному.
Автор, как и театральный режиссер, заставляет персонажей исполнять его режиссерский замысел. В романе «Убийство на Рождество» Кристи, потакая вкусам читателей, велит убийце расплескать побольше крови – совершенно ненужный ему акт, сразу наводящий на мысль о «постановочности» убийства. Кристи творила в эпоху театральных новаторов, когда работали выдающиеся театральные деятели – Бенуа-Констан Коклен-старший, Поль Фор, К. С. Станиславский, В. Э. Мейерхольд. То, что изображает Кристи в своих произведениях, близко «театру синтеза» Фора: писательница старается задействовать разнообразный реквизит, используя звуки, запахи, зрительные спецэффекты. Сэр Чарльз Картрайт, актер из «Драмы в трех актах», вживается в роль, «примеряет» на себя чужую личность – в соответствии с «методом» Станиславского.
«Актерство» жизненно необходимо героям Кристи. Сыщик использует приемы из театрального арсенала не только для финального разоблачения злодея, но и в процессе расследования, пытаясь поставить себя на место душегуба, «мыслить как преступник». Однако использование инсценировок, переодеваний, обмана и провокации показывает слабость сыщиков Кристи, не способных собрать достаточно неопровержимых улик. Злодеи же нуждаются в зрителях, ибо от этого зависит удача предприятия и, в общем-то, их жизнь. Это особенно хорошо видно в романе «Смерть на Ниле», в котором сообщница убийцы буквально силой оставляет свидетельницу на месте происшествия. Кристи, как завещал Коклен, не только творила сама, но и одновременно была «материалом» для творчества – о чем свидетельствует сравнение моментов ее биографии («Автобиография») с написанным ею.
Станиславский (сидит в центре) в Немецком театре в Берлине. Справа от него директор театра Макс Рейнгардт. Фото: октябрь 1928 г.
Убийства у Кристи – смертельный театр пародий. В рассказе «Сон» секретарь Бенедикта Ферли надевает поношенный халат, очки и гримируется под своего чудаковатого босса с его характерными приметами. Хитрец легко воспроизводит запоминающуюся внешность художника («Двадцать четыре черных дрозда»); в «Смерти лорда Эджвера» лицедейка перевоплощается в известную актрису Джейн (в переводе А. Бураковской – Сильвию) Уилкинсон; в «После похорон» преступница разыгрывает из себя эксцентричную Кору Ланскене, пародируя наклон ее головы, ее манеру говорить. Все это согласуется с точкой зрения, высказанной Кристи в одном из сюжетов: жертвами преступлений чаще всего становятся колоритные неординарные личности.
В 1970 г. Лоуренс Оливье выпустил фильм «Three Sisters», созданный по произведению А. П. Чехова «Три сестры». А в 1971 г. читатели познакомились с романом о мисс Марпл «Немезида», в котором важную роль играют три сестры – Брэдбери-Скотт. Конечно, многое в романе Кристи не совпадает с пьесой Чехова. Но есть и общие моменты: сестры оказываются не замужем, они живут в глуши, но есть желание вырваться из этого захолустья (это особенно хорошо видно из слов одной из сестер, Антеи, в экранизации с Джоан Хиксон). Из трех сестер только Лавиния Глинн, как и Маша у Чехова, ощутила прелести замужества. В пьесе Чехова Ольга, одна из сестер, служит в гимназии – у Кристи бывшей школьной директрисой становится мисс Элизабет Темпл.
Много у леди Агаты не столько классического театра, сколько мюзик-холла. В достаточном числе ее произведений, особенно первой половины XX в., присутствует мюзик-холльная атмосфера. Есть она в «Случае в море», «Смерти лорда Эджвера», «Убийстве в Извозчичьем дворе», «Двадцати четырех черных дроздах». В эпизоде «Дама в вуали» «Пуаро Агаты Кристи» аферистку называют Герти: Gertie Getana блистала на британских мюзик-холльных подмостках начала столетия, а мсье Эркюля кликали фамилией «Parrott» – надо думать, в честь популярных американских актеров Чарльза Джозефа Пэрротта (Charles Joseph Parrott, 1893–1940) и Джеймса Пэрротта (James Parrott, 1897–1939). Сложно назвать чистой случайностью, что в «Смерти лорда Эджвера» молодого лицедея зовут Дональдом Россом – как и известного актера Дона Росса (Donald Ross, 1902–1980). А капитан Рональд Марш, наследник титула лорда Эджвера, выставлен человеком с комичным толстым лицом и маленькими усиками, похожими на каплю туши под носом. Как раз в это время овации срывал комедийный дуэт Лорел и Харди (Laurel & Hardy) – Оливер Харди подходит под описание героя романистки. Думаем, если всерьез поискать, можно найти гораздо больше соответствующих «совпадений». Связь творчества Кристи с культурой music hall уловили в «Пуаро Агаты Кристи», основным музыкальным мотивом которого стал саксофон – «бывалый» инструмент на мюзик-холльной сцене.
«Актерская тема» всплывает в немалом числе детективных историй Кристи, в том числе «Тайна “Звезды Запада”» и «Большая четверка». Это отражает взгляды консервативной части британцев, неприязненно смотревших на представителей актерских кругов как на не слишком твердых в вопросах морали, а значит способных на преступление. При этом искусство перевоплощения, которое постигают актеры, как-то не вяжется с обликом сыщика – его приметные усы, по идее, должны мешать изменению внешности. Однако волосяное украшение, напротив, помогает «изменяться», ведь оно – часть имиджа сыщика, без него его попросту не узнают (что видим в «Большой четверке» и «Занавесе»). «Актерство» Пуаро «сидит» в нем довольно глубоко, с актерами его сближает непомерное эго (см. «Драма в трех актах»).
Вперед в прошлое
И все же сыщик во многом чужд снобизма, среди его друзей – представители богемы, высшего света и… мусорщики. Важность изучения мусора в деле расследования Кристи показала в целом ряде произведений: «Загадка дешевой квартиры», «Квартира на четвертом этаже», «Убийство в Извозчичьем дворе», «Зеркало мертвеца» и пр. Широкий круг общения Пуаро, который обзавелся знакомыми и в криминальном мире, делает его похожим на Шерлока Холмса, связи которого так же были весьма широкими. Влияние Конана Дойла не ограничивается дуэтом «Пуаро – Гастингс», напоминающим о Холмсе и Уотсоне, оно более «глубинное», касается характера героя. Тем не менее, Эркюль гордо объявляет себя бельгийцем, ведь он «родился» в XIX столетии, отмеченном подъемом бельгийского самосознания и знаменитой Бельгийской революцией.
Пуаро (Дэвид Суше) и капитан Гастингс (Хью Фрейзер)
Бельгийская революция произошла давно. Прошлое оказывает значительное влияние на судьбу человека. Время вообще имеет над ним ужасающую власть. Одним из его символов стали песочные часы. А где больше всего песка? Разумеется, в пустыне. Писательница не раз касалась «пустынной» темы, описывала пустынные пейзажи во «Встрече со смертью», а один из ранних ее литературных опытов назывался «Снег над пустыней». На обложке «Убийства в ретроспективе» 1942 г. мы видим те самые песочные часы – аллегорию скоротечности всего и… смерти. Именно песочные часы держат в руках неумолимый Хронос и традиционная костлявая фигура с косой на средневековых башенных часах. Схема преступления сама походит на часовой механизм, шестеренки которого должны работать четко – для успешной реализации задуманного. Все зависит от точности расчета, от пунктуальности жертвы или убийцы. Часы и время играют важную роль в романах «Убийство Роджера Экройда», «Семь циферблатов», «Смерть лорда Эджвера», «Объявлено убийство», «В 4.50 из Паддингтона», «Часы».
Корни многих преступлений тянутся в прошлое. Мы стремимся к будущему, хотим построить новый мир, но при этом крайне зависим от прошедшего. Действие романов Кристи происходит в исторических интерьерах, на фоне древних руин («Убийство в Месопотамии», «Смерть на Ниле», «Встреча со смертью»), или же оказывается прямо перенесено в далекие эпохи («Смерть приходит в конце»). Казнь через повешение некоторые расценивают как отголосок средневековья, а в «Убийстве в Месопотамии» и «Хикори-дикори» убийцами становятся археолог и студент-историк. В «Береге удачи», «Объявлено убийство», «В 4.50 из Паддингтона», «И в трещинах зеркальный круг», «Карибской загадке», «Часах», «Третьей девушке» именно бэкграунд заставляет преступников вновь совершать убийства. Бывает, прошлое убивает и буквально – в «Убийстве в Месопотамии» жертву лишил жизни древний жернов, упавший ей на голову.
Интересно, что фамилия актрисы-преступницы, помолвленной с католиком герцогом Мертонским, была Джейн Уилкинсон: историческая Джейн Уилкинсон (Jane Wilkinson) являлась протестантским реформатором времен Анны Болейн и Марии I Кровавой. А имя «блудного сына» богача Рекса Фортескью из «Зернышек в кармане» (Ланселот, Lancelot Fortescue) – напоминание о более раннем периоде, эпохе короля Артура и его Рыцарей Круглого стола. Как и легендарный рыцарь, Ланс числился сыном «монарха», правда, экономического «формата». Подобно средневековому герою, он прибыл из-за морей, но не из Франции, а из Кении. У викторианцев рыцарь Ланселот ассоциировался с преступлениями, таким он предстает у любимого Кристи Альфреда Теннисона в его «Idylls of the King». Вероятно, «дурная репутация» Ланселота побудила романистку использовать его имя для главного отщепенца-убийцы. Леди Агата довольно часто вносила в свои труды фрагменты сказаний и легенд, имена легендарных персонажей – словно слагала свой собственный, современный миф.
Но актуальнее для писательницы, разумеется, ее время. В работах Кристи появляется немало его примет. Отразила она изменения в статусе женщины, феминизацию, сексуальную революцию. Автор, который сам как бы «примеряет» на себя и мужскую и женскую роли, «говорит» и чувствует за персонажей обоих полов, не может полностью дистанцироваться от некоторой «трансгендерности». Свободные отношения, определенная «раскрепощенность» проявляются в поведении героев «Вечеринки в Хэллоуин» и «Третьей девушки». Трудность выбора писателя, который не может полностью отгородиться от внешних изменений, но при этом не приемлет многого из происходящего, отразилась в романе «Миссис Макгинти с жизнью рассталась». Ариадна Оливер, alter ego Кристи, спорит с молодым автором, желающим как можно больше «осовременить» пьесу.
Напоминают о себе в произведениях Кристи и относительно недавние события. Прямо связывать их с написанным леди Агатой мы не станем, но, тем не менее, некоторые определенные совпадения имеются. Таинственная смерть американского гольфиста Джеймса Дугласа Эдгара (James Douglas Edgar) в 1921 г. породила множество домыслов. Мы уже говорили, что у Кристи гольф и убийство нередко оказываются в соседстве – «Убийство на поле для гольфа», «Убийство в Извозчичьем дворе» и пр. Эдгар, предполагается, пострадал из-за любовного треугольника, имя «Дуглас» носит «вписавшийся» в любовную «геометрию» герой «Родосского треугольника».
Агата Кристи и Макс Мэллоун в их доме в Уолингфорде. Фото: январь 1946 г.
Придерживаясь, по возможности, хронологии, осмелимся провести параллели между современными Кристи происшествиями и поднимаемыми ею в романах темами. «Возвращение» писательницы к проблемам невиновности осужденного и его оправдания, вероятно, спровоцировано скандальными слушаниями об убийстве в Ливерпуле госпожи Уоллес 1931 г. Ее муж, Уильям Герберт Уоллес (William Herbert Wallace), вначале был признан виновным, однако затем оказался оправдан. Эта темная история не прошла незамеченной для литературной общественности, в частности привлекла внимание Рэймонда Чандлера.
В 1933 г. «Нью-Йорк Таймс» освещала загадочную кончину танцовщицы Джоан Уинтерс (Joan Winters), известной как «Плохая девочка», труп которой обнаружили в Гефсиманском саду. В романе Кристи «Вечеринка в Хэллоуин», вышедшем гораздо позднее, мертвая женщина так же захоронена в саду, видим здесь и библейские «аналогии». Далее, уже в 1940-х гг., СМИ «раструбили» подробности громкого случая миллионера Гарри Оукса (Sir Harry Oakes). Жестоко убитый в 1943 г. Оукс сделал состояние на золотых приисках, его тело было обнаружено вывалянным в птичьих перьях. А в 1953 г. увидел свет роман Кристи «Зернышки в кармане», в котором смерть разбогатевшего на золоте дельца «декорируется» мертвыми птицами.
Гибель стирающей «фрейлины» из песенки «Зернышек в кармане» могла быть отзвуком нераскрытого дела Эмили Армстронг (Emily Armstrong), обнаруженной мертвой в лондонской химчистке (прачечной, 1949 г.). Пожилую Армстронг забили молотком, возникли подозрения в попытке ограбления – напоминает «Миссис Макгинти с жизнью рассталась» (Mrs McGinty’s Dead, 1952 г.). Ранее, в 1944 г., «Нью-Йорк Таймс» пестрела сообщениями об убийстве Джорджетт Бауэрдорф (Georgette Bauerdorf), богатой наследницы «топливного короля». Чтобы реализовать свой замысел, злоумышленник испортил освещение перед входом в апартаменты жертвы – похожий прием с вывернутыми лампочками провернет преступник в «Хикори-дикори» (Hickory Dickory Dock, 1955 г.).
Сэр Гарри Оукс – возможный прототип Рэкса Фортескью из книги «Зернышки в кармане»
Заключительный акт
Истории Кристи многому учат – в этом их немалый «педагогический» потенциал. В ее романах и рассказах так или иначе отразился ряд ключевых событий и процессов XX в. – Первая и Вторая Мировые войны, знаковые вехи западной политики, изменение менталитета современников, «эволюция» культуры. Мы наблюдаем выход за рамки собственно криминальной шарады, переход к по-философски глобальным вопросам смысла и законов бытия, человеческих ценностей, сути вещей. В романах леди Агаты – не одни лишь коварство и жестокость, но и судьбоносная мораль: жить стереотипами – не самая лучшая позиция, не следует судить однобоко, все гораздо сложнее, «многомернее». Одна из заслуг Кристи состоит в том, что она как бы «адаптирует» серьезные мысли вечной классики для массового читателя, предоставляет их публике в «удобоваримой» форме.
Детективы («классические») способствуют развитию критического мышления, учат смотреть на вещи под иным углом, искать нетривиальные пути выхода из разных ситуаций. Поиск ответа на детективную загадку стимулирует интерес к исследовательской деятельности. «Зловещий жанр», на самом деле, дает нам весьма поучительный урок: не стоит идти по «кривой тропке», ведь правда все равно восторжествует, и зло будет наказано. На наш взгляд, чтение детективов (избранных мест, использование отрывков из них), в том числе Агаты Кристи, следует активнее внедрять в российские школьные программы (возможно, для старшеклассников). Романы Кристи, очевидицы многих событий, понятным и образным языком доносят до нас эхо исторических происшествий, играючи знакомят потомков с прошлым человечества. Поэтому написанное о Пуаро и Марпл способно сослужить неплохую службу в освоении курса Новой и Новейшей истории.
Опубликованное Агатой Кристи содержит «квинтэссенцию» Англии, с ее леди и джентльменами, пятичасовым чаем, спортивными развлечениями, чисто английским антуражем, самим духом Британии. В том числе этим, очевидно, следует объяснять широкую популярность детективной продукции леди Агаты на родине и в мире. Наряду с Шекспиром и пр., она давно превратилась в «визитную карточку» Соединенного Королевства. Так же давно ее труды вызывают неизменный интерес ученых – показатель того, насколько сложен «срежиссированный» Кристи мир.
При всем при этом не будем забывать, что главная задача хорошего детектива заключается в развлечении публики, чем леди Агата, в общем-то, и занималась. Это – еще одна причина ее успеха: Кристи всячески потакала читателю, умасливала его, презентовала свои истории, точно подарочки, завернутые в привлекательные упаковки (фамилия Christie любопытным образом совпадает с названием праздника – Christmas). Она прикармливала потребителя, угощая «Коробкой шоколадных конфет», давая поклевать «Зернышек в кармане», отведать «Рождественского пудинга» или «Черной смородины». Для поклонников она накрывала свой смертоносный стол с ядовитыми напитками, бутербродами, пирогами. Смерть преподносилась как деликатес, должный вызывать слюноотделение. Выражаясь шекспировским языком – «сладкое к сладкому», ведь запах разложения, как отметил британский фантаст Клайв Баркер, напоминает аромат дорогого шоколада…
Творчество леди Агаты – не уникально. Оно было плодом своей эпохи, пропиталось многими ее течениями, идеями, культурой. Идеи подсказывала не только литература, но и театр, кино, эстрада, СМИ, изобразительное искусство, живая природа etc. Из вышесказанного вытекает, что изучать наследие писательницы нужно комплексно, литературоведческие экскурсы необходимо дополнять примерами исторического свойства, анализировать ее произведения в тесной связи с их кино- и теле адаптациями. У Кристи было чутье на успех, она выпускала свои романы, отталкиваясь от популярных тем и сюжетов. Как мы показали в своем обширном труде «Энциклопедия Эркюля Пуаро» (к сожалению, в целом проигнорированном в научной среде), созданное леди Агатой имеет массу пересечений с творчеством многих других авторов – современников (и не только) «Королевы Детектива». Ей удалось «пропустить» все через «фильтр», отсеять лишнее и, отшлифовав, довести ту или иную мысль почти до совершенства, преподнести ее в наилучшем виде.
К работе леди Агата относилась как к ремеслу, размышляла над писательской деятельностью в своих романах. Она признавала: несмотря на кажущуюся «несерьезность», детективное чтиво вполне может сыграть роковую роль и в настоящей жизни – в «Лощина» и «Часы» преступники используют задумки, заимствованные из детективной литературы. В основе многих процессов лежит слово (печатное или произнесенное устно), от него зависит упадок и процветание, оно убивает, но и творит добро. Творя, госпожа Кристи следовала за пионером научного менеджмента Фредериком Тейлором, который призывал сократить ненужные движения и, тем самым, повысить эффективность производства. «Тейлоризм» у романистки проявился в том, что для ускорения выпуска продукции она нередко использовала более ранние наработки. Однако и на хорошо организованном предприятии случаются сбои, писательница допускала досадные небрежности. Но как раз из-за таких «нестыковок» характеры у нее получались более сложными, приближенными к реальности – такой же непростой и противоречивой.
Богатырев Арсений Владимирович,
кандидат исторических наук, sob1676@yandex.ru
