Отголоски противоборства в науке СССР на Украине
Мальцев С.
progitorig@yandex.ru
На Украине недавно произошло событие совсем не громкое, но весьма любопытное.
Речь идет о полемике первого президента Украины Леонида Кравчука с бывшим депутатом Рады Надеждой Савченко, эволюционировавшей от ярого карателя Донбасса к трезвому осмыслению внутреннего конфликта в стране. Исходя из своего политического и житейского опыта, экс-президент доказывал в разговоре с собеседницей в эфире канала ZIK, что Украина имеет три ДНК, среди которых Юго-Восток, Запад и Центр. Савченко же настаивала на том, что жителей всей республики объединяет общий ген украинства.
Между тем депутат Рады V-VI созывов Алексей Журавко считает, что граждан Украины и России объединяет одна ДНК, так как русские и украинцы являются единым славянским народом и вместе прошли Великую Отечественную войну. Он обвинил лжеполитиков в противодействии дружбе двух братских народов.
Ясно, что участники полемики выразили в понятиях генетики актуальную проблему современной Украины – этно-территориальное и историко-культурное различие, которое разрывает страну в постсоветских условиях социал-дарвинистской конкуренции. Они по-разному видят решение этой проблемы. Но их полемика выглядит как бы отголоском послевоенных дебатов вокруг биологии, когда Украина была неотъемлемой частью СССР.
Это было время противоборства в биологической науке двух течений, обозначаемых ярлыками «лысенковщина» и «вейсмани́зм-мендели́зм-моргани́зм». Сторонники обоих течений стремились преодолеть противоречивую трактовку теории Дарвина о наследственности и изменчивости организмов в растительном и животном мире, а также выявить ее применимость к человеческому обществу.
Причем, представители первого течения пользовались в своих изысканиях, как им казалось, диалектическим марксистско-ленинским методом исследования. Адепты второго течения опирались на классическую генетику, основы которой заложили немецкий зоолог Август Вейсман, американский биолог Томас Хант Морган, а также австрийский ботаник и монах Грегор Мендель. Оба течения грешили вульгарным пониманием передовой марксистской теории, выстраивая свои выводы, либо на подгонке фактов под нее, либо на искажении ее положений.
Портрет Г. Менделя. Худ. А. Ценкер, 1884 г. Филдовский музей естественной истории, Чикаго, Иллинойс, США
Так, «лысенковцы» выдавали за марксистский метод исследования упор на закономерность и отрицание роли случайности в генетике, диктат общего частному. «Каждое живое тело, – утверждал Лысенко в докладе на сессии Академии сельскохозяйственных наук 31 июля 1948 года, – строит себя из условий внешней среды на свой лад, согласно своей наследственности». Наследственность же он понимает как «свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те, или иные условия».
Выступление академика Тимофея Лысенко на сессии ВАСХНИЛ. Москва. Фото: 1948 г. Фотограф: Д. Бальтерманц
Что касается «вейсманистов-морганистов», то они преувеличивали роль случайности в биологии, естественного отбора по сравнению с искусственным отбором. Они справедливо стремились отгородиться от подмены биологии механикой (Ньютон: «Наука враг случайности»). Однако вместе с водой выплескивали и ребенка.
Разумеется, такие трактовки не имеют ничего общего с диалектическим, марксистско-ленинским научным методом. Еще Гегель показал несостоятельность разрыва необходимости и случайности, разработав на идеалистической основе диалектическую концепцию их взаимосвязи. То есть, эти две стороны действительности соотносительны, не существуют друг без друга, являются тезисом и антитезисом друг друга, разрешение противоречий которых реализуется в синтезе, в развитии.
Фридрих Энгельс (переосмыслив материалистически гегелевскую диалектику) подверг критике метафизических материалистов (механицистов), а также показал несостоятельность механического детерминизма, вообще отрицавшего случайность: в объективной действительности необходимость и случайность не существуют в чистом виде – «... случайность – это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью».
В ходе развития научного познания представления о соотношении и природе необходимости и случайности претерпели существенные изменения. Развитие термодинамики и утверждение статистических идей и методов (альтернативных жестким причинно-следственным динамическим связям действительности) привело к перестройке науки о природе. Случайность как самостоятельное начало, элемент строения и фактор эволюции материального мира в эволюционном учении Дарвина утратила прежнюю трактовку.
Для понимания природы случайности важное значение имело создание квантовой механики (Нильсом Бором, Гейзенбергом, в нач. 20-го века). Она раскрыла вероятностный (случайный) характер поведения микрообъектов (микрочастиц, из которых состоят атомы), а также глубокую диалектическую взаимосвязь необходимости и случайности в квантовых процессах, протекающих не по жестким необходимым причинно-следственным закономерностям, а имеющих предположительный, вероятностный характер поведения, много ожидаемых ветвей, вместо одного пути.
Почему возникло противоборство «лысенковцев» и «вейсманистов-морганистов»? Дело в том, что марксистская теория переустройства буржуазного общества на принципах свободы, гуманизма и социальной справедливости после победоносной социалистической революции переживает этап огосударствления. Это необходимый, хотя и временный этап ее существования как государственной идеологии. Но из-за этого снижаются безграничные потенции марксистского диалектического метода в научно-исследовательской деятельности, он сводится к тестированию естествознания на предмет его соответствия конъюнктурным идеологическим установкам.
К этому следует добавить, что представители обоих течений, естественно, еще не располагали современным объемом научных знаний в генетике. Марксизм-ленинизм же не занимается пророчеством, но опирается на конкретные данные науки. Диалектический метод является надежным путеводителем в научных исследованиях, оберегая их от конъюнктурности и политических злоупотреблений.
К сожалению, посмертной жертвой противоборства двух течений, скорее политического, чем научного, стал наш великий ученый, естествоиспытатель И. В. Мичурин (15 [27]. 10. 1855 – 07. 06. 1935). Он разработал методы селекции плодово-ягодных растений, обеспечивающие их высокие вкусовые качества и зимостойкость некоторых из них. Директор советского бюро сельскохозяйственной информации в США профессор И. А. Миртов писал Мичурину, что его научная и высокоценная работа стала известна далеко за пределами СССР, «и притом в такой наглядной и убедительной форме, которая не оставляет желать лучшего».
И. В. Мичурин за работой в своем кабинете. Фото: 1926 г.
Тем не менее, «лысенковцы» освящали именем Мичурина свои не всегда добросовестные научные выводы, выдавая их за развитие мичуринского учения. «Вейсманисты-морганисты» же прикрепили его учению ярлык лженаучного направления в биологии, т.н. «мичуринской агробиологии», компрометируя патриота-ученого и российскую науку. Советские руководители, не особо разбиравшиеся в биологии и генетике, но озабоченные скорейшей практической отдачей растениеводства и борьбой с преклонением перед иностранщиной, благоволили «лысенковцам».
В условиях т.н. «хрущевской оттепели», наступившей после смерти И. В. Сталина, началась травля «лысенковцев» со стороны «вейсманистов-морганистов», в которой приняли активное участие явные или скрытые литераторы-диссиденты. Так в повести Аркадия и Бориса Стругацких «Сказка о тройке» выведен одиозный лжеученый Амвросий Амбруазович Выбегалло, прототипом которого, по уверению авторов, являлся сам Т. Д. Лысенко. Он заканчивал большую работу по «выведению путем перевоспитания самонадевающегося на рыболовный крючок дождевого червя».
Главный герой романа Владимира Дудинцева «Белые одежды» Федор Иванович Дежкин – изначально «мичуринец» – проводит инспекцию своего родного института для выявления скрытых «вейсманистов-морганистов». Он постепенно осознает ложность постулатов мичуринской агробиологии и присоединяется к подпольно действующим генетикам. Роман был удостоен Государственной премии СССР во время горбачевской перестройки.
Осмеянию деятельности Лысенко и мичуринской агробиологии посвящены расходившиеся самиздатом поэмы профессора Ивана Пузанова, заведующего кафедрой зоологии Одесского государственного университета «Астронавт» и «Трофимиана». Также теорию Лысенко пародирует миниатюра Феликса Кривина «Педагогика в земледелии».
Вышла на поверхность, конечно, и здравая критика «лысенковщины» на научной основе. В 1965 году в МГУ Ф. Пинтер защитил кандидатскую диссертацию, реабилитирующую «мичуринскую биологию» и очищающую ее от «наивных представлений Лысенко». В России защитником мичуринской биологии после отставки Лысенко стал философ Г. В. Платонов, скептически относящийся к «формальной генетике». По свидетельству Викпедии, защитником Т. Д. Лысенко и его мичуринской агробиологии является публицист Ю. И. Мухин.
Нельзя не отметить, вместе с тем, что «вейсманисты-морганисты» допускали против «лысенковщины» выпады, далекие от требований науки. Жизнь показала, например, неуместность обличения теории и практики Т.Д. Лысенко ламаркизмом, как, якобы, антинаучным учением.
Ламаркизм – эволюционная концепция, основывающаяся на теории, выдвинутой в начале XIX века Жаном Батистом Ламарком (01.08. 1744 – 18.1829) в трактате «Философия зоологии». В широком смысле к ламаркистским относят различные эволюционные теории, в основном, возникшие в XIX – первой трети XX веков. Как правило, большое значение в таких теориях придается и влиянию «упражнения» и «неупражнения» органов на их эволюционные судьбы, Предполагается, что последствия такого «воспитания» могут передаваться по наследству.
Портрет Ламарка. Худ. Ш. Тевенин, 1802 г.
Тезис ламаркизма о наследовании приобретенных изменений вызвал наибольшее количество споров, которые продолжаются и по сей день. Например, австралийский иммунолог Эдвард Стил считает, что описанные им явления в области трансплантации тканей получают более удовлетворительное объяснение с ламаркистских позиций. Если рассматривать бактериофаги как часть внешней среды, то прямое занесение информации о бактериофаге в ДНК бактерии есть целенаправленная подстройка (приспосабливание) организма под условия внешней среды.
Это именно тот механизм эволюции, который соответствует принципам ламаркизма в противовес дарвинизму, который допускает только случайные мутации генов. Таким образом, механизм защиты от бактериофагов, возможно, соответствует принципам ламаркизма. По мнению ботаника Конвея Зиркла, наследование приобретенных признаков кажется настолько многообещающим, что пользуется успехом у тех, кто хочет быстро переделать человечество.
Недоброжелатели социализма часто высмеивали меры Советской власти по воспитанию «нового человека», максимально соответствующего кодексу строителя коммунизма. Эту гуманную стратегию на Западе считали ненаучной, а потому обреченной на провал. Зато там получила широкое распространение евгеника – учение о селекции применительно к человеку. Она стала теоретической основой преступлений нацизма, таких как практика расовой гигиены, эксперименты нацистов над людьми и уничтожение «нежелательных» социальных групп. Не это ли настраивало советских руководителей против «вейсманистов-морганистов»?
Биологическая наука – сложная штука. Сам черт сломает рога на попытках разобраться в хитросплетениях науки о живых существах и их взаимодействии со средой обитания. Гораздо проще, пользоваться биологией, в первую очередь, генетикой, в политических целях. Здесь биологические понятия теряют связь с наукой, но могут придать мнимую научную достоверность самым фантастическим политическим суждениям и проектам. Это, особенно, актуально для Украины, где шовинисты пытаются подогнать многонациональное население под единый знаменатель посредством выведения породы свидомых украинцев.
Все ученые соглашаются с тем, что человечество представляет собой единый биологический вид. Границы между популяциями (расами) людей не являются жесткими. Они связаны географическими, социальными и культурными, а не биологическими факторами. Это единственно верный гуманистический взгляд на человеческую природу и общество, исключающий расизм и шовинизм.
Попытаемся этим критерием расшифровать суждения участников вышеупомянутой полемики на Украине, которые, возможно, имеют смутные представления о хромосомах, ДНК и генах, их строении и мутациях, генетическом коде и т.д. Если объединить одной ДНК все человечество, то самым гуманным окажется Алексей Журавко, по крайней мере, убежденный в необходимости и способности народов Украины и России жить в мире, добрососедстве и сотрудничестве.
Кравчук и Савченко стоят на позициях национализма, являющегося отражением эгоизма частного собственника-эксплуататора наемного труда, проекцией частной собственности на средства производства на буржуазное государство. Правда, Кравчук признает деление республики по географическому и историко-культурному принципу, наделяя население каждого региона собственной ДНК.
Савченко же отвергает такое деление, хотя, как женщина сложной судьбы, может быть, обладает большей способностью сочувствовать и сопереживать, чем толстокожий, расчетливый и хитрый политик Кравчук. Желая в чисто эмоциональном порыве установить мир и согласие среди жителей Украины, она забывает о препятствиях на этом пути. Даже в генетике дело обстоит сложнее. Ген, хотя и является важным и влиятельным участком молекул ДНК, однако естественный и искусственный отбор в биологии нечто большее.
В любом случае в тройке полемистов наиболее прав Алексей Журавко, призывающий стремиться к миру внутреннему, искать зерно объединения и спасать хотя бы оставшуюся Украину.