«…Секса у нас нет»

Любая революция, помимо социального, экономического и психологического аспектов имеет и аспект сексуальный. Сильнейшее общественное напряжение, сопровождающее революцию, высвобождает человеческую энергию разных видов и типов, и – гораздо больше и чаще – дремлющие в мирные эпохи звериные инстинкты. Личности криминальные в революционные эпохи резко активизируются, удовлетворяя свои вожделения, в том числе, разумеется, сексуальные, и им подражают те люди, которые в нормальной жизни тёмные инстинкты подавляют. Так что женщинам при всех революциях, которые непременно декларируют их освобождение от гнёта различных типов, всегда приходится несладко. Однако обычно революционные бури стихают, и жизнь постепенно возвращается в привычную колею. Но бывает и так, что моральная травма, нанесённая народу революцией и войной, оказывается настолько сильной, что поведение людей на протяжении нескольких поколений остаётся неадекватным – агрессивным и опасным для окружающих. В том числе и для женщин.

Иногда основоположников коммунизма обвиняют в распространении идей о «национализации» и введении «общности» женщин. Это не так. Ни Маркс в «Коммунистическом манифесте», ни Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» ни к какому обобществлению женщин не призывают, выступая лишь против «буржуазного» брака и проституции. Классическая для марксистов работа Августа Бебеля «Женщина и социализм» также говорит лишь об освобождении и равноправии женщин. При этом классики марксизма, как и современные им социологи и психологи других направлений, справедливо отмечали ослабление семейных уз и распространение сексуальной распущенности среди низших классов населения (т.н. пролетариата).

Тем не менее революцию в России оседлали большевики, которые были не столько марксистами, сколько духовными наследниками русских нигилистов – Бакунина, Ткачёва и Нечаева. Тех самых «бесов» Достоевского, чьё духовное кредо – «Всё дозволено». Показательно, что в большевистской интерпретации мировой истории революционными, прогрессивными движениями – предтечами коммунизма – объявляются те, которые, в том числе, проповедовали общность женщин. Это движение маздакитов в Иране (лидер поздних маздакитов Бабек Счастливый изучался даже в школе), карматов Бахрейна, фра Дольчино в Италии (про него в СССР даже вышел лживый апологетический роман), адамиты (крайние табориты в Чехии), анабаптисты в Германии. Прогрессивной объявлялась даже ересь альбигойцев, отрицавших брак, но приветствовавших беспорядочный разврат. Это не случайно: многие большевики вполне логично полагали, что ежели уж рушить старый мир до основания, нужно разрушить в первую очередь семью, так как она и есть это самое основание. Это пропагандировала отнюдь не только Коллонтай со своей «теорией стакана воды», это стало по сути частью большевистской идеологии 1920-х годов. Известный «Декрет Саратовского Губернского Совета Народных Комиссаров об отмене частного владения женщинами» был, как известно, фальшивкой, но суть большевистского отношения к женщинам он отражал верно. Во многих городах и губерниях женщины были на самом деле официально обобществлены. Так, в Екатеринодаре большевики весной 1918 г. издали декрет, согласно коему девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации». Желающим воспользоваться этим декретом надлежало обращаться в подлежащие революционные учреждения. Инициатором этой «социализации» был комиссар по внутренним делам Бронштейн. Он же выдавал и «мандаты» на эту «социализацию». Такие же мандаты выдавал подчинённый ему начальник большевистского конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Ивашёв, а равно и другие представители советской власти, причём на мандатах ставилась печать штаба «революционных войск Северокавказской советской республики» [интересно отметить, что такой республики на самом деле не существовало]. Мандаты выдавались как на имя красноармейцев, так и на имя советских начальствующих лиц - например, на имя Карасеева, коменданта дворца, в коем проживал Бронштейн: по этому образцу предоставлялось право «социализации» 10 девиц.

 

 

Александра Коллонтай

Образец мандата:

«Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет на кого укажет товарищ Карасеев».

Главком Иващев [подпись]

…Забавно было в 1970-80-е годы читать в советской прессе о гнусной сексуальной революции на Западе. «Сексуальная революция у нас свершилась много лет назад, одновременно с октябрьским переворотом 1917 г. Поэтому пролетарскую революцию в России можно считать первой в мире сексуальной революцией» («Революция и «красный» секс», vadpal.sitecity.r).

За «революционной» фразеологией на деле скрывалась обычная уголовная сексуальная распущенность плюс бандитское желание «опустить» противников, сломать их через унижение. А противниками было всё население огромной страны, за исключением самих большевиков. «Унижение «буржуек», которых принуждали чистить «отхожие места» в чекистских и красноармейских казармах, ставшее обычной практикой, – постоянная тема большевистских газет, выходивших на Украине, в Одессе, Киеве, Харькове, Екатеринославе (а также в Перми, на Урале и в Нижнем Новгороде). Но эти газеты представляли и смягченную, «политически презентабельную» версию жестокой реальности – насилия, принимавшего особенно чудовищные формы при вторичном завоевании Украины, казачьих областей и Крыма в 1920 году» («Чёрная книга коммунизма», глава 4-я, «Грязная война»).

Нравы времён гражданской войны не ушли в прошлое, а, наоборот, окрепли в 1920-30-е годы. Их, эти нравы, поддерживал голод - когда и мужчины, и женщины были готовы на всё ради куска хлеба (голод в первую очередь разрушает нравственность человека). Затем – «О трёх колосках» (Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»), по которому под расстрел и в лагеря пошли 115 тысяч человек. По этому закону в лагеря попали в основном женщины, подростки и дети, с голодухи собиравшие колоски на колхозных полях – в середине 1930-х годов тюрьмы и лагеря, по свидетельствам бывших заключённых, превратились в своеобразные «дома матери и ребёнка»; женское и детское население намного превышало мужское. Размах террора был настолько ужасающ, что власть была вынуждена дать обратный ход. Была издана Инструкция ЦК ВКП(б) и СНК ССР от 8-го мая 1933 № П-6028 «О прекращении применения массовых выселений и острых форм репрессий в деревне», и более чем в 91 тысяч случаев применение закона признано неправильным. Было освобождено 37425 человек; получается, что более 52 тысяч, не вышедших на свободу, погибли в лагерях. Но и это ещё не все. «За колоски» продолжали сажать и во время пересмотра «колосковых» дел. Всего, по официальным данным, по этому закону за 1932-1939 гг. было осуждено 183 тыс. человек, большинство из которых погибли. Что неудивительно: судьба женщин и девочек в сталинских лагерях была настолько страшна, что желающие подробно ознакомиться с ней путь обратятся к «Архипелагу ГУЛАГ» Солженицына - или рассказу Елены Глинки «Колымский трамвай» средней тяжести» (http://shalamov.ru/context/11).

Сексуальные отклонения на долгие годы стали «визитной карточкой» большевиков. Большевистские активисты не только воровали, грабили и убивали. Они «оседлали» ещё один вид преступности, став организаторами проституции и сексуального рабства в особо крупных масштабах: массовым явлением стали изнасилования и принуждение к проституции женщин и несовершеннолетних девочек.

Социолог П. Сорокин, исследовавший этот вопрос, писал в 1920 году: «Особенно огромна была роль в этом деле Коммунистических Союзов Молодежи, под видом клубов устраивавших комнаты разврата в каждой школе... дети двух обследованных колоний в Царском Селе оказались сплошь зараженными гонореей... Один знакомый врач мне рассказывал такой факт: к нему явился мальчик из колонии, заражённый триппером. По окончанию визита он положил на стол 3 млн. рублей. На вопрос врача, откуда он взял деньги, мальчик спокойно ответил: «У каждого из нас есть своя девочка, а у девочки есть любовник - комиссар...». Девочки, прошедшие через распределительный центр Петрограда, откуда они распределялись по колониям, школам и приютам, почти все оказались дефлорированными, а именно: из девочек до 16 лет таковыми было 86,7%».

Настоящим центром насилий, разврата и проституции стал НКВД. Что неудивительно: о том, что личный состав «ордена рыцарей революции» пополнялся преимущественно уголовниками, многократно жаловался сам Дзержинский. Ярославль, 26 сентября 1919 года, донесение секретаря губкома РКП(б): «Чекисты грабят и задерживают кого угодно. Зная, что они будут безнаказанными, они превратили местную ЧК в сплошной притон, куда приводят «буржуек» («Чёрная книга коммунизма», глава 4-я, «Грязная война»). Подобным свидетельствам несть числа. И позже, в 1930-е, нравственный облик чекистов изменился мало. В Серебряном Бору, в конце улицы Таманской, в 1930-х располагалась дача НКВД. Когда туда съезжались машины энкавэдэшного начальства и начиналась попойка, родители на соседних дачах загоняли детей домой, чтобы те не видели через заборы, как чекистская гулянка становилась оргией. Голые мужчины и женщины носились по саду, предаваясь разврату… Что удивительного, если у главы НКВД Ягоды при аресте была изъята коллекция порнографических фотографий - 3904 штук и 11 порнографических фильмов, а его сменщик Ежов на суде признался, что сожительствовал с подчинёнными и их жёнами? Если сам Сталин, будучи в туруханской ссылке, совратил 14-летнюю девочку (докладная записка председателя КГБ СССР И. Серова Первому секретарю ЦК КПСС Н. Хрущеву, 4 июня 1956 г. № 1406-С)? 

Об отношении Сталина к сексуальному насилию свидетельствует хорошо известный случай, когда один из лидеров югославской компартии Милован Джилас заявил ему протест по поводу бесчинств Красной армии (при взятии Белграда советскими солдатами было изнасиловано и убито 110 женщин). Сталин взорвался: «Как так, Вы не можете понять солдата, который прошагал тысячи километров через кровь, огонь и смерть и хочет развлечься с женщиной или взять себе какую-нибудь безделушку?». То есть изнасилования с убийствами – это всего лишь «развлечения», а грабеж – значит «взять безделушку». А когда немецкие коммунисты предостерегли его, что изнасилования отвращают от них население, Сталин вспылил: «Я никому не позволю втаптывать в грязь репутацию Красной Армии!». Без личного благословения «вождя» не могли появиться многомиллионные тиражи листовок, призывавших красноармейцев насиловать немок: «Подави силой расовое высокомерие немецких женщин, пусть они будут твоей законной добычей!».

О судье женщин в первое советское десятилетие ярко и доказательно написала белорусская исследовательница Ольга Грейг «Комсомол и «Эрос революции» (интернет-издание «Аналитическая газета «Секретные исследования», Минск).

«После Октябрьского переворота 1917 года по всей России появлялись и множились кружки «Долой стыд!», «Долой невинность!», «Долой брак!», «Долой семью!». На заре своего появления многие комсомольские ячейки видели свою основную задачу не в подготовке кадров для строительства светлого будущего (такой задачи партия еще не поставила перед молодыми), а в раскрепощении молодежи, развале старого мещанского быта и уничтожении православных оков нравственности времён «проклятого царизма». 

 

Младокомсомольцы вместо того, чтобы заняться пропагандой коммунизма, с животной радостью спешили пропагандировать свободную любовь. Причём не иначе, как на собственных примерах. Юными пролетариями, готовыми отвергнуть стыд, как классовый предрассудок, таинство отношений между мужчиной и женщиной отвергается; романтика и девственность - «страшное наследие темного мира», «царства эксплуатации человека человеком». Оттого отношения полов рассматривались ныне лишь в контексте революционной целесообразности.

«Дно» общества, описанное самым страстным и самым наглым агитатором революции Максимом Горьким, вылезло наружу, обуянное горячечным беспределом и кровавыми оргиями. Жители городских трущоб, человеческий сброд, лишенный всякой морали, уголовные элементы, преступники всех мастей, - стали гегемоном революции. Получив из рук красных паханов, управлявших страной, власть среднего и низшего звена, это «дно» строило «новую» жизнь по невиданным доселе понятиям. Самое тонкое чувство, на которое только способно «дно» - пошлая эротика, самая страстная любовь - грубый инстинкт спаривания. Но они лишь повторяли то, что стало нормой в клане красных правителей. А правители и их карательные органы жили по принципу свободной любви, не заботясь о том, чтобы скрывать это от народа.

Но среди системы ценностей большинства населения бывшей Российской Империи половая распущенность никогда не была в почете; новая революционная мораль скорее даже вызывала отвращение. И тогда были запущены другие способы развращения народа. В дело вступил комсомол - «кузница коммунистических кадров». Вскоре в большевистской стране сексуальные преступления стали нормой поведения в среде рабочей молодежи; молодые пролетарии цинично демонстрировали отрицание всякой морали через надругательство и насилие над другими членами общества и в особенности, девушками и женщинами. Что поддерживалось секретарями комсомола, рьяно проповедующими полную свободу в отношениях полов. К примеру, в Киеве один из комсомольских секретарей укома на частых собраниях убеждал молодежь в «революционности свободной любви». То же происходило по всем городам и весям страны, докатываясь до дальних деревень, и уже не только на городских площадях и вокзалах, но и на деревенских сходках выступали заезжие молодые ораторы, пропагандируя прелести новой жизни и свободы половых отношений. Уже бродили в обществе слухи о «национализации» всех женщин в пользу передового пролетариата, идейного носителя идей коммунизма.

Ничего удивительного, что изнасилование в 20-30-е годы ХХ века стало нормой поведения членов советского государства. К примеру, в 1926 году только лишь Московским судом было рассмотрено 547 случаев изнасилования; в 1927 г. - 726; в 1928 г. - 849. В других судах больших городов та же тенденция. У процесса изнасилования в среде советской молодежи даже появилось свое наименование: «чубаровщина». Возникло оно по названию Чубаровского переулка на Лиговке в Ленинграде, где в 1926 году приехавшую работать на завод 20-летнюю крестьянку Любу Белякову насиловала целая банда молодых представителей рабочего класса, - около 40 (!) комсомольцев, кандидатов в члены ВКП(б) и коммунистов. (Уже в наше время, в 2006 г. об этом случае упоминала газета «АиФ».)

 

 

 

Обвиняемые по «чубаровскому делу» в суде

Состоятся суд, в ходе которого установили, что обвиняемые и свидетели разделяют общественное мнение, озвученное рупором комсомола «Комсомольской правдой»: «Женщина - не человек, а всего лишь самка. Каждая женщина - девка, с которой можно обходиться, как вздумается. Ее жизнь стоит не больше, чем она получает за половое сношение» (18 декабря 1926 г.).

«Самым скверным является то обстоятельство, - отмечает далее газета, - что этот ужасный случай не представляет собой в нашей жизни никакого особого преступления, ничего исключительного, он - всего лишь обычное, постоянно повторяющееся происшествие».

Ничего необычного в зверском насилии, свершаемом на глазах прохожих, не увидел комсомолец, случайно ставший очевидцем преступления. Во время дачи показаний на суде он… не мог понять вопроса прокурора, почему же он никого не позвал на помощь. Один из шайки насильников и вовсе утверждал, что изнасилования как такового и не было, разве что акт совершался без согласия женщины…

- Женщина - не человек, - твердили на суде обвиняемые, - все комсомольцы настроены точно так же, и живут таким же образом, как мы. «Чубаровское» дело получило такой широкий общественный резонанс, что грозило срывом планов индустриализации страны; поэтому вместо обычных 5 лет, которых давали за подобные «игры», шестеро из насильников были приговорены к расстрелу, остальные получили длительные сроки отсидки.

На страницы советской печати попало и другое преступление, не менее чудовищное. И эти зверские преступления заставляли власти искать пути решения ею же порожденной проблемы. В 1927 г. в Ленинграде на пляже у Петропавловской крепости тринадцать учащихся ФЗУ при Балтийском заводе после споров о сроках торжества коммунизма во всем мире зверски изнасиловали трех девушек. Суд по данному делу стал показательным; да и то только потому, что одна бедняжка скончалась от телесных повреждений, а у другой потерпевшей отец оказался видным партийным деятелем. В ходе следствия выяснилось, что один из преступников Федор Соловцов - комсомольский активист, уже давно славился сексуальными победами. <…> Солонцов уверенно заявил прибывшим [милиционерам]: «Они не захотели добровольно доставить сексуальное наслаждение комсомольцам! Это их надо арестовывать, а не нас!».

Откуда такая уверенность в своей правоте? Да из первого устава Российского Коммунистического Союза Молодёжи (РКСМ), принятого 29 октября 1918 г. Там говорится: «Каждая комсомолка обязана отдаться любому комсомольцу по первому требованию, если он регулярно платит членские взносы и занимается общественной работой». Это положение было изъято в 1929 г., т.е. на нём выросло целое поколение комсомольцев.

«Нынешняя мораль нашей молодежи в кратком изложении состоит в следующем, - писала известная революционерка Инна Смидович в газете «Правда» (21 марта 1925 г.).

1. Каждый, даже несовершеннолетний, комсомолец и каждый студент «рабфака» (рабочий факультет) имеет право и обязан удовлетворять свои сексуальные потребности. Это понятие сделалось аксиомой, и воздержание рассматривают как ограниченность, свойственную буржуазному мышлению.

2. Если мужчина вожделеет к юной девушке, будь она студенткой, работницей или даже девушкой школьного возраста, то девушка обязана подчиниться этому вожделению, иначе ее сочтут буржуазной дочкой, недостойной называться истинной коммунисткой…».

К концу 1920-х годов большевики сообразили, что отмена семьи и обобществление женщин мешает людям производительно трудиться, т.е. строить коммунизм. Массовый разврат естественным образом сопровождался падением дисциплины и алкоголизмом, что ставило под угрозу выполнение первого пятилетнего плана. Но последствия десятилетия сознательного разрушения общественной морали оказались долговременными и очень тяжёлыми для народа: «индекс разврата» в СССР, то есть количество сексуальных партнёров у граждан обоего пола, был на порядок выше, чем в любой развитой стране вплоть до самого крушения советской власти.

Психологи утверждают, что изнасилование – удовлетворение не сексуального влечения, а садистских наклонностей. То есть большевистская «теория стакана воды», выродившаяся в фактическое обобществление женщин, привела к массовым психозам и заражению садизмом сотен тысяч, если не миллионов, советских людей. Ещё в 1970-80-е годы число изнасилований в СССР было в разы выше, чем в развитых странах. «Известный врач Л. М. Василевский, и до революции, и в начале 20-х гг. активно занимавшийся изучением норм сексуальной морали молодежи, справедливо подметил, что «половой разврат - родной брат постоянных армий и казарменного строя». Думается, что и сталинский социализм с его фетишизацией общественного образа жизни и нищенством большинства населения таил в себе и беспорядочность интимных связей, и половую распущенность»  (Лебина Н. Б. «В отсутствие официальной проституции». Интернет-статья).

В 1970-х годах молодёжные преступные группировки в Казани выбросили лозунг: «Сделаем Казань городом без девственниц!». И, надо сказать, немало на этом пути преуспели. Фактически в 1970-80-е годы молодые преступники взяли под свой контроль города, посёлки и крупные сёла в стране – исключениями являлись лишь крупнейшие города, точнее, их центральные, хорошо охраняемые части. А лучше ли была ситуация в Перми, Челябинске, Воронеже, Улан-Удэ, других городах? Если и лучше, то ненамного. О казанских подростковых бандах в перестройку начали даже писать в газетах, но это потому, что тамошние беспредельщики начали устраивать массовые беспорядки, нападали на милицию, причём используя не только обрезы, но и автоматы. При беспорядках они, понятно, не забывали свой лозунг насчёт девственниц. 

В целом обстановка в советских городах в 1970-80-е годы ничем не отличалась от того, что творилось в американских гетто, бразильских фавелах, французских бидонвилях, грязных трущобах Шанхая или Калькутты. Так как более 80% жилого фонда в городах СССР представляли собой настоящие трущобы, там и царили трущобные нравы. Они же – тюремные, лагерные, бандитские, комсомольские образца 1920-х… 

…В 2010 г. Россию потрясла трагедия в кубанской станице Кущёвская – массовое убийство; в ходе расследования выяснилось, что она полностью контролируется бандой т.н. «Цапков», которые, помимо прочего, изнасиловали 220 (!) девушек. Пока вся страна потрясённо ахала, кто-то из кубанских чиновников, не стесняясь, прямо с телеэкрана сказал: а что такого особенного, мол, в этой Кущёвской стряслось? Да у нас все станицы имеют своих «Цапков». В Кущёвской просто творилось то же, что в Казани за тридцать лет до этого, и ещё в сотнях городов и посёлков. И если бы кущёвские «цапки» не убили враз 12 человек, в том числе 4 детей, никто бы об ужасах кубанской станицы и не узнал.

Равноправие женщин в СССР особенно ярко проявилось во время Великой Отечественной войны: Советский Союз стал единственной страной в мире, где женщин призывали в армию. Всего в 1941-45 гг. – по имеющимся документам - в РККА было призвано 490 235 женщин, хотя некоторые историки считают, что всего призвано их было не менее 800 тысяч и даже 2,5 миллиона. Не все они шли в армию добровольно – не имеющие детей и не занятые на оборонных заводах женщины именно призывались. Они становились санитарками, связистками и телефонистками, снайперами, пилотами бомбардировщиков (было сформировано четыре женских авиаполка) и даже танкистками. Количество погибших на фронте женщин неизвестно, но женщины-лётчицы, медсёстры, снайперы и танкистки гибли в больших количествах. Женщины в годы войны совершили множество подвигов, а их фронтовые судьбы были гораздо тяжелее, чем мужские. Красная Армия с её низкой дисциплиной и повальным пьянством (знаменитые фронтовые «сто грамм» обычно становились поллитровкой) делала жизнь женщин на фронте опасной со стороны не только врага, но и сослуживцев-мужчин. 

 

 

 

Девушки 487-го истребительного авиаполка. На фото сидит слева сержант О.Доброва. Надписи на обороте фотографии: «Маша, Валя, Надя, Оля, Таня — девушки нашей части п/п 23234-а». Щигры, Курская область. 29.07.1943

 

И после войны женщины-фронтовички, в том числе совершившие ратные подвиги и отмеченные высокими наградами, оказались в тяжком положении. «Показателен в этом отношении фильм «Белорусский вокзал», героиня которого всё время где-то в стороне. Хотя она воевала наравне со своими фронтовиками-мужчинами, её все эти годы не приглашали на встречи, не пригласили на похороны однополчанина, её, вообще, вроде бы и не было. Пересмотрите ещё раз этот фильм, уже глядя на судьбу этой женщины, а не на судьбы её однополчан-мужчин. Какая трагедия! Она одинока и позабыта государством, друзьями. Но она всё равно для всех опора. Она не сломлена, нет. 

 

 

Или фильм для детей «Телеграмма» (1971). Если смотреть просто на события в нём, то ускользает глубинный смысл, О ЧЁМ хотел рассказать автор фильма Ролан Быков. О женщинах, которые воевали и которые скрывали этот факт своей жизни! Дети ведут своеобразный розыск, знакомясь с теми, кто воевал с двумя девушками – одну из них они и разыскивают. И что же выясняется – мужчины-фронтовики гордятся своими орденами, они почитаемы, а о тех девушках после войны НИЧЕГО не известно. Почему? Да потому что они скрывали этот факт своей биографии. Они – героини, мужественно воевавшие и имеющие награды, даже своим близким не рассказывали об этом!» (О. Стеценко «Женщины Великой Отечественной войны», bio-resource.ru). Почему? Да потому, что советское общество не желало признавать подвиги женщин-солдат, оно упорно считало их проститутками и постоянно оскорбляло. Первый в России (!) памятник женщинам-фронтовикам был открыт только в 2008 г.!

 

 

 

Моральный облик советских людей ярко проявил себя во время приснопамятного Фестиваля молодёжи и студентов 1958 г. в Москве: «К ночи, когда темнело, толпы девиц со всех концов Москвы пробирались к тем местам, где проживали иностранные делегации. Это были различные студенческие общежития и гостиницы, находившиеся на окраинах города… В гостиничные корпуса советским девушкам прорваться было невозможно, так как всё было оцеплено профессионалами-чекистами и любителями-дружинниками. Но запретить иностранным гостям выходить за пределы гостиниц никто не мог.

…События развивались с максимальной скоростью. Никаких ухаживаний, никакого ложного кокетства. Только что образовавшиеся парочки скорее удалялись подальше от зданий, в темноту, в поля, в кусты, точно зная, чем они немедленно займутся. Особенно далеко они не отходили, поэтому пространство вокруг гостиниц было заполнено довольно плотно, парочки располагались не так уж далеко друг от друга, но в темноте это не имело значения. Образ загадочной, стеснительной и целомудренной русской девушки-комсомолки не то чтобы рухнул, а скорее обогатился какой-то новой, неожиданной чертой - безрассудным, отчаянным распутством»  (А. Козлов «Козёл на саксе», сайт «Музыкальная лаборатория и энциклопедия Алексея Козлова»). Так как с противозачаточными средствами в СССР было очень плохо, Фестиваль оставил после себя от 40 до 60 тыс. детей различных оттенков кожи, не знавших своих отцов…

Одна женщина, выросшая в Красноярске, а в постсоветское время годами жившая в США, Франции и Бельгии, отметила любопытную вещь: если на Западе женщина отвергает ухаживания мужчины, ей достаточно просто сказать ему «нет». А в СССР она почему-то вынуждена оправдываться, ссылаться на некие обстоятельства или выдумывать их, при этом часто сталкиваясь с гневной реакцией несостоявшегося партнёра. Это явное неизжитое психологическое наследие 1920-х – «каждая комсомолка обязана отдаться…».

Наследием аморальных 1920-х было и то отношение, с которым сталкивались в СССР жертвы насилия: работники милиции, прокуратуры и судов очень часто отказывали им в возбуждении уголовных дел против насильников, всячески издевались над ними, угрожали и запугивали несчастных. Сотрудники ВНИИ МВД СССР в 1982 г. утверждали, что только 6% изнасилований заканчивается обвинительными приговорами.

В Советском Союзе с проституцией сначала жестоко боролись (даже расстрелами), а затем, после окончания гражданской войны, её просто объявили не существующей в «государстве рабочих и крестьян». На деле же ситуация была прямо противоположной. «…Если в 1920 г., согласно данным опросов, к услугам проституток прибегали около 43% рабочих и 41,5% представителей других слоев городского населения, то в 1923 г. продажной любовью пользовались 61% мужчин, трудившихся на фабриках и заводах, и 50%, занятых в иных сферах экономики, в торговле и т.д.»  (Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.). М., Прогресс-Академия, 1994. С. 132-178.).

Социальные бедствия 1920-40-х гг. – голод, война, эвакуация и разруха – привели к небывалому всплеску проституции, но и после стабилизации обстановки в стране это явление отнюдь не исчезло. Так, в сентябре 1956 г. начальник 9-го отдела угрозыска Управления милиции Ленинграда М. Богданов подготовил подробную справку о проституции в городе, в 1957 г. такая же справка была подготовлена московской милицией. В 1959 г. английский журнал News of the World опубликовал репортаж о разгуле проституции в московских гостиницах.

В 1961 г. проституток начали высылать из Москвы и Ленинграда в отдалённые районы страны – и там тоже начался настоящий разгул проституции (при этом в столицах её отнюдь не стало меньше). «В советские годы вдоль колымской трассы строили небольшие посёлочки, в которых могли остановиться дальнобойщики: отметиться у диспетчера, принять горячий душ, покушать и выспаться. А после, отдохнувши, сесть за баранку и отправиться покорять очередные сотни километров колымского тракта.

Один из таких «кемпингов» дальнобойщиков на центральной трассе – недалеко от поселка Ягодного носил неофициальное название «Дунькин пуп». Так увековечила мужская молва на Колыме быль о некой девушке Дуне, жившей у дороги и продававшей свои чувства заезжим водителям.

Причем брала она за свои ласки якобы или деньги, или золотой песок, который подворовывали старатели в артелях. Ну а мерой её чувств был пупок: сколько могли туда мужики насыпать драгоценного песка, столько они и были рядом с Дунькой. Ходила байка, что какие-то дальнобойщики однажды расплатились с Дуней стружкой от медного самовара (выдав её за золотой песок).

Подобно Дуне не гнушались брать деньги за короткие романы прачки, поварихи, уборщицы – часть женского персонала дорожных командировок. Кого-то из них развращало избыточное внимание мужчин, кого-то возможность быстро, легко разбогатеть!» (Н. Добротворский, «Проститутки СССР на Колыме: легенды и правда», «Украина криминальная», 19.11.2011).

В 1960-х и 1970-х гг. по заказу МВД дважды проводились выборочные исследования этой проблемы, показавшие, что проституция в стране не просто есть, а имеет очень широкое распространение на всей территории страны и во всех слоях населения. Более того, в 1970-е годы она сильно выросла по сравнению с предшествовавшим десятилетием.

В начале 1980-х постояльцы гостиниц (не иностранцы, а обычные советские командировочные), и не только в Москве и Ленинграде, но и в самых отдалённых уголках страны, часто слышали от гостиничных работников сакраментальный вопрос: «Девочку не желаете? Или мальчика?». Иногда с тем же вопросом по вечерам просто звонили в номера.

Проституция процветала на вокзалах, в портах, в парках, санаториях, на курортах, в ресторанах и кафе, на автостоянках (т.н. «плечевые»), в подвалах, просто в подворотнях и на улицах. В массовом порядке продавали себя студентки – в основном студентам-иностранцам за импортные тряпки. Некоторые крупные учреждения и предприятия даже имели проституток в штате – для начальства, высокопоставленных гостей и проверяющих.

Отдельная тема - валютные проститутки, работавшие на КГБ: главная советская спецслужба не чуралась и использованием «тружениц горизонтального фронта». Заставляли заниматься проституцией и собственных кадровых сотрудниц – в том числе и в офицерских погонах - якобы для выведывания секретов у иностранцев, на самом же деле, естественно, для выкачивания у них валюты – в собственные, а отнюдь не государственные, и тем более не в женские, карманы.

В 1986 г. на одном из первых советско-американских телемостов, советская участница (администратор гостиницы «Ленинград» и представительница общественной организации «Комитет советских женщин») Людмила Иванова сказала: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого!». Товарищ Иванова лукавила: не только секс, но и любовь в Советском Союзе были, да ещё как. Но сколько же было проституции – в том числе не осознаваемой – и унылого, привычного разврата! Разве что ханжества и позёрства было ещё больше… 

Прокламируя равенство полов, советская власть, предоставив женщинам избирательные права, не имевшие смысла при тоталитарной системе, «милостиво» разрешила им гибнуть на фронте, трудиться на шахтах (женщины работали на шахтах до 1957 г.) и вредных производствах, при этом грубо попирая их личную свободу и самоуважение. 

Проституция – удел бедняков. Там, где нет достойных заработков, где не жизнь, а выживание – там она процветает. Поэтому в СССР несметные легионы женщин занимались проституцией, порой даже не зная этого слова. Голодная (в 1920-30-40-е), безденежная, не имеющая возможности купить себе то, что хочется (джинсы, чулки), зависимая от любого начальника женщина становилась лёгкой добычей любого, кто предлагал ей это. И проституция, и циничный разврат въелся в кровь и плоть советского народа, он очень многим вообще перестал казаться чем-то неприличным. 

… В «лихие 90-е» вдоль дорог стояли огромные скопища молодых женщин, предлагая себя проезжающим за небольшие деньги. В 2006 г. одна из иркутских газет помещала такое рекламное объявление: «Проститутки, молодые, ул. Лыткина 20 (общественный туалет). Жителям Ленинского района – скидка». Граждане возмущались: откуда ЭТО взялось? Ведь раньше ЭТОГО никогда не было!». Было, граждане. Ещё как было. ЭТО ведёт начало оттуда, из советской эпохи. 

 

Автор: Трифонов Е., trifonov2005@mail.ru 

 

 

 

Обсудить статью на форуме