Государство и церковь в первые годы советской власти
Ирина Осокина
Почти 100 лет назад, сразу же после октябрьской революции, церковь стала одним из первых объектов, попавших в опалу совсем юной тогда коммунистической партии.
Небезызвестно, что партия не приняла церковь и всячески противодействовала ее функционированию. И сегодня становится особенно актуальным рассмотреть историю того периода, когда на многие годы вперед равноправные отношения между церковью и властью были прекращены, сквозь призму исследований и трудов не только партийных представителей, но и церкви.
Закончились «беспокойные девяностые», когда в числе прочего, самыми громкими «церковными» темами были гонения на священнослужителей, дело патриарха Тихона и другие. Нельзя не видеть, что время разоблачающих открытий безвозвратно прошло. Сегодня наступает период, когда на первое место выходит тщательный и кропотливый анализ всех исторических событий, попытка чего и будет предпринята в данной статье.
Патриарх Тихон и митрополит Петр (Полянский) (слева). Фото: начало 1920-х гг. (?)
Русская православная церковь в 1917-18 г.г. Поместный собор
25 февраля 1917 года император Николай II отрекся от престола. К власти пришло образованное Государственной Думой Временное правительство, настроенное к церкви отрицательно.
Временное правительство поддерживало силы, стремившиеся внести в церковную жизнь революционные изменения: перевести богослужение на русский язык, ввести выборы священнослужителей всех уровней, допустить женатых священников к епископским должностям и т.д.
Новым обер-прокурором синода стал Н. А. Львов. Он увольнял архиереев, изменил состав синода, введя в него приходское духовенство, передал печатный орган синода – газету «Всероссийский Церковно-Общественный Вестник» Петроградской духовной академии, которая в то время считалась оплотом революционных идей в церкви.
Верхом разрушительной по отношению к церкви (по мнению самой церкви) политики Н. В. Львова стали решения о праве человека самостоятельно определять вероисповедание с 14-летнего возраста и о передаче церковно-приходских школ в ведение Министерства просвещения.
Это вызвало всплеск протеста среди духовенства, в связи с чем в церковных кругах было принято решение о собрании Поместного собора. Однако причиной Собора стали не только гонения со стороны советской власти, но и кризис самой церкви.
Еще накануне 1917 года сама церковь, внешне мощная организация, оказалась в условиях нарастания кризисных явлений. Преобладание административных методов в управлении церковью над духовными, отсутствие обратной связи с низшими звеньями церковного устройства – приходами, усилило разобщенность между епископатом и белым духовенством, снизило активность приходской жизни, способствовало падению интеллектуального и культурного уровня клира и в целом отрыву церкви от участия в жизни мирян.
29 апреля 1917 года синод создал совет по подготовке к собору и издал постановление о начале выборов. От каждой епархии должно было быть избрано по два клирика (священника, дьякона или псаломщика) и три мирянина. Кроме того, на соборе бронировались места для архиереев, членов совета по подготовке к собору, представителей крупнейших храмов, монастырей, духовных учебных заведений и т. д.
Собор открылся 15 августа 1917 года в Москве. На первых заседаниях участники собора приняли ряд обращений к народу, армии, правительству. Суть обращений касалась покаяния в отступлении от патриотического и христианского долга и возвращения к его исполнению.
Заседание Поместного собора в Московском епархиальном доме. Фото: 1917 г.
В сентябре 1917 года пост обер-прокурора синода занял А. В. Карташев, в связи с чем собор просил его отменить последние постановления Н. В. Львова. Однако делегация получила отказ.
Наиболее выдающимся решением первой сессии следует признать восстановление патриаршества и избрание патриарха. Это решение вызвало бурные споры внутри самого Собора. Так, одна группа – сторонники патриаршества, апеллировала к опыту церковной истории. Представители данной группы указывали на положительную роль патриаршества в истории страны и тяготы, которые пришлось пережить церкви в синодальный период. Противники патриаршества ссылались на личные недостатки отдельных патриархов и обвиняли своих оппонентов в монархизме.
Большинством голосов патриаршество было восстановлено, патриархом по жребию из трех кандидатов был избран митрополит московский Тихон. По настоянию Собора патриарх назначил трех архиереев, которые должны были принять патриарший престол, если Тихон не сможет исполнять обязанности патриарха по причине ареста или гибели.
Кроме этого, Поместный Собор на первой же своей сессии разработал и принял положение об организации Высшего церковного управления, которое должно было работать в промежутках между сессиями Собора.
По уставу, принятому Собором при патриархе учреждались архиерейский Синод и Высший Церковный Совет из представителей белого духовенства и мирян. Решено было, что Священный Синод должен состоять из председателя (патриарха) и 12 членов: постоянных – Киевского митрополита и 6 архиереев, избираемых Поместным Собором на 3 года и 5 архипастырей, вызываемых по очереди на один год, по одному из каждого округа. В состав Высшего Церковного Совета (ВЦС) должны были входить: патриарх (председатель) и 15 членов: 3 иерарха по избранию Священного Синода, а остальные члены ВЦС по избранию Собора – один монах, 5 клириков из белого духовенства и 6 мирян. В ведение Священного Синода были отнесены дела, касающиеся вероучения, богослужения, церковной дисциплины и управления, общего надзора за духовным просвещением. Высший Церковный Совет должен был заниматься по преимуществу внешней стороной церковно-административных, церковно-хозяйственных дел, ревизией и контролем, в его же компетенцию входили вопросы социального характера, связанные с благотворительностью, светским правом и т. д. Особо важные дела: защита прав и привилегий Церкви, открытие новых духовных школ, подготовка к Поместному Собору, а также утверждение сметы доходов и расходов церковных учреждений – подлежали рассмотрению соединенного присутствия Священного Синода и Высшего Церковного Совета.
На последних заседаниях своей первой сессии перед роспуском на рождественские каникулы Собор избрал высшие органы церковного управления – Священный Синод и Высший Церковный Совет.
Поместный Собор не завершил своей работы и не решил те вопросы, обсудить которые предполагалось на следующей сессии в 1919 году, но последняя так и не состоялась.
И все же Поместный Собор достиг определенных результатов своей работы и наметил стратегию взаимоотношений между церковью и государством. Главной своей задачей церковь считала «пропитывать государство духом христианства».
В то же время, церковь была готова к конструктивным отношениям с новой властью, признавая возможность компромисса при условии поддержки церкви, предоставлении ей свободы и возможности идейно-нравственного влияния на народ. Такая позиция объяснялась как представлением о вечности церкви и преходящем характере власти в целом, так и сохранением в первые месяцы после установления советской власти надежды на Учредительное собрание и его решения, соответствующие представлениям церкви о ее месте в государстве.
Однако это не помогло.
Первые шаги государственно-церковной политики советской власти
В 1917 году «Декретом Второго Всероссийского съезда Советов о земле» и «Декларацией прав народов России» были национализированы церковно-монастырские земли, церковь отторгалась из сферы гражданской и государственной жизни, ликвидировались религиозные привилегии.
Решением СНК от 30 ноября 1917 года изъятые у церкви монастыри передавались Наркомату презрения, а к концу 1921 года из 1253 имевшихся в России до революции монастырей было национализировано 722.
Постановлением от 11 декабря 1917 года из духовного ведомства Народному комиссариату Просвещения переходило дело воспитания и образования. Одновременно в ведение государства передавались все акты гражданского состояния – гражданский брак и метрикация (декреты ВЦИК и СНК от 16 и 18 декабря 1917 года).
Ситуация вокруг церкви обострилась в январе 1918 года, когда было принято постановление об упразднении придворного духовенства, реквизиции имущества и помещений придворных церквей, сопровождавшееся передачей церквей Кремля и царского двора в Петрограде государству, а также решение о закрытии церквей при государственных учреждениях.
Начало открытой войны с церковью историки связывают с событиями в Петрограде 13-21 января 1918 года, когда попытка вооруженного захвата духовно-исторического центра православия Александро-Невской Лавры встретила активное противостояние верующих, явившееся первым ненасильственным выступлением верующих против антицерковной политики властей.
Положения первых законодательных актов советской власти в отношении церкви были обобщены и закреплены в декрете СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года. Декретом провозглашалось отделение церкви от государства и ряд норм ограничительного характера: национализация церковного имущества, лишение религиозных организаций права юридического лица, владения собственности и права на ее приобретение.
Отношение новой власти к православной церкви, как и к другим конфессиям, определялось в статье декрета «Советская политика в религиозном вопросе».
Поскольку православная церковь рассматривалась как часть государственного аппарата Российской империи, как «орудие управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами», то основная задача политики в отношении ее заключалась в том, чтобы лишить ее «первенствующей» роли среди других конфессий, «разбить старую церковную государственную машину», «уменьшить удельный вес церковников».
Допускалось лишь существование групп верующих, которым предоставлялось право «на отправление культа», заключение договора с властями о найме помещения для богослужения и приглашение священнослужителей для отправления религиозных треб. В заключительном параграфе декрета «все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ» объявлялось «народным достоянием»: «Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ».
Очевидно, что Декрет был нацелен на уничтожение церкви как иерархической организации и на ликвидацию духовенства как сословия. Власть декларативно заявляла о своем невмешательстве во внутреннюю жизнь церкви, разрывала связи государства с церковью и отвергала прямую борьбу с ней. Но в нарушение принципа отделения руководство страны не только не предоставило церкви независимости, но, активно вмешиваясь во внутреннюю жизнь церкви, встало на путь прямой конфронтации по отношению к ней.
Для практического претворения в жизнь декрета по решению СНК РСФСР в апреле 1918 года была создана Межведомственная комиссия при Наркомюсте. В мае того же года после роспуска комиссии образован VIII («ликвидационный») отдел Наркомюста во главе с П. А. Красиковым, призванный ликвидировать административно-управленческие церковные структуры. VIII отдел Наркомюста на долгие годы стал подразделением в структуре советских органов власти, фактически осуществляющим государственною церковную политику.
Проведение декрета обострило отношения церкви с режимом. Поместный Собор Русской православной церкви ответил на декрет принятием постановления от 25 января 1918 года, в котором заявлялось следующее: «1. Изданный Советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения. 2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимы с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73 правилу Святых Апостол и 13 правилу VII Вселенского Собора)».
В ответ на действия властей весной 1918 года была образована «Делегация Высшего Церковного Управления для зашиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви» в составе видных деятелей церкви Н. А. Любимого, А. Д. Самарина, И. М. Громогласова и других. Свою задачу делегация видела в сборе подробных сведений обо всех случаях незаконных действий органов советской власти по отношению к православной церкви и сообщении о них в высшие властные инстанции.
Делегация обратилась в СНК со специальным заключением, в котором давалась оценка декрету от 23 января 1918 года, в действительности, по мнению Делегации, положившему начало гонений на церковь. Указывались многочисленные факты «неправильного его понимания» со стороны представителей власти, когда декрет служил основанием не только для враждебного отношения к православной церкви, но и «даже преступлением, никоим образом не могущим вытекать из смысла и целей декрета». Члены Делегации призвали власть к «коренному пересмотру» декрета.
Совет объединенных приходов Москвы под председательством А. Д. Самарина принял и распространил по приходам Москвы и ряда уездов постановление, которое требовало активно противодействовать проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства в части, касающейся церковного имущества. Совет призвал население бить в набат и оказывать сопротивление представителям власти во время принятия ими на учет церковно-монастырского имущества.
Духовенство и верующие откликнулись на призыв Совета активным противостоянием разрушительной политике большевиков. Произошли антиправительственные выступления в Звенигороде, Павловом Посаде и ряде других мест. Выступление жителей Савинской слободы против конфискации имущества Саввино-Сторожевского монастыря близ Звенигорода вылилось в вооруженный мятеж против советской власти в мае 1918 года. Еще в марте духовенство церквей вблизи монастыря образовало Союз защиты, а игумен монастыря Макарий призвал духовенство и крестьян к сопротивлению против ограбления монастыря, предупреждая, «что вот сейчас собирают монастырское имущество, а потом отберут и церковное». Священник В. С. Державин на сельском сходе, стоя на коленях, просил крестьян защитить монастырь и хранящиеся там мощи преподобного Саввы. И когда пришло время, крестьяне деревень Ягунино, Посад и Шихово 15 мая 1918 года встали на защиту святыни, разоружив прибывших в монастырь красноармейцев и милиционеров. Крестьяне образовали собственную комиссию, которой поручалось принять все дела по управлению гражданским имуществом монастыря и передать все казначею монастыря. Затем крестьяне во главе с В. П. Дешевым направились в Звенигород, захватили склад с оружием, разгромили здания ряда советских учреждений, арестовали Председателя местного Совета. Порядок в городе был восстановлен только к вечеру. Главные виновники событий, в том числе игумен Макарий и священник В. С. Державин, были приговорены трибуналом к бессрочному тюремному заключению.
Передача государству традиционно принадлежавших церкви сфер деятельности при проведении декрета вызвали протесты со стороны широких слоев населения. Так, в мае 1918 года во время изъятия метрических книг из приходской церкви села Разсказова Тамбовского уезда прихожане после краткого совещания решили метрик не отдавать, а оставить их при церкви в ведение причта и приходского совета. Инцидент закончился кровавым столкновением крестьян с вооруженным отрядом красноармейцев. Присланная из Тамбова комиссия с карательным отрядом произвела аресты духовенства и прихожан.
Гражданская война еще больше обострила отношение власти и церкви, так как основная масса православного духовенства влилась в ряды противников советской власти. Только на Урале с октября 1917 года по 1920 год произошло 118 антисоветских выступлений с участием духовенства, из них 13 – вооруженных.
Реакция со стороны властей последовала незамедлительно. С лета 1918 года начинается открытый террор большевиков против духовенства. В практику вводилось применение смертной казни. Расстреливались крестные ходы в Туле, Харькове, Шацке Тамбовской губернии, Астрахани. Созыв населения с помощью набатного звона карался приговорами ревтрибунала (постановление СНК «О набатном звоне» от 2 августа 1918 года). В мясорубке «красного террора» погибли видные духовные деятели церкви - митрополит Киевский Владимир, настоятель Казанского Собора протоиерей Орнатский, протоиерей Иоанн Восторгов, протоиерей Иоанн Кочуров и многие-многие известные и неизвестные священники, монахи и монахини.
Десятое клеймо иконы «Собор Новомучеников и Исповедников Российских за Христа пострадавших явленных и неявленных» под названием «Расстрел крестного хода в Астрахани». 2000 г. Источник: https://expo.pravoslavie.ru/
По имеющимся далеко не полным данным ВЧК того времени в 1918 года расстреляно 827 священнослужителей, в 1919 года расстреляно – 19, заключено в тюрьму – 69. Новейшая статистика гонений на церковь, составленная Православным Свято-Тихоновским Богословским Институтом, рисует более кровавую картину первой волны гонений: общее число репрессий составило 11 тысяч человек, из них – 9 тысяч расстрелов. При этом на 1918 год приходится 3 тысячи расстрелов и 1,5 тысячи других видов репрессий духовенства, на 1919 год – 1 тысяча расстрелов и 800 других видов репрессий.
На фоне обостряющихся отношений с духовенством в битвах Гражданской войны получили юридическое закрепление леворадикальные методы реализации декрета от 23 января 1918 года в инструкции Наркомюста от 30 августа 1918 года «О порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Принятие инструкции вызвало шквал возмущения со стороны духовенства. Поместный Собор в послании к СНК потребовал ее отмены.
«Красногвардейская атака» на религию и церковь первого года советской власти сменилась в конце 1918-1919 гг. целой программой мер общегосударственного уровня, направленной на выполнение установки VIII съезда РКП(б) о «полном отмирании церкви». Центральное место в ряду мер разоблачительного характера заняла развернувшаяся в 1918-1920 гг. кампания вскрытия и «разоблачения» святых мощей (постановления Наркомюста от 14 августа 1919 года об организационном вскрытии мощей и от 25 августа 1920 г. о ликвидации мощей во всероссийском масштабе). Всего за это время вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и особо почитаемых, таких как Серафим Саровский и Сергий Радонежский.
Изъятие мощей Александра Невского. Фото: 12 мая 1922 года. Источник: Карл Булла/РИА «Новости»
Вскрытие мощей сопровождалось закрытием тех монастырей, где они покоились. В 1919 году власти посягнули на православную святыню – Троице-Сергиеву Лавру. Осквернение особо почитаемых святых мощей Сергия Радонежского вызвало бурю возмущений верующих по всей стране и вылилось в выступления жителей Сергиева Посада и ближайших деревень 19 и 26 ноября 1919 г. Когда VШ отделом Наркомюста и Президиумом Московского Губисполкома при поддержке местных властей было принято решение о вывозе мощей в один из Московских музеев, правление общины Троице-Сергиева Посада направило ходатайство в СНК «об оставлении» мощей в храме Сергия Радонежского. М. И. Калинин оставил свою резолюцию на ходатайстве общины: «Необходимо основательно ознакомиться с этим делом; принимая во внимание религиозные чувства, мне кажется, нет оснований без серьезных причин вносить раздражение в массы населения». Его распоряжением от 9 апреля 1920 года вывоз мощей был приостановлен. Мнение М. И. Калинина не возымело результатов и 14 апреля 1920 года вышел декрет СНК о национализации Троице-Сергиевой Лавры.
Патриарх Тихон обратился к Ленину с просьбой приостановить вывоз мощей и со словами предупреждения о возможном неповиновении верующих: «...Вскрытие мощей нас обязывает стать на защиту святыни и отечески вещать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам...».
Власть направила в Лавру специальных представителей Рабоче-Крестьянской Инспекции во главе с П. Н. Мольвером. В результате расследования комиссия пришла к заключению, что Постановление Президиума Московского Губисполкома от 26 марта 1920 года о вывозе останков Сергия Радонежского и о прекращении богослужения в храмах Лавры является следовательно незаконным, поэтому жалоба патриарха Тихона должна быть удовлетворена, однако в итоге спор вокруг Лавры и святых мощей Сергия Радонежского был решен в пользу сторонников закрытия Лавры и вывоза мощей.
27 декабря 1921 года был издан декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях», а буквально через 5 дней – 2 января 1922 года, на заседании ВЦИК было принято постановление «О ликвидации церковного имущества» и вышел декрет об изъятии музейного имущества. Все ценности церквей и монастырей распределялись на три части по их историко-художественному и материальному значению: имущество, имеющее историко-художественное значение и подлежащее ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата Просвещения (Главмузей) во главе с Н. И. Троцкой; имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Гохран; имущество обиходного характера. Декрет предусматривал обязательное участие в кампании изъятия представителей Главмузея. На губернском уровне наблюдение за проведением кампании возлагалось на местные органы управления Советов.
В тоже время до мельчайших деталей разрабатывался механизм передачи ценностей в Гохран. 14 января 1922 года разослана телеграмма местным комиссиям, а 23 января 1922 года была утверждена предназначенная им инструкция для реализации дела изъятия ценностей. Для учета, изъятия и отправки ценностей в Гохран, независимо от того, в каких хранилищах они хранились (музеях, складах ЧК и Губфинотделах, закрытых монастырях и пр.), в губерниях создавались Комиссии по учету и сосредоточению ценностей при Губисполкомах под председательством Завгубфинотдела в составе Завгубфинотдела, Предгубчека, Губвоенкома. На Комиссии возлагалось руководство и наблюдение за «незамедлительной сдачей» и своевременной транспортировкой ценностей в Гохран.
Развернувшаяся во всех губерниях России в марте 1922 года кампания по изъятию церковных ценностей сопровождалась вспышками недовольства со стороны церкви. В Политбюро ЦК РКП(б) стали поступать многочисленные сообщения об актах протеста из разных городов России. Существует представленная советской прессой официальная цифра таких выступлений – 1414 эксцессов. Бурлили центральные губернии, весь Урал и Сибирь, отчаянно сопротивлялись обе столицы.
В ответ власти развернули крупномасштабное наступление по всему «церковному фронту». В действия вступало ГПУ, постепенно занимавшее ведущее положение в определении и реализации государственной политики в отношении церкви.
Открылся новый раздел в государственно-церковных отношениях, связанный с деятельностью VI отделения Секретного Отдела ГПУ, ставшего на долгие годы органом борьбы с церковью. Высшая партийная власть передала церковные дела в руки карательных органов.
Участие ГПУ в церковной политике намечалось на нескольких уровнях – сбор информации, инициирование тех или иных решений и организация их выполнения. Прежде всего, ГПУ регулярно, ежедневно информировалось в сводках с мест о проведении изъятия церковных ценностей, о настроениях верующих и об актах сопротивления, о деятельности духовенства и о положении в обновленческом движении по всем губерниям. Затем производился анализ информации в VI отделении СО ГПУ и предоставлялись сведения в высшие инстанции – Секретариат и Политбюро ЦК РКП(б). И наконец, вырабатывались предложения и рекомендации во властные структуры, главным образом в ЦК РКП(б), для принятия политического решения.
Таким образом, приход к власти большевиков в корне изменил положение церкви в государстве. Одним из первых декретов советское правительство отделило церковь от государства и она потеряла права юридического лица. Теперь она не могла владеть имуществом, священники не могли преподавать в светских учебных заведениях. Предмет «Закон Божий» был изъят из школьной программы. Государство провозгласило свое право пропагандировать научный атеизм, а пропаганда религии в любой форме была запрещена. Были изъяты церковные и монастырские ценности, а также созданы специальные органы по осуществлению государственно-церковной политики.
Судебные процессы над духовенством в 1922-1925 гг.
29 мая 1922 года был арестован митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин, а судебный процесс по его обвинению открылся в Петрограде 10 июня – менее, чем через месяц.
Вместе с митрополитом Вениамином были привлечены к ответственности по 62 и 119 статьям Уголовного кодекса РСФСР, предусматривающим применение высшей меры наказания, Председатель Правления Союза Православных церковных приходов Петрограда профессор права Ю. П. Новицкий, член Правления И. М. Ковшаров, епископ Кронштадский Венедикт (Плотников), настоятель Казанского Собора протоиерей Н. Чуков, священник Исаакиевского Собора С. И. Зинкевич, архимандрит Сергий (С. П. Шеин) и др.
Председателем трибунала выступал Н. И. Яковченко, фактически же вели процесс присланные из Москвы в качестве общественных обвинителей глава V отдела Наркомюста П. А. Красиков и председатель Московского совета народных судей Смирнов.
Заседания Революционного Трибунала проходили в большом зале филармонии. Вход в зал сначала осуществлялся по билетам, выдаваемым Ревтрибуналом, а затем по партийным билетам и студенческим удостоверениям. Интерес к процессу был чрезвычайно велик.
5 июля 1922 года был оглашен приговор. Трибунал вынес десять смертных приговоров – митрополиту Вениамину, епископу Кронштадскому Венедикту (Плотникову), архимандриту Сергию (Шеину), настоятелю Казанского Собора протоиерею Н. К. Чукову, настоятелю Исаакиевского Собора протоиерею Л. К. Богоявленскому, настоятелю Троицкого Собора протоиерею М. П. Чельцову, Председателю Правления Союза православных приходов профессору Ю. П. Новицкому, члену Правления И. М. Ковшарову, секретарю Правления Н. А. Елачичу, протоиерею профессору М. Ф. Огневу. Других обвиняемых приговорили к различным срокам заключения. 25 человека были по суду оправданы. Участвовавшие в процессе защитники Я. Гурович, А. Жижиленко, М. Равич и другие подали в Верховный Ревтрибунал кассационную жалобу.
12 июля 1922 года приговор Трибунала рассматривался на совещании особой комиссии, надзирающей за процессом, в составе М. В. Галкина, Т. П. Самсонова и Н. Н. Попова, которая нашла приговор правильным и целесообразным. Но, идя навстречу ходатайству «Живой Церкви», комиссия сочла возможным смягчить приговор только в отношении 6 приговоренных. В отношении митрополита Вениамина, Ю. П. Новицкого, И. М. Ковшарова и архимандрита Сергия решено приговор оставить в силе.
Судьбу приговоренных окончательно определил Пленум ЦК РКП(б), приняв 2 августа 1922 года постановление... «а) Отклонить ходатайство Президиума ВЦИКа о пересмотре директивы ЦК по вопросу о попах. б) Считать необходимым интервью т. Калинина в печати по поводу нашей политики в церковном вопросе. Текст поручить составить комиссии из т.т. Троцкого, Калинина и Бубнова».
Митрополит Вениамин на суде. Фото: 1922 г.
В ночь с 12 на 13 августа 1922 года были расстреляны митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю. П. Новицкий и И. М. Ковшаров.
Следующим был арестован митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский Александр Лаврентьевич), назначенный временно замещать патриарха Тихона. 15 июня 1922 года ГПУ предъявило ему обвинение в подрыве советской власти, в том, что в 1917-1922 гг. он распространял слухи о гонениях властей на церковь, тем самым восстанавливал верующих против советской власти, с целью противодействия изъятию ценностей распространял воззвание Тихона, организовывал протесты собраний верующих против мероприятий властей.
22 августа 1922 года митрополит Агафангел был заключен под стражу в Спасском монастыре, а затем переведен в Ярославскую тюрьму. Коллегия ГПУ постановила 30 октября 1922 года передать дело митрополита Агафангела на рассмотрение в Комиссию НКВД по административным высылкам. 25 ноября 1922 году митрополита выслали этапом в Нарымский край сроком на 3 года.
12 мая 1922 года Новгородский Губернский Революционный Трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священник Успенской церкви В. И. Орлов, священники Духовской церкви В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых приговорены к различным срокам заключения.
2 июня 1922 года был оглашен приговор Донского Областного Революционного Трибунала, который рассматривал дело причта Покровской церкви г. Ростова-на-Дону и Церковного Совета. По делу проходило 26 человек – настоятель Покровской церкви А. П. Гурич, диакон С. А. Капустянский, а также прихожане и члены Церковного Совета.
После судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 года, был осужден и расстрелян викарий Донской епархии Нижне-Чирский Николай (Орлов).
В Смоленске Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 года рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому привлечено было 47 человек, в том числе епископ Смоленский Филипп (Ставицкий), настоятель Смоленского Кафедрального Собора Ширяев.
Второй крупнейший судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 года под председательством М. Бека. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых, в том числе группы духовных лиц в составе 31 человека, выступивших в защиту церковного достояния и организовавших собрания-протесты против изъятия. Духовенство было представлено священниками Храма Христа Спасителя А. А. Хотовицким, настоятелем того же Храма И. В. Арсеньевым, бывшим помощником патриарха Тихона и участником Поместного Собора И. И. Зотиковым, священником Высшего Церковного Совета И. М. Громогласовым, а также группой духовенства Ново-Девичьего монастыря и других церквей.
Но самым громким, более политическим, чем судебным процессом стал суд над патриархом Тихоном.
Следствие по делу патриарха велось в VI отделении СО ГПУ особоуполномоченным по важным делам ГПУ Я. С. Аграновым, а со стороны Верховного суда – следователем по важнейшим делам Кузнецовым. Вместе с патриархом Тихоном к следствию были привлечены правая рука патриарха архиепископ Никандр (Никандр Григорьевич Феноменов), митрополит Новгородский Арсений (Арсений Георгиевич Стадницкий) и Управляющий канцелярией Синода и Высшего Церковного Управления Петр Викторович Гурьев.
Патриарху Тихону и привлеченным вместе с ним по делу инкриминировались преступления, предусмотренные 62 и 119 статьями Уголовного Кодекса РСФСР: участие в организации, действующей с целью свержения завоеваний пролетарской революционной власти путем возбуждения населения к массовым волнениям, неплатежу налогов и др., вплоть до вооруженного восстания; использование религиозных предрассудков масс с целью свержения рабоче-крестьянской власти или для возбуждения к сопротивлению ее законам и постановлениям. Статья 62 предусматривала высшую меру наказания.
С августа 1922 года до весны 1923 года велись регулярные допросы патриарха и привлеченных вместе с ним лиц, особенно интенсивно в январе-феврале 1923 года накануне запланированного суда.
7 апреля 1923 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР вынесла постановление о предъявлении обвинения по делу патриарха Тихона по статьям 62 и 119 Уголовного Кодекса РСФСР. В тот же день под председательством А. И. Рыкова собралась на свое заседание комиссия по руководству процессом патриарха Тихона в составе М. И. Калинина, Е. Ярославского и Н. В. Крыленко. Решено было вновь отложить процесс до 17 апреля 1923 г., а с 12 апреля 1923 г. изменить меру пресечения, подвергнув патриарха тюремному заключению. Общественным обвинителем на процессе должен был выступить Н. В. Крыленко, вторым - П. А. Красиков.
Одновременно патриарху предложено было сообщить, что по отношении к нему будет изменена мера пресечения при условии, если он сделает особое заявление о раскаянии в свершенных против советской власти преступлениях и выразит лояльное к ней отношение; признает справедливым привлечение его к суду; отмежуется открыто и в резкой форме от всех контрреволюционных организаций, светских и духовных; выразит резко отрицательное отношение к Карловацкому Собору и его участникам, а также заявит о своем отрицательном отношении к «проискам» католического духовенства в лице Папы Римского, епископа Кентерберийского Фомы и епископа Константинопольского Мелетия; согласится с некоторыми реформами (введение нового стиля). Е. М. Ярославский предлагал в случае согласия патриарха Тихона на выдвинутые условия освободить его и перевести в Валаамское Подворье, не запрещая ему церковной деятельности.
16 июня 1923 года патриарх Тихон написал знаменитое заявление в Верховный Суд РСФСР, известное как «покаянное» заявление: «...Я отныне Советской Власти не враг».
Глава церкви признал свои действия в отношении советской власти враждебными, правильность решения суда о привлечении его к уголовной ответственности по предъявленным обвинениям за антисоветскую деятельность и просил изменить ему меру пресечения, освободив из-под стражи. Он заявил, что окончательно и решительно отмежевывается как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюции.
Окончательно судьба патриарха Тихона определилась на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 21 июня 1923 года. Принималось предложение Антирелигиозной комиссии об изменении меры пресечения, с дополнительными предложениями по этому вопросу.
25 июня 1923 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР удовлетворила ходатайство патриарха Тихона и решила освободить его от содержания под стражей. По постановлению Антирелигиозный комиссии ЦК РКП(б) от 26 июня 1923 года патриарх Тихон был освобожден из-под стражи 27 июня 1923 года. Он был вновь в Донской монастырь, а дело по его обвинению прекращено по постановлению Политбюро ЦК РКП(б) от 13 марта 1924 года, оформленного затем как постановление Президиума ВЦИК 21 марта 1924 года.
Седьмое клеймо иконы «Собор Новомучеников и Исповедников Российских за Христа пострадавших явленных и неявленных», названное «Святейший Патриарх Тихон в заточении в Донском монастыре». 2000 г. Источник: https://expo.pravoslavie.ru/
Судебные процессы над духовенством прошли в 1922-1923 гг. по всей России. В литературе указывается цифра 250 судебных дел, однако у церкви имеется иная статистика, в соответствии с которой общее количество репрессированных в 1921-1923 гг. составило 10 тысяч человек, а расстрелян каждый пятый из них.