Новейшая история Европейские центры иммигрантской прессы

Ирина Осокина

Покинувшие Россию в результате революции и Гражданской войны составили за границей уникальное сообщество. Исключительность его состояла в той сверхзадаче, что поставила перед беженцами из России история. Один из литераторов Российского зарубежья В. Абданк-Коссовский писал в газете «Возрождение»: «Ни одна эмиграция… не получала столь повелительного наказа продолжать и развивать дело родной культуры, как зарубежная Русь».

Сохранение и развитие русской культуры поставило эмиграцию 20-х годов в положение культурного феномена. В ситуации национального «рассеяния» русский язык оказался главным признаком принадлежности к ушедшей России. Печатное слово: газеты, книги, журналы – все это было не только самым эффективным, но и практически единственным действенным способом сохранения и передачи культурных традиций. Ни личные контакты, ни другие средства коммуникации не могли соперничать с печатным словом в возможности преодоления границ и расстояний. Интеллектуальная культура Слова: газеты, журналы, книги – стали самым действенным средством объединения эмиграции.

Несомненно, исследователю, который приступает к изучению истории русской эмигрантской журналистики начала 20-х годов, приходится столкнуться с отсутствием многих редакционных архивов газет и журналов. Один из историков-эмигрантов так объясняет этот факт: «Большая часть архивов русских заграничных издательств не сохранилась, чаще всего из-за их недолговечного существования. В ряде случаев, насколько нам известно, архивы были конфискованы оккупационными властями и скорее всего потерялись в хаосе Второй Мировой войны... Установить количество изданий, размеры тиражей, объемы продажи и распространения печатной продукции невозможно».

Для воссоздания истории этой периодической печати приходится иметь дело главным образом с газетными и журнальными страницами, да с мемуарами политических деятелей и журналистов русского зарубежья. Но и тут возникает трудность: фонды эмигрантских газет и журналов 20-х и 30-х годов в российских библиотеках далеки от полноты. Многие газеты и журналы отсутствуют вообще, а комплекты других страдают значительными пробелами.

Становление и развитие эмигрантской печати

История эмигрантской печати фактически началась в середине XIX века, когда А. И. Герцен и Н. П. Огарев создали в Лондоне первую Вольную русскую типографию.

Первым периодическим изданием стала революционная газета «Колокол», девизом которой были выбраны начальные слова «Песни о колоколе» Ф. Шиллера: «Зову живых!». Первый номер «Колокола» вышел в июле 1857 года, причем, сначала газета выходила раз в месяц, а иногда и еженедельно.

В основном газета заполнялась статьями. Самыми неотложными делами «Колокол» считал освобождение слова от цензуры, освобождение крестьян от помещиков, освобождение податного сословия от побоев. Впервые русская печать систематически и открыто; стала разоблачать злодеяния царизма, полицейский произвол и хищения сановников.

Успех «Колокола» был несомненен. Уже в первое пятилетие существования газеты к А .И .Герцену приезжали Н. Г. Чернышевский, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, В. С. Курочкин и многие другие видные общественные деятели, писатели, журналисты, ученые России.

Любимым жанром А. И. Герцена были письма. Может быть, именно поэтому многие заметки, статьи, памфлеты, фельетоны написаны им в стиле свободного разговора с читателем, что создавало особую атмосферу доверия и контакта.

А. И. Герцен А. И. Герцен

Новый этап в эмигрантской печати связан с утверждением в России Советской власти. К началу 1920-х годов белогвардейские армии, терпя одно поражение за другим, покидали Россию. С ними уходили и видные журналисты.

В газетно-журнальной периодике Русского Зарубежья сразу же выделились три направления. Первое – консервативное – выражали печатные органы монархистов, в которых самым ярким публицистом был П. Б. Струве. Второе – умеренное – выражало идейные, программные и тактические установки П. Н. Милюкова, призывавшего извлечь уроки из поражения. Третье – лояльное – пропагандировало идеи патриотизма и веры в Россию, надеясь на ее эволюционное развитие.

Особое место здесь занимают демократические издания, главной темой которых стала тема родины, стремление сохранить Россию и вне России. Большая часть зарубежной русской периодики внимательно следила за событиями, происходившими на покинутой ими родине. В Берлине выходили «Голос России», «Время», «Русь», в Праге – «Воля России», «Казачий набат», в Париже – «Бодрость», «Россия», «Возрождение».

Эмигрантская пресса в Германии

Традиции эмигрантской прессы на русском языке в Германии начали формироваться примерно через год после революции 1917 года в России. К тому времени германская «русская колония» насчитывала 100 тыс. человек, а к началу 1920 года, по данным газеты «Время», количество русских эмигрантов в Германии удвоилось.

Быстро формирующееся общество российских эмигрантов, как известно, было изначально объединено не только территориальным происхождением, но и открытым идеологическим неприятием происходящего на их родине. Поэтому ни у кого не вызывало сомнений, что в Берлине постепенно сформируется самая крупная в Германии и в известном смысле монолитная колония выходцев из России.

Темы, связанные с Россией, в те годы не сходили с первых страниц всех европейских газет, начиная от «Берлинер Тагеблатт» и кончая «Таймс». Революции в Баварии, Венгрии были для многих весьма убедительными предвестниками мировой революции. О московских вождях писались очерки и рассказы. Особенно это удавалось «Таймс». Статьи из нее многократно тиражировались другими газетами.

Молодая русская пресса в Германии в этом смысле занимала второстепенное положение. Она не имела ни надежных источников информации, ни – поначалу – испытанных кадров, ни тем более высокого авторитета по сравнению с другими изданиями. Тем не менее, потребность в газетах на русском языке у эмигрантов была велика. Выходцам из России по понятным причинам требовался особый, собственный взгляд на происходящее на родине. К тому же, через год после приезда в Германию эмигрантам в условиях отсутствия необходимой информации было весьма трудно ориентироваться в политической жизни Советской России. Иностранные же газеты, как правило, писали исходя из иных, важных для Запада, представлений о России. Это в полной мере не устраивало новых многочисленных гостей Берлина. У тех, кто располагал достаточными средствами и имел влияние на информационном рынке, не могло не появиться желания создать газету на русском языке.

Сегодня нам трудно себе представить, насколько оживленно велась борьба за информационное влияние на русскоязычную часть берлинских жителей. Борьба началась сразу же, как стало ясно, что русская эмиграция будет существовать еще относительно долго. Это прояснилось к середине 1918 года, а в начале 1919 года на информационном рынке Германии с месячным отставанием друг от друга появились две первые, как они обе себя называли, газеты для русских эмигрантов в Берлине – «Время» и «Голос России».

Их первенство можно было бы оспорить. Еще с 1915 по1917 годы в Берлине выходила газета «Русский вестник», а в 1918 году – газета социал-демократической ориентации «Русский социалист». Однако в плане традиций их едва ли можно считать предтечей основной массы будущей эмигрантской прессы. Четко обозначенные пропагандистские цели, вынесенные, тем более, в название, явно контрастировали с берлинскими русскоязычными газетами послереволюционных лет.

Неидеологичность новых газет была их принципиальным признаком. О первых берлинских русскоязычных газетах можно сказать, что их существование предшествовало сущности. Потребовались месяцы, которые в той динамичной жизни шли за годы, чтобы газеты обрели четкий окрас, открыто признали ясные политические ориентиры.

Типичными подзаголовками под логотипом эмигрантской газеты 1919 года были: «Независимый орган для сближения народов», «Беспартийная русская газета». Типичным обвинением одной газеты в адрес другой можно назвать причастность к большевизму или к какой-нибудь крупной финансовой, идеологической, а также религиозной группировке. Газета «Время», например, упрекала «Голос России» в связях с Советской Россией. Чуть позднее появившаяся газета «Призыв» инкриминировала «Голосу России» пропаганду иудейства, разрушение православных обычаев в эмигрантском обществе и т.д.

Появившиеся в начале 1920 года журналы «Русь», «Жизнь», «Русский эмигрант» и т.д. в большинстве случаев поддерживались теми же финансовыми источниками, что и газеты. Поэтому специфика их отношений напоминала отношения газет.

В прессе тех лет встречаются материалы на темы, готовые, кажется, для публикации в современных изданиях. «Время», например, пишет о новейших подробностях убийства царской семьи. Согласно этой версии, труп Николая II вовсе не был закопан в одной из шахт, как об этом было принято думать и в те годы, а был «сожжен в крематории в Кремле».

И в то же время, специфика становления новых газет в условиях германского рынка – лишь «бытовой» аспект прессы тех лет, хотя это не мешало публиковаться в этих газетах таким крупным фигурам, как Максим Горький, Саша Черный, Л. Н. Андреев, В. Сирин (В. В. Набоков), А. С. Ященко, Ал. Дроздов, П. Б. Струве.

П. Б. Струве П. Б. Струве

У эмигрантской жизни особенно в первые годы беженства было много сходства с дореволюционным обличьем. Немецкий переводчик А. Лутер в одной из газетных публикаций в германской прессе обобщил, что читатель того времени ощущал при прочтении русскоязычной газеты: «Взяв в руки одну из выходящих в Берлине русских газет и просмотрев страницы объявлений, невольно подумаешь, что читаешь московское или петербургское издание «старых добрых времен»: объявления о театральных постановках, концертах, кабаре. Многочисленные рестораны рекламируют достопочтенной публике национальные блюда: блины, кулебяку, неизбежную водку и сопутствующую ей закуску, русские врачи, адвокаты сообщают о часах приема... И лишь приглядевшись к адресам этих людей, понимаешь, что находишься в Берлине, а не в Петербурге».

Столица Германии в те годы была местом, где весьма отчетливо пересекались мировые финансовые и политические интересы. Не секрет, что влияние большевиков в Берлине было также высоко. Подкрепленный финансами политический интерес к газетам никто исключить не мог, да и убедительных документов о финансовой поддержке тех или иных газет не опубликовано до сих пор. Об этом остается только догадываться, распознавая в намеках газет, вероятно, правдивые сообщения. Говорить с уверенностью о том, до какой степени контролировались газеты того периода, всерьез не взялись бы, наверное, и современники Берлина тех лет. Однако ясно, что газеты находились в сильной политической зависимости, но обладали и определенной самостоятельностью от своих издателей, то есть имели известную свободу в обсуждении главных для себя вопросов: когда будет свергнут большевизм и когда появится возможность вернуться на родину?

«Голос России», например, в первом номере, как и следовало ожидать, декларировал свою политическую цель: борьба с большевизмом. Как только большевизм в России будет свергнут, газета обещала немедленно перенести место своего издания на родину, а в Берлине оставить лишь филиал. «Голос России» был напечатан на бумаге так называемого «берлинского» формата, чуть большего, чем привычный АЗ, и меньшего, чем А2. Редакция извинялась за нетрадиционный для России формат, обещала при первой возможности восстановить в русском издании российскую традицию. Всю свою дальнейшую историю газета стремилась следовать этому обещанию. Однако постоянные финансовые затруднения вынуждали газету выходить привычным для Берлина форматом: нетрадиционная форма требовала дополнительных денег. Даже в этой детали проявилась необходимость приспосабливаться к новым условиям.

В отличие от самих эмигрантов у газет не было собственно российской предыстории. И хотя они создавались для русских эмигрантов и писались на русском языке, опирались во многом на российские традиции, им с самого начала предстояло завоевывать свое место на информационном рынке Германии. Это подтверждается многими фактами, например, тем, что у русских газет не было собственных источников информации в России. Даже официальные советские газеты поступали не систематически. Приходилось публиковать информацию из «Таймс», французских, германских, русскоязычных французских изданий, перепечатывать их перепечатки из советского официоза. Точно по Георгию Иванову: «Друг друга отражают зеркала, взаимно искажая отраженья».

Во многом поэтому на информационном рынке в те годы бытовало огромное количество недостоверных, отрывочных и просто провокационных новостей. Они образовывали причудливую смесь, где дезинформацию от небрежности и «зеркальной неразберихи» отличить почти нельзя. Из этой смеси можно было вылепить любую идеологическую фигуру.

Газета «Руль» в конце 1920 года писала: «Агентство Вольфа сообщает: «Echo De Paris публикует составленное на основании телеграммы из Риги сообщение из Женевы, будто в Ковно прибывают все новые отряды германских солдат. В двухнедельный срок численность германских войск в Ковно достигает 40.000. Известие это с начала до конца вымышлено».

Случаев, характеризующих болезненное вхождение эмигрантской прессы в германский газетный рынок, немало. Потребовалось время, прежде чем русские газеты влились в этот информационный мир, а, следовательно, стали частью, пусть своеобразной и замкнутой, берлинской журналистики. Поэтому переезд на родину даже при идеальных для этих изданий политических условиях заставил бы измениться до неузнаваемости. « - Как я рада, что, наконец, встретилась с Вами, - говорила одна русская эмигрантка И. Гессену, к тому времени уже бывшему редактору газеты «Руль», разорившейся за полтора года до этого разговора. [...] - За что же благодарить? Ведь мы вас упорно обманывали, со дня на день обещая уничтожение советской власти. - Вот именно за это, оно-то и было так важно и нужно. Вы так умело и настойчиво поддерживали в нас светлую надежду, без которой было бы невозможно прожить эти страшные годы».

Этот диалог состоялся через полтора десятка лет после 1919 года. Возможно, в конце второй половины 1920-х годов природа постоянной надежды эмигрантов была такой, как ее описал в мемуарах И. Гессен. Однако проблески веры и даже уверенности в скором возвращении домой, которые видны на страницах подшивок возникших в 1919 году, искренни и неподдельны.

И. Гессен И. Гессен

Это очевидно из публикаций, например, такого рода: «Ленин и новый председатель исполнительного комитета Калинин выступали за возвращение к старым хозяйственным формам, за соглашение с интеллигенцией и представителями капитала [...] Руководители «чрезвычайки» Дзержинский, Петерс, опираясь на латышских вождей, требуют усиления террора внутри страны и напряжения всех сил для продолжения борьбы с внешними врагами. Какая бы партия ни победила, большевизм больше не спасти от падения».

И все же уже в конце 1920 года мысль о необходимости смириться с существованием большевизма становится доминирующей. Как прощание с несбывшимися планами выглядит стихотворение Игоря Северянина, опубликованное в «Голосе России» непосредственно перед Новым годом:

«Я верю: девятьсот двадцатый год
Избавит мир от всех его невзгод, -
Ведь он идет, как некий светлый гений».

А с начала 1921 года в Берлине появляются еще двенадцать русских газет и журналов, которые своим возникновением вновь продемонстрировали очевидное: эмиграция не пойдет на самоликвидацию и в ближайшие годы в основном будет постепенно адаптироваться к условиям Запада.

Проводы 1920 года можно считать вехой, обозначившей расставание со многими надеждами на скорые перемены в Советской России к лучшему. На этом закончился период самой искренней веры в быстрое возвращение на родину.

«Воля России» - эмигрантское издание в Чехии

«Воля России» изначально существовала как газета, затем – как еженедельник, а с сентября 1922 – ежемесячный «журнал политики и культуры», выходивший в Праге с 1920 по 1932.

Воля России 

«Воля России» была основана эсерами, а поэтому, неудивительно, что главными темами были вопросы идеологии и политики, в особенности, взглядов и тактики, обоснованных такими деятелями партии эсеров, как В. М. Зензинов и В. М. Чернов. С приходом к руководству журналом критика М. Л. Слонима (конец 1922) стал органом эмигрантских литературных кругов Праги и «молодой» русской литературы.

 

 

 

Во-первых, «Воля России» имела самостоятельное политическое направление. Оно было противоречивым и сложным, но в своем роде уникальным. Редакция дистанцировалась от сугубо правых, монархистов, тех, кто воспринимал большевиков как «исчадие ада». Она резко полемизировала не только с республиканско-демократическими изданиями, например с «Последними новостями», но и с правыми социалистами. Редакция декларировала несогласие и с тактикой «Современных записок», считая неприемлемым союз с религиозным социализмом (Ф. А. Степун, Н. А. Бердяев и др.). Общим с остальной эмигрантской периодикой был антибольшевизм «Воли России». В целом в программе журнала учитывалась сложившаяся реальная ситуация, отсутствовали иллюзии по поводу возможностей белого движения, свержения советской власти.

«Мы последовательно и неуклонно защищаем демократический социализм против большевистской диктатуры и коммунистических искажений, – подчеркивала редакция. – Но мы не хотим заниматься одной лишь критикой большевистского режима и стараемся стать «лицом к России», то есть изучать процессы, протекающие за фасадом большевистской системы». Журнал выступил в качестве единственного продолжателя дела революционного народничества: «Наше мировоззрение основано на глубоком уважении к человеческой личности и на моральном, а не только экономическом и социальном истолковании социализма, причем социалистическое строительство для нас немыслимо без самодеятельности и творчества масс». В отличие от народников редакция была «против всякой национальной обособленности», хотя и учитывала «своеобразие русской истории», «социальные и психологические особенности русского народа». «Будущее нашей страны лежит на путях связи с мировой культурой», – таково было мнение редакции. Выполняя свою программу, «Воля России» больше, чем «Современные записки», уделяла внимания проблемам социальной и политической жизни.
М. Слоним М. Слоним

Во-вторых, у журнала было оригинальное литературное направление, связанное с отношением к советской литературе и составом авторов. Своеобразно рассматривалась проблема соотношения двух потоков русской культуры, процессы, протекавшие в СССР и в эмиграции. Марк Слоним замечал: «К счастью, эмигрантская литература лишь ветвь на общем стволе. Она жива постольку, поскольку жив ствол. Она питается его соками. Она расцветает, если обмен этот жив и полон, и засыхает, едва он прекращается». В отличие от Глеба Струве М. Слоним принимал первооснову литературы метрополии. Он полемизировал в статье «Живая литература и мертвая критика» с З. Гиппиус, писавшей в «Современных записках»: «Русская современная литература (в лице ее главных писателей) из России выплеснулась в Европу. Чашу русской литературы из России выбросили. Она опрокинулась. И все, что было в ней, – брызгами разлилось по Европе». М. Слоним возражал: «Крупные писатели эмиграции сложились еще в дореволюционной России; в эмиграции нет ни одного художественного течения, ни одной особой поэтической школы, тогда как в России пишут Пастернак, Маяковский, Есенин, Ахматова, Мандельштам, Серапионовы братья». В «Литературном дневнике», который М. Слоним вел на страницах «Воли России», он прямо заявил: «Париж остается не столицей, а уездом русской литературы».

Естественно, такая позиция редакции журнала в отношении литературного процесса вызывала острую полемику. Однако во многом именно благодаря «Воле России» эмиграция смогла познакомиться с выдающимися произведениями советской литературы. В журнале появились рассказы И. Бабеля, Б. Пильняка, К. Тренева, Е. Замятина, И. Новикова, «Петушихинский пролом» Л. Леонова, «Баня» В. Маяковского, «Лейтенант Шмидт» Б. Пастернака, «Синие гусары» Н. Асеева, главы романов А. Веселого, А. Белого, О. Форш и др.

Своеобразен был состав авторов «Воли России». В редакции сложилось негативное отношение к непримиримости с метрополией Бунина, Куприна, Мережковского, Гиппиус, Шмелева, Алданова – ярчайших представителей литературы русского зарубежья. Они не сотрудничали в журнале. Много шума наделала статья молодого писателя и критика А. Эйснера «Прозаические стихи», отразившая эти настроения редакции. Речь шла о поэзии И. Бунина. Оппоненты «Воли России» рассматривали эту статью как оскорбление классика литературы. «В глазах «Воли России» эта реакция иллюстрировала как нельзя лучше то, что журнал считал главными пороками зарубежной литературы и критики: кумовство, неприкосновенность авторитетов и болезненную обидчивость писателей», – делает вывод Г. П. Струве.

В числе авторов журнала были К. Бальмонт, Б. Зайцев, В. Ходасевич, Вас. И. Немирович-Данченко, С. Маковский, М. Осоргин. Особое место занимали А. Ремизов и М. Цветаева. На страницах «Воли России» появились отрывки из романов «Взвихренная Русь», «Ров львиный», повесть «Учитель музыки» А.Ремизова. Заслугой редакции явилось то, что она предоставила трибуну блистательной русской поэтессе Марине Цветаевой, положение которой в эмиграции было неоднозначным. Новаторство ее поэзии, внутренняя связь с родиной нашли отклик у М. Слонима, который в своих рецензиях ставит М. Цветаеву в один ряд с А. Ахматовой и Б. Пастернаком. В журнале печатались ее «Поэма Воздуха», «Поэма Лестницы», «Полотерская», «Красный Бычок», лирическая сатира «Крысолов», очерки (о В. Брюсове, Н. Гончаровой и др.), пьесы.

Наконец, «Воля России» собрала вокруг себя основную литературную молодежь русского зарубежья, которая чаще всего не могла найти себе места в других изданиях. В очерке о журнале «Воля России» Струве заостряет внимание именно на этом вопросе, перечисляя фамилии молодых прозаиков (С. Долинский, А. Туринцев, Б. Сосинский, Г. Газданов, В. Варшавский и др.) и поэтов (В. Андреев, А. Грингер, Б. Поплавский, Ю. Терапиано и др.), чьи произведения были опубликованы в журнале.

Редакция поддерживала связь с литературными кружками «Далиборка» и «Скит поэтов» (Прага).

У журнала в соответствии с его политической платформой была и своя оригинальная литературная критика. Сам редактор М. Л. Слоним выступал с интересными литературно-критическими статьями по проблемам русской, советской и зарубежной литературы. Постоянные критики журнала Д. А. Лутохин, Н. Мельникова-Папоушкова, позднее К. Мочульский, Д. Мирский также рассматривали русскую советскую и зарубежную русскую литературу как части единого литературного процесса. В «Воле России» был и отдел литературной хроники.

Французская эмигрантская печать

Уже с начала 20-х годов крупнейшим издательским центром пореволюционной эмиграции стала Франция. Исследователи насчитывают около 200 русских издательств. Здесь выпускались самые влиятельные «долгожители»: газеты «Последние новости» и «Возрождение», журналы «Современные записки», «Иллюстрированная Россия» и «Числа».

Самой распространенной формой печатных изданий стали газета и журнал. В этом зарубежная Россия тоже повторяла дореволюционную Россию, где традиция общественно-литературного журнала существовала со времен Белинского.

Самым популярным и долговечным оказался журнал «Современные записки», который издавали пятеро бывших правых эсеров с 1920 по 1940 год сначала в Праге, а затем в Париже. 70 книжек журнала почти целиком состояли из литературных публикаций. Большую роль в его становлении сыграла поддержка А. Н. Толстого (тогда он еще был за границей). В первых номерах журнала «Современные записки» печатался его известный роман «Хождение по мукам». В этом журнале печатались также практически все эмигрантские поэты от самых знаменитых (В. Ф. Ходасевич, М. И. Цветаева, Г. В. Иванов) до молодых талантов (Д. Кнут, Б. Поплавский).

Среди других эмигрантских журналов, посвященных культуре, выделялась «Иллюстрированная Россия», которая была почти точной копией дореволюционной «Нивы».

Наиболее читаемой и долговечной газетой русской эмиграции всеми признается газета лидера парижских кадетов П. Н. Милюкова «Последние новости». Она издавалась без перерывов с 27 апреля 1920 года по 11 июня 1940 года – практически до входа фашистских войск в Париж. Кроме ежедневных новостей из России, Парижа и других центров эмиграции, в газете было много информации о событиях культурной жизни. Каждую неделю «Последние новости» отдавали несколько своих страниц поэзии, художественной прозе, литературоведческим и философским статьям.

Милюков Милюков

В начале своего существования «Последние новости» скорее всего получили какие-то субсидии, но популярность газеты скоро позволила ей обрести финансовую независимость. Газету регулярно читала вся русская эмиграция, независимо от политической и социальной принадлежности. Это позволило ей почти десять лет держать самый высокий тираж среди русских газет – 23 тыс. экземпляров.

Газета возлагала большие надежды на либерализацию экономической и политической жизни Советской России. Поэтому она так охотно представила свои страницы возвратившейся из России Е. Кусковой. Серия ее статей в газете не всей эмиграцией была воспринята однозначно. Да это и понятно. Кускова, видя нэпманскую Россию, чувствовала либерализацию советского режима, надеялась на его демократизацию. Этими мыслями была проникнута, в частности, статья «Сдвиги в России и эмиграция».

Среди публицистов парижской газеты «Последние новости» был и Марк Алданов. Раскрытию тайны гибели немецкого посла в Советской России в 1918 году он посвятил серию статей, опубликованных в четырех номерах «Последних новостей» в январе 1936 г. под общим заголовком Убийство графа Мирбаха.

В парижской газете «Возрождение» регулярно публиковался А. Амфитеатров. Его статьи «О жертвах боя», «Фашизм»  и другие характеризуют его отношение к процессам, происходившим во второй половине 20-х годов в России. Автор откровенно говорил, что многое происходившее в России созвучно с итальянским фашизмом. В газете постоянно сотрудничали также А. Аверченко, И. Шмелев  и другие публицисты.

В 20-30-е годы в Париже не было ежедневных газет, которые можно было бы поставить вровень с «Последними новостями» и «Возрождением» по влиятельности и размерам тиража. Но было и несколько достаточно популярных и читаемых массовых изданий. Среди них – газета «Дни», которую издавали правые эсеры. К этой газете читателей привлекала, прежде всего, имя главного редактора – А. Ф. Керенского. В газете «Дни» был сильный литературный отдел, которым заведовал М. А. Осоргин. Хотя он номинально примыкал к эсерам, но, прежде всего, это был литературовед и публицист. Он привлек известного в эмиграции поэта В. Ф. Ходасевича в качестве литературного критика, что сделало литературный отдел газеты «Дни» одним из самых авторитетных.

Первым большим литературным журналом русской эмиграции была «Грядущая Россия». Первый опыт не слишком удался: вышло всего два номера в Париже в 1920 году, еще до крымской катастрофы. Журнал редактировался М. А. Алдановым, А. Н. Толстым  и народником Н. В. Чайковским и имел общедемократическую направленность. А главное - он стал  своего рода школой для собирания лучших литературно-журналистских сил зарубежья.

Журнал не смог встать на ноги не из-за своего содержания, а вследствие финансовых трудностей. Но он успел выработать самою идею возврата к культуре «толстого» литературного журнала, на которой вырос весь русский интеллектуализм XIX века.

Прямым преемником «Грядущей России» стал самый популярный и долговечный «толстый» журнал эмиграции – «Современные записки». Сам выбор названия нового журнала демонстрировал обращение к опыту журналистики прошлого века. Наиболее знаменитые журналы XIX века назывались «Современник» и «Отечественные записки». Из этих двух названий и было составлено имя журнала – «Современные записки». Этот журнал оставались самым влиятельным и читаемым весь период своего существования: с 1920 по 1940 годы. Он стал известен во всем мире, его комплекты содержатся во многих библиотеках, сохранились архивы редакции.

В заявлении редакции говорилось: «Современные записки» посвящены, прежде всего, интересам русской культуры… «Современные записки» открывают… широко свои страницы, - устраняя вопрос о принадлежности авторов к той или иной политической группировке, - для всего, что в этой области художественного творчества, научного исследования или искания общественного идеала представляет объективную ценность с точки зрения  русской культуры. …Редакция считает необходимым установить здесь лишь основную свою точку зрения: что воссоздание России несовместимо с существованием большевистской власти…».

Первый номер «Современных записок» вышел в ноябре 1920 года тиражом 2 тыс. экземпляров. Позднее тираж несколько уменьшился в связи с прекращением финансовой помощи от чехословацкого правительства. Но тем не менее журнал смог упрочить свой авторитет в читательской среде, и его положение сохранялось относительно стабильным. Редакции приходилось предпринимать много усилий, проявлять чудеса изобретательности, а то и урезать собственное жалованье, чтобы журнал мог выходить бесперебойно.

Основные страницы журнала отдавались литературной критике, философским сочинениям, политическим эссе, обзорам книжных новинок, хронике культурной и политической жизни. Высокому уровню литературного отдела соответствовали и литературная критика, публицистика. Форма подачи информации, политические обзоры и статьи в «Современных записках» также были безупречны. Среди авторов чаще всего значились социалисты, кадеты и правые эсеры-народники.

Послереволюционная эмиграция сегодня практически общепризнанно называется феноменом Российской истории. Никогда еще не было такого, чтобы страну покинули: чиновники почти всех рангов – от сенаторов и министров всех составов до губернских чиновников и земских деятелей, за малым исключением весь офицерский корпус армии и флота, управляющие фабрик, заводов и имений, крупные инженеры и конструкторы, самые выдающиеся художники, писатели, поэты, философы и журналисты, руководящие деятели и активисты почти всех политических партий, кроме большевистской.

Когда говорят, что за границей оказался весь цвет русской интеллигенции, то это вряд ли можно считать преувеличением. Взять хотя бы русских литераторов. Эмигрировали прозаики: Л. Н. Андреев И. А. Бунин, И. А. Куприн; поэты: К. Д. Бальмонт, З. И. Гиппиус, М. И. Цветаева; журналисты и одновременно писатели: А. Т. Аверченко, А. В. Амфитеатров, М. П. Арцыбашев, В. И. Немирович-Данченко; такие ученые-мыслители и одновременно публицисты, как Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, П. Н. Милюков, П. Б. Струве.

Поэтому неудивительно, что «обживание» чужих краев, в сущности, началось с издания журналов и газет в эмиграции, особенно в европейских странах, поскольку литературных сил было более чем достаточно. Кроме известных всей России литераторов здесь оказалось немало и рядовых журналистов, бежавших за границу из повсеместно закрытых советской властью небольшевистских периодических изданий.

Почти сразу же печать столкнулась с рядом трудноразрешимых проблем. Первая из них, и самая «злободневная» - финансирование. Подавляющее большинство изданий прекращало свое существование на первых номерах. Для того, чтобы поставить на ноги издание газеты или журнала, требовался немалый первоначальный капитал в валюте страны проживания. Даже если группе литераторов и удавалось стартовать со своим изданием, оно вскоре разбивалось о непосильные издательские и типографские расходы, о низкую платежеспособность читателей, поскольку эмигрантская масса в основном бедствовала.

Из всей массы газет, выходивших в эмиграции, выделялись определенным профессионализмом и регулярностью поступления к читателям «Последние новости», «Возрождение» в Париже, «Руль» в Берлине и некоторые другие.
Практически все эмигрантские издания выходили в Европе, в тех странах и городах, где осело, по крайней мере в первое десятилетие, большинство эмигрантов.

«Последние новости» вполне в соответствии со своим названием были преимущественно газетой новостей. Жизнь русских эмигрантов не только во Франции, но и в других странах; внутрифранцузские и международные события общественно-политического, экономического и культурного характера; разные аспекты жизни в советской России; наиболее интересные сообщения эмигрантской, французской и международной прессы – все это находило оперативное освещение в информационных материалах «Последних новостей».

Газета «Возрождение», особенно в период редакторства Струве, делала ставку на публицистическое осмысление действительности. Это находило отражение и в ее передовых статьях, и в «Дневнике политика» Струве, и в «подвальных» публицистических, проблемных обозрениях, и в комментариях к материалам эмигрантских и советских газет и журналов.

И это давало газете преимущество перед другими органами эмигрантской периодической печати в 20-е годы, когда с особой остротой обсуждался вопрос о судьбе России, о причинах постигшего ее катаклизма, о ее прошлом, настоящем и будущем, когда вся русская диаспора жила надеждой на близкий крах большевистского режима и, следовательно, на скорое возвращение на родину, когда во всей силе проявлялся эмигрантский «активизм» - желание действовать во имя этой развязки, во имя возвращения к утраченной России.

К сожалению, вскоре, надежда на возвращение в Россию была утеряна безвозвратно. Однако зачастую именно эмигрантская печать поддерживала эту надежду в эмигрантах, которая помогла прожить первые тяжелейшие годы вдали от Родины.