Князь и право в идеологии Древней Руси. «Ряд» и «самовластье»
Владимир Петрухин
Легенда о призвании варягов, как признают все исследователи, имеет вполне исторический фон — таков, по крайней мере, «этнический состав» Восточной Европы, где происходят легендарные события. Под 859 годом в Повести временных лет говорится: «Имаху дань варязи из заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех кривичех. А козари имаху на полянех, и на северех, и на вятичех, имаху по беле и веверице от дыма». Собственно «легенда», якобы, начинается после того, как через два года перечисленные племена, изгнав варягов, погрязли в усобицах. Этот текст сохранился в двух редакциях, соответствующих редакциям Повести временных лет, — краткой в Лаврентьевской летописи и пространной в Ипатьевской летописи. Приведем краткий текст с ремарками, относящимися к Ипатьевской летописи (Ипатьевский вариант Начальной летописи, традиционно (вслед за Шахматовым) считавшийся позднейшим (отражающим т. н. третью редакцию Повести временных лет), оказывается, как уже говорилось, наиболее исправным и положен О. В. Твороговым в основу последнего издания (БАДР. Т. 1).). «В лето 6370 (862 г.). Изгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: "Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву" (в Ипатьевском варианте Повести временных лет говорится — "иже бы володел нами и рядил по ряду, по праву"). И идоша за море к варягом, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гьте, тако и си. Реша руси (так в Радзивилловском списке , см. ниже) чюдь, словени и кривичи и вси: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдете княжит и володети нами". И изъбрашася 3 брата с роды своими, пояше по собе всю русь и придоша; старейший, Рюрик, седе в Новегороде (в Ипатьевском и Радзивилловском варианте летописи — "и придоша к словеном первее и срубиша город Ладогу"), а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор. И от тех варяг прозвася Руская земля [новугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода варяжьска, преже бо беша словени — эти слова не читаются в Ипатьевском списке, В. П.]. По двою же лету Синеус умре и брат его Трувор. И прия власть Рюрик [И пришед к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород — читается в Ипатьевском и Радзивилловском вариантах] (Так читается в Радзивилловском списке легенды (ПСРА. Т. 38. С. 16), и это чтение представляется предпочтительным: см. ниже), и раздал мужем своим грады, овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городом суть находници варязи, а перьвии насельници в Новегороде словене, в Полотьски кривичи, в Ростове меря, в Беле-озере весь, в Муроме мурома; и теми всеми обладаша Рюрик» (ПВЛ. С. 13).
Особый вариант легенды содержит Новгородская Первая летопись, отражавшая, по Шахматову, предшествующий Повести временных лет Начальный свод, но, очевидно, отредактированная новгородским летописцем XIII в. «Въ времена же Кыева (так!—В. П.), Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици и Меря: Словене свою волость имели, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своим родом владяше; а Чюдь своим родом; и дань даяху Варягом от мужа по белей веверици; а иже бяху у них, то ти насилье деяху словеном, Кривичем и Мерям и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воевать, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в них правды. И реша к себе: "князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву". Идоша за море к варягом и ркоша: "земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету; да пойдите к нам княжить и владеть нами". Избрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе старейший в Новегороде, бе имя ему Рюрик; а другыи седе на Белеозере, Синеус; а третей в Изборьске, имя ему Трувор. И от тех Варяг, находник тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска. По двою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия власть един Рюрик...» (НПЛ.С. 106-107).
Призвание варягов относится здесь ко временам Кия, Щека и Хорива, хотя ранее говорится о том, что «братиа сии изгибоша». Умалчивается и о хазарской дани с полян, северян и вятичей, хотя легенда о полянской дани — мечах приводится, как и в Повести временных лет, после известия о смерти киевских братьев. Как уже говорилось, новгородский летописец здесь разделяет историю новгородского Севера и киевского Юга: у него отсутствует прямое отождествление варягов и руси — «вся русь» заменена словами «дружина многа и предивна». Словени, кривичи и меря объявляются «новгородскими людьми» (об искусственном характере этого отождествления см. Янин, Алешковский 1971. С. 52-53), они, а не князь, строят города — вольнолюбивый и «местнический» взгляд новгородца (как бы ни датировать его редакцию легенды — см. ниже) ощутим в этом тексте.
У Нестора была иная задача. Ему нужно было выяснить, как варяжская Русь стала говорить по-славянски, и Нестор должен был предпринять специальные разыскания о происхождении славян и руси, их месте в раннесредневековом мире, используя для этого все доступные ему источники. Это была кропотливая и одновременно монументальная работа историка, и «легенда» о призвании варягов — повествование о начале не только руси-народа, но и Руси-государства — была центральным пунктом этой работы, центральным не только потому, что легенда отвечала на «заглавный вопрос» летописи, но и потому, что она и была началом собственно русской истории, переходом от космографии к «временным летам».
Естественно, что та же «легенда» о призвании варягов стала и центральным объектом критики летописного построения со времен формирования научной историографии, чему способствовал, конечно, разоблачительный пафос, который был характерен для эпохи Просвещения в отношении средневековых легенд. Уже немецкий академик Байер предположил, что Нестор просто не понял своего источника — скандинавского текста легенды — и принял за имена братьев-варягов фразу о том, что один Рюрик был призван в Новгород «со своим домом и верной дружиной» — «сине хус» и «тру-вард». Этот вариант «кабинетной этимологии» (который был одновременно и новым «историческим» подходом к критике источника!) стал весьма популярен в исторических изысканиях (Рыбаков 1982) и учебных пособиях, хотя филологи продемонстрировали точную передачу подлинных скандинавских имен Рюрика (Hroerekr), Синеуса (Signeôtr) и Трувора (þorvarr) в древнерусской традиции (см. Мельникова, Петрухин 1995. С. 54). Не менее распространенным постулатом, размывающим историческую основу варяжской легенды, стал тезис о «сказочном» — фольклорном происхождении мотива трех братьев-князей.
