Размышления об истории техники

Люсьен Февр

Глава из книги: Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991

«Техника» – одно из многих слов, история которых не написана. История техники – одна из многих дисциплин, которые еще только предстоит создать целиком или почти целиком. Помещая эту статью, «Анналы» не претендуют на то, чтобы в порядке импровизации изложить скороспелую историю слова «техника» или спешно восполнить некоторые из наиболее вопиющих пробелов в наших знаниях. Цель у «Анналов» более скромная: побудить читателей, особенно молодых, к размышлению над комплексом проблем, которыми история пренебрегает слишком уж безмятежно. Что же означает «написать историю техники»?

1. Во-первых, это значит составить себе представление о том, как трудились в те или иные эпохи, в каждом ремесле, в каждом производстве – как работали работники. «Рабочие» из плоти и крови – или же из дерева и металла, люди и машины. Техническая история техники – это, конечно, занятие для техников; дело, чреватое грубыми ошибками, неизбежной путаницей, полным незнанием общих условий производства. Однако заниматься этим должны техники, не замыкающиеся в рамках одной какой-то эпохи, одной территории и потому способные не только понять и описать, но и воссоздать старинные орудия труда как подобает археологам, точно и остроумно; они должны интерпретировать документы, как проницательные историки; кроме того, они не должны забывать, что техника часто путешествует, что соседи часто заимствуют орудия труда, инструменты (или, наоборот, – что не менее интересно – решительно не желают заимствовать); что секреты, как бы тщательно их ни хранили, рано или поздно оказываются раскрытыми. Поэтому историк обязан следовать за своим объектом – за техникой – в ее путешествиях как во времени, так и в пространстве.

2. Любая попытка воссоздать технику прошлого, ее историю (я не решаюсь назвать эту историю «эволюционной», ибо слово «эволюционный» после Дарвина тянет за собой идею преемственности и даже постоянного совершенствования, при том что в области техники «прогресс» – это совместный эффект накопления мелких изобретений и ряда резких изменений, «революций», создающих радикально новые ситуации (См., что говорит по этому поводу Поль Лесен в небольшой превосходно написанной книге: Lecene Р. L’evolution de la Chirurgie. P., 1923)), любая история совокупности приемов и процессов, инструментов и орудий труда, история производства ставит наряду с множеством второстепенных проблем одну основную: теория или практика. Это – проблема Науки. В какой степени (само собой, эта степень была различной в зависимости от эпохи, в зависимости от техники) – в какой степени создание и улучшение орудий труда, выработка или совершенствование приемов зависят, с одной стороны, oт случайностей (или от того, что принято так называть) и, с другой стороны, от своего рода механической необходимости, от сцепления причин и обстоятельств чисто технического порядка? Или, может быть, определяющим является воздействие какого-нибудь чисто научного достижения или совокупности достижений науки? Проблема науки? Нет. Проблемы, много проблем. И все они двойные или тройные. Прямое движение – от причины к результату; есть и обратное – от результата к причине. Эпоха, момент, подходящий случай играют здесь значительную роль. Карл Маркс пишет, что «человечество всегда ставит перед собой только такие задачи, которые оно может разрешить» (Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 7). Если предположить, что к этим словам Маркса примыкают многие из рассуждений Курно, который в своих объемистых «Размышлениях о движении идей» констатирует, например, что уже за два столетия до изобретения телескопа «математическую оптику знали достаточно хорошо, чтобы можно было, руководствуясь теорией, найти такое сочетание и расположение линз, что из них получился бы прибор, известный под названием „телескопˮ» (Cournot A. A. Considérations sur la marche des idées et des évènements dans les temps modernes/Ed. F. Mentre. P., 1934. Т. 1. P. 237); однако Маркс, добавив такие слова: «при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо или, по крайней мере, находятся в процессе становления», – Маркс направил поиски по пути, отличному от того, который избрал Курно, старавшийся показать, как много выигрывает наука, «если изобретение, способствовать которому может случай, происходит именно тогда, когда разум людей подготовлен к тому, чтобы почти тотчас же извлечь все научные следствия и выводы из этого изобретения». Перед нами два разных подхода, одинаково заслуживающие внимания аспекты проблемы соотношения между наукой и техникой. Участие науки в технических изобретениях. Включение технических изобретений в последовательность событий, происходящих в науке.

Последнее слово эволюции. Художник Э. Геккель, 1905 г.

3. Это все? Нет. Техническая деятельность не может отгородиться от других видов человеческой деятельности. Плотно окруженная и стиснутая ими со всех сторон, она попадает под их воздействие, всех вместе и каждой по отдельности. Будь то религия, или искусство, или политика, будь то военные или социальные потребности организованных человеческих групп. Техника находится, и это неизбежно, на службе у этих видов деятельности, при том что все они порождаются определенной эпохой, все они (так же как и техника) – дело рук людей определенной эпохи и предназначены для того, чтобы удовлетворить потребности своего времени: мы имеем в виду «потребности» в широком смысле этого слова; милостыню подают не только хлебом – гласит старая французская поговорка; потребности бывают тоже не только насущные и чисто материальные. У каждой эпохи – своя техника, а у этой техники – стиль своей эпохи. Стиль, который показывает, до какой степени все взаимосвязано и переплетено в делах человеческих; стиль, который, если хотите, демонстрирует, как техника испытывает влияние того, что можно было бы назвать «общей историей», и в то же время воздействует на эту историю. Проблема здесь тоже двойная. Со времен Маркса ее называют бессмысленным термином – проблемой исторического материализма. Это, по сути дела, проблема глобальной истории.

Короче говоря, перед нами три больших раздела, неотделимые один от другого и полностью взаимосвязанные; их единство и составляет историю техники. Из этой констатации не вытекает ли то самое, с чего мы начали, а именно что история техники есть наука, которую еще только предстоит создать, целиком или почти целиком?

Археологи предоставили в наше распоряжение драгоценные реконструкции орудий труда прошедших времен. Этнографы добыли для наших музеев образцы «первобытных орудий». Инженеры по винтику разобрали для нас сложные современные механизмы. И все это, можно сказать, случайно, наудачу. Случайное любопытство, вооруженное знанием. Случайные находки, случайные стечения обстоятельств.

Обложка журнала «Техника – молодежи», №5. – Молодая гвардия. 1950. Художник К. К. Арцеулов

Тем временем другие люди, вооруженные знаниями совсем в другой области и движимые любознательностью совсем другого рода, ставили более или менее ту же двустороннюю проблему соотношений между наукой и техникой. Кювье освоил технику, абсолютно несвойственную натуралистам, его современникам, – технику препарирования; Ламарк остался верен прежним приемам работы. Кювье систематически вскрывал и препарировал мелких животных, погруженных в воду, и, чтобы сделать более отчетливо видимой систему сосудов тела, использовал тонкую технику инъекций окрашенного вещества. Именно она позволила ему так двинуть вперед науку. Именно она дала ему право в довольно кислом Похвальном слове, которое Кювье прочел в Академии после кончины Ламарка, отметить, что, если бы Ламарк умел препарировать, он ни в коем случае не думал бы того, что он думал. Все это так. Но уже то, что речь идет не о ком-нибудь, а о самом Ламарке, не показывает ли это нам, насколько «ложен данный вопрос, не доказывает ли, что могучий и честный мыслитель может одним только усилием своего ума, устремленного в науки, чей путь еще не совсем определился, – может достойным образом возместить свое техническое несовершенство? Это один из сотен примеров, которые можно было бы привести. Однако мы видим, что любая попытка рассмотреть подобного рода вопросы почти сразу же оборачивается рассуждениями.

Вспышки света среди ночной темноты; прозорливые догадки, озарения, внушающие желание искать, забираться вглубь, находить, – вот что мы встречаем у лучших авторов. Например, у Курно. Труд философа, гораздо более, чем историка.

Наконец, «на самом верхнем этаже» разгораются споры о соотношении общей истории и техники. Тезисы приходят в столкновение: например, точка зрения Карла Маркса (чтобы не забираться во времена более ранние) и все те, с которыми он воевал,– тезисы не только «спиритуалистические», как это обычно себе представляют, но в такой же мере и тезисы плоского, ребяческого, однобокого материализма, для которого все, что образует «идеологическую надстройку» общества, может быть выведено прямо и непосредственно из «экономического базиса» – без всяких там хитростей, уверток и отклонений от правил. И здесь тоже – не пришло ли время подкрепить теории, какими бы они ни были убедительными, сколь бы ни были увлекательны их сшибки и схватки, не наступило ли время подкрепить теории достаточно твердо установленными фактами? Разве не настал час превратить утверждения в рабочие гипотезы (можно выразиться и так) и подвергнуть их проверке, изучая теперь не ту или иную группу, комплекс фактов, не наугад и не случайно, а целиком технику, все аспекты техники той или иной эпохи в их взаимозависимости, в их связях с наукой, современной этой технике, в их соотношениях с совокупностью человеческой деятельности, идей и институтов данной эпохи?

Натюрморт с атрибутами науки. Художник Ж.-Б. Шарден, 1731 г.

Однако разве не ведет все это к необходимому и неизбежному заключению? История, писал я в 1927 году, не может быть создана энциклопедическим трудом нескольких всезнаек, но только «самоотверженными усилиями людей, пришедших из разных областей науки, людей разной культуры, разных интересов. Ибо нужно иметь различную подготовку для того, чтобы описать содержание христианского религиозного сознания в XVI веке, или процесс изобретения паровой машины, или представление, которое имели о науке современники Руссо» (Febvre L. Un chapitre de l’histoire de l’esprit humain : Les sciences naturelles de Linné à Lamarck et à Georges Cuvier // Revue de synthèse historique. 1927. T. 43. P. 59.). К такой истории, как история техники, это относится в еще большей степени. Чтобы написать историю техники, потребуются направленные к одной цели усилия техников, интересующихся своею техникой и своим прошлым, – при этом они могут быть ремесленниками, инженерами, химиками и т. д.; усилия ученых, знающих историю своей науки (поскольку еще не созданы команды историков науки, надежно вооруженных и оснащенных для выполнения этой нелегкой задачи); наконец, усилия собственно историков – историков цивилизации, проникнутых духом синтеза. И все они должны сотрудничать, иначе они рискуют увидеть, что труд их неудовлетворителен к лишен размаха. Но что значит «сотрудничать»?

Каждый пишет свою главу, руководствуясь старыми и известными методами? Зачем? Двадцать всезнаек (если вспомнить словцо, которое я употребил выше) двадцать всезнаек, пишущие двадцать глав, кое-как объединенных под одной обложкой, они, вместе взятые, составляют одного-единственного историка-всезнайку. Если где-нибудь необходима трудовая кооперация, то именно в этой области, где историк лишь крайне редко будет профессионально компетентным в технике; где историк стрельчатого свода будет настоящим архитектором, историк лошадиной сбруи – настоящим кавалеристом, а историк корабельного руля – настоящим моряком; при том что ни архитектор, ни кавалерист, ни моряк не будут правомочны говорить с авторитетностью, которую дарует мастерство, и со скромностью, какую дает истинное знание, о влиянии той или иной строительной конструкции, или сбруи, или корабельного руля на общую жизнь эпохи в целом, на условия труда работников того времени, на то, легко или трудно осуществлялись связи и контакты, на относительную активность тех или иных отраслей производства и т. д. Сотрудничество необходимо в работе над проблемой, которую нужно исследовать и которую каждый из сотрудничающих, конечно, должен исследовать в своем аспекте, но с обязательством сопоставить затем полученные им результаты и мысли, которые у него возникли, с мыслями и результатами, появившимися у других участников большой работы... Само собой, конечно, разумеется, что одному из работников, историку, особо для того подготовленному и, следовательно, наделенному выдающимися качествами и обладающему высокой общей исторической культурой, – такому историку на завершающем этапе вручается перо, чтобы он сделал выводы, согласовал, привел в систему и, если нужно, разъяснил результаты, полученные всеми,– сделал это за всех.

Триумф искусств и наук. Художник Д. Тьеполо, 1731 г.

Только в тот день, когда наша старая техника мелких кустарей, работающих вручную, сменится такой вот системой, «тогда и появится история, такая, что никто уже не станет оспаривать ее ценность, важность и актуальность».

Я написал это в январе 1929 года, в первом выпуске «Анналов». Если я об этом вспоминаю, то не ради суетного удовольствия процитировать самого себя. Но для того, чтобы подтвердить – на первых страницах этого специального номера журнала – преемственность замыслов и постоянство намерений.