Северная стена
На этой стене композиция рисунка как бы разделена на две части: восточную и западную. С восточной стороны изображена сцена битвы всадников с напавшими на них хищниками. Возглавляет битву всадник, нарисованный в натуральную величину; остальные фигуры в два раза меньше. Фон рисунка голубой. В западной части стены изображена вода, по ней плывут две красные лодки с людьми. Эти две части — восточная и западная — отделены друг от друга черной полосой с плохо сохранившимся красным орнаментальным рисунком, обозначающим, очевидно, линию берега, но обе эти сцены объединены единым сюжетом и представляют собой одно целое. Как и на других стенах, рисунок сохранился неполностью: верхняя часть стены разрушена, в других частях много повреждений.
Так как сюжетная линия рисунка начинается, как мы считаем, на восточной части, то и описание фигур начнем с нее.
Фигура 1 — всадник на вздыбленной серо-голубой лошади, детали ее рисунка не сохранились, прослеживаются только контуры (рис. 16, табл. XXXIII). Передние ноги вытянуты вперед, по направлению к убегающему животному. Взнузданная морда лошади прижата к груди, пасть раскрыта, ноздри расширены. Хвост завязан узлом. Всадник сидит, обхватив лошадь ногами, в мягких черных сапогах, вставленных в стремена. От быстрой скачки пола желтого халата, собранная в складки, отброшена назад. С правой стороны к поясу прикреплен колчан для стрел, расширяющийся книзу. Верхняя часть рисунка не сохранилась Всадник нападает на убегающего зверя, видимо, леопарда, последний изображен в прыжке, хвост поджат. Второе животное, уже поверженное, лежит на спине, лапами вверх, у задних ног лошади.
Рис. 16. Северная стена. Деталь 1, реконструкция, фиг. 1.
Табл. ХХХIII. Северная стена. Деталь 1.
Фигура 2 (см. рис. 16, табл. XXXIV). Правее изображен второй всадник, лошадь под ним встала, морда ее прижата к груди, передние ноги выставлены вперед перед нападающим хищником. Всадник в желтом халате развернулся туловищем в правую сторону. Лицо в профиль обращено к зверю. Обеими руками он занес копье, чтобы пронзить животное. На голове всадника небольшая черная шапочка с двумя спускающимися сзади ленточками. С левой стороны к седлу приторочено древко, обвитое красной тканью, в верхней части завязанной бантом.
Табл. XXXIV. Северная стена. Деталь 2.
Фигура 3 — часть стены заглавным персонажем (за фигурой I) разрушена, уничтожена центральная часть изображения третьего всадника (рис. 17). Сохранились лишь голова и вытянутые вперед ноги коричневой лошади, скачущей влево. Над головой лошади рука всадника, натягивающая лук со стрелой. По другую сторону лакуны сохранился рисунок завязанного узлом хвоста лошади и ее задние ноги. Ясно, что всадник стреляет из лука в спину убегающего зверя.
Фигура 4 — всадник на сером коне (рис. 18, табл. XXXV), скачущий вправо. Лошадь изображена в стремительном скачке, ее передние и задние ноги вытянуты параллельно земле. Шея с коротко подстриженной гривой круто изогнута. Морда прижата к груди, короткий хвост завязан узлом, уздечка брошена на гриву, конь послушен всаднику и скачет прямо на стоящего внизу леопарда. Всадник в желтом халате, на голове черная шапочка с развевающимися двумя ленточками. Лицо не окрашено, брови вразлет, сходятся на переносице, виден глаз косого разреза. Туловище слегка повернуто вправо, правая рука поднята над головой, левая — внизу. Обеими руками он крепко держит длинное копье с железным наконечником, вонзая его в тело зверя. С правой стороны на поясе круглый черный чехол-щит на портупее, за два ушка прикреплен колчан для стрел нижняя часть его черного цвета, верхняя — красного, в нем видны стрелы. Рядом висит красный пенал для кисточек (?) и красный платок. С левой стороны видно древко, обитое красной тканью, в верхней части ткань завязана лентой узлом, концы которой свисают вниз. Ноги, видимо, в стременах, выставлены вперед.
<
Зверь, которого он поражает, стоит на земле, обращен в сторону всадника, но голова повернута назад, зубами он схватил конец копья. В некоторых местах после закрепления росписей сквозь тонкий красочный слой выступил первичный контурный рисунок животного — глаза лошади, грива, хвост, а также второй контур копья.
Фигуры 5 и 6. В верхней части стены фрагменты изображений еще двух всадников на лошадях (см. рис. 18). Один из них на скачущем рыжем коне, изображенном в той же позе, что и предыдущий. Хорошо виден черный сапог в стремени, выдвинутый вперед. Пола желтого халата собрана поперечными мягкими складками. В изгибах можно различить красную подкладку халата. С правой, стороны колчан для стрел.
Второй всадник сидит на коне серо-зеленого цвета, обращен влево, передние ноги, как и задние, слегка выставлены вперед. Конь резко остановился на берегу перед водной преградой. Ноги всадника слегка согнуты в коленях и отставлены назад. За левой ногой виден нижний конец древка, обмотанного красной тканью, внизу она привязана к древку белой лентой.
Здесь же на берегу изображена спешившаяся группа людей, они готовятся к переправе на другой берег.
Фигура 7. Один из двух мужчин, находящихся на берегу, готовится к переправе. Он почти обнажен — снял сапоги и штаны, только желтый халат, переброшенный через левую руку, сползает вниз. Мужчина занят упаковкой тюка (см. рис. 20, табл. XXXVI). По выявленному после закрепления контурному рисунку видно, что художник долго искал нужную позу для этой фигуры: вначале он рисовал ее стоящей, одной рукой мужчина натягивает упаковочную веревку (рис. 19). В окончательном варианте мужчина сидит на левой ноге и обеими руками тянет веревку. Один конец веревки слегка раскручен на две части и привязан к деревянной рогатке с вырезами, чтобы веревка крепче держалась; дальше веревка, огибая тюк с тыльной, а затем и с наружной стороны, протянута через рогатку и возвращается в руки мужчины, который с силой тянет ее к себе, а правой босой ногой упирается в тюк. На тюке следы согдийской надписи.
Рис. 19. Северная стена. Деталь 4, реконструкция, фиг. 7а.
Рис. 20. Северная стена. Деталь 4, реконструкция, фиг. 7.
Табл. XXXVI. Северная стена. Деталь 4.
Фигура 7 а. Второго мужчину также рисовали дважды. Вначале он изображен сидящим на земле и снимающим сапог, левой рукой придерживает колено правой ноги, а правой держится за пятку сапога (см. рис. 19. табл. XXXVI). Он уже почти разделся, кое-где лишь видны складки еще не снятой нижней одежды. Но этот эскиз был закрашен голубым фоном.
Фигура 8. В окончательном варианте, чтобы увязать обе части рисунка — события, развернувшиеся на суше и на воде, художник рисует эту фигуру в иной позе: мужчина в набедренной повязке, левая нога находится еще на земле, а правая уже погружена в воду (см. рис. 20).
Следующая сцена рассказывает о переправе через реку. Около берега стоит красная лодка, в ней несколько мужчин, а один стоит в воде около лодки (см. рис. 20).
Фигура 9. Мужчина в воде, полы халата приподняты несколько выше колен, видны голые ноги, обеими руками он держится за борт лодки, пытаясь подняться на нее. Ему помогает второй мужчина, находящийся уже в лодке. Изображение лодки плохо сохранилось лишь по отдельным красочным пятнам можно догадаться о фигурах сидящих в ней мужчин.
На первом плане, несколько ниже первой лодки, в воде плывут две лошади — видны их головы с развевающимися гривами. Художник нарисовал их очень точно и выразительно: вытянутые вперед морды лежат на воде.
Фигура 10. Плывущий рядом с лошадьми мужчина держится за гриву, видны его голова, плечи и поднятая рука с прутом (табл. XXXVII).
Левее по воде бегут три черных птенца, раскрыв крылья и клювики, навстречу подлетевшей матери, которая держит в клюве змею. Мать как бы застыла над птенцами, широко распахнув крылья, слегка касаясь вытянутыми лапами воды.
Следующую группу составляют женщины, сидящие в большой красной лодке, борт ее сделан из трех широких полос — об этом можно судить по двум горизонтальным стыкам, переданным в рисунке коричневыми линиями. Нос лодки изображает голову грифона: громадный загнутый клюв, устремленные вперед глаза, ухо верблюда, на голове грива. Рисунок головы выполнен красным контурным штрихом по желтому фону, видимо, носовая часть лодки позолочена (рис. 21, табл. XXXVIII).
Рис. 21. Северная стена. Деталь 6, фиг. 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20.
Фигура 11. В центре лодки сидит женщина в красном платье с высокой кокеткой, с широкой желтой поперечной лентой под ней. Впереди на груди из-под желтой ленты опускается встречная вертикальная полоса материи, состоящая из двух красных, голубой, синей и желтой лент. Поверх платья наброшен широкий голубой халат с длинными рукавами, широкими черными обшлагами, орнаментированными желтыми цветами с красными тычинками. Борта раскрытого спереди халата оторочены широкой лентой из той же орнаментированной ткани. Кисть левой руки высунута из рукава ладонью кверху, правой рукой женщина подпирает щеку, но рука не видна, она спрятана в длинном рукаве, часть которого с обшлагом спущена вниз.
Голова изображена в три четверти вправо (табл. XXXIX). Нос прямой, маленький, глаза узкие, косого разреза, сомкнутые небольшие губы, подбородок оттенен штриховой линией, в ушах серьги. Контуры лица, как и у большинства других персонажей этой лодки, нарисованы без последующей раскраски. Волосы черные с желтыми украшениями и шпильками. Это, видимо, госпожа, она является главной в лодке, так как изображена в большем масштабе, чем остальные.
Фигура 12 — слева от госпожи сидит приближенная дама в таком же костюме. Лицо повернуто на три четверти к госпоже и взгляд устремлен на нее. Халат синий, кайма и обшлага желтые, украшенные такими же цветами, как и у госпожи, но рисунок художник не завершил. Левой рукой, скрытой рукавом халата, она держится за борт лодки, рукав свисает за борт, правая рука поднята кверху. Хорошо сохранился рисунок волос и головных украшений. Волосы туго затянуты и завязаны красной лентой, остальная часть заплетена в косу, конец которой закреплен на затылке в виде кольца. В волосах над ушами украшения, состоящие из ромбовидных золотых фестонов с отходящими от их внешних краев желтыми удлиненными лепестками, в центре их — голубые инкрустации (бирюза?).
Фигура 13 — слева за спиной госпожи и фигуры 12 стоит еще одна женщина, из той же свиты, без верхнего халата. Голова повернута влево, прическа и головной убор аналогичны предыдущим. Верхняя часть платья — красная кокетка, она отделена от остальной желтой поперечной полосой; встречная продольная зставка, идущая вдоль туловища, состоит из разноцветных полос.
Фигура 14 — сохранилась плохо, она расположена левее предыдущей. Изображена музыкантша. В левой поднятой кверху руке она держит гриф струнного инструмента (видимо, лютни), видны четыре колка для натяжки струн.
Фигура 15 — также музыкантша, одежда такая же, как у фигуры 14. Музыкальный инструмент в ее руках походит на плоскую доску, слегка расширяющуюся книзу. Судя по расположению пальцев правой руки, инструмент щипковый со струнами, близкий, вероятно, чянгу.
Фигура 16 — женщина с веслом в руках. Одетая в синее без кокетки платье, она сидит на корме лодки, голова повернута назад. Волосы черные, стянуты на макушке желтым обручем и продолжаются в виде косы, образующей форму восьмерки. В волосах две шпильки.
На передней части лодки изображено еще четыре фигуры, две из них сидят около госпожи, третья (фиг. 14) — за ними и четвертая на носу лодки.
Фигура 17, 18. Женщина в желтом халате (фиг. 17) повернулась лицом к госпоже, указательным пальцем левой руки она показывает по ходу движения лодки, а правой рукой поддерживает правую руку сидящей рядом с ней женщины в синем халате (фиг. 18). Левая рука последней находится на плече фигуры 17 — деталь, к которой мы вернемся при интерпретации всей сцены.
Фигура 19 — третья женщина из этой группы, стоит на втором плане за двумя первыми. Одежда, прическа, украшения такие же, как и у других фигур, только на встроченной вставке одна полоска окрашена в голубой цвет, а остальные остались не окрашенными. На лице кое-где следы белой краски. Такие же белые блики на лице фигуры 18.
Фигура 20 — женщина, сидящая на носу лодки, в красном платье. Левая рука поднята вверх, кисть не сохранилась, правым локтем она опирается на голову грифона. В этой правой руке древко какого-то предмета, возможно, бунчука. Левее носа лодки, в западной части стены изображен контурный рисунок плывущей сверху вниз змеи, она догоняет лягушку, от которой сохранился рисунок туловища и задних лапок. Правее лягушки — большой синий цветок, а немного ниже целая стайка рыб, четыре из которых плавают вокруг небольшого шарика. Рыбы изображены в различных ракурсах: боком, со спины, животом вверх, четко прорисована чешуя. Правее перед лодкой с женщинами видны цветы лотоса. Один из них окрашен в розовый цвет, а второй нарисован только контуром, среди них плывут две желтые утки. Параллельно лодке плывет фантастическое животное, выполненное контурными красными линиями. Морда у него похожа на клюв птицы (?), рога козла, круглые глаза выступают из-под опущенных бровей, передние ноги с копытами, видимо, козлиные, по бокам большие крылья, спиралеобразно закрученное тело змеи заканчивается хвостом рыбы. По обе стороны от него в воду ныряют две рыбы, видны только их хвосты. Вверху, за кормой лодки, контурный рисунок двух рыб и змеи. Таково содержание сохранившихся росписей на северной стене.
Можно полагать, что в восточной части этой стены изображена не просто охота на диких животных (сюжет, широко распространенный в искусстве Ирана, Средней и Центральной Азии), а сцена, связанная с путешествием посольства в Самарканд к царю Вархуману. Попытаемся определить сюжет, запечатленный на северной стене.
В начале VII в. через Среднюю Азию, входившую в состав Западнотюркского каганата, проходили важные пути международной торговли, что не могло не отразиться на экономическом и культурном развитии страны.
Согдийцы были широко известны, как хорошие дипломаты и умелые купцы. Китайские хроники дают им следующую характеристику: «Искусны в торговле и корыстолюбивы. Мужчина, достигший двадцати лет, уезжает в соседние владения и везде побывает, где только предвидит выгоды». «Родившемуся мальчику язык намазывают каменным медом, а на ладони кладут клей, чтобы он был сладкоречив и крепко держал денежку» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений т. II, стр. 300).
Путешественник, посетивший в начале VII в. Согд, писал, что самаркандцы хорошие торговцы и с детства обучены торговле, а население «высоко ценит прибыль» (Там же).
Среднеазиатские владетели, попав в среду политической жизни каганата, стремились использовать свое выгодное положение еще больше, чем в предыдущие века, и устремились на восток и запад по великому торговому пути из Китая в Византию. Несметные богатства проходили через Согд и его столицу Самарканд.
Основными предметами торга являлись шелковые ткани, пряжа, изготовлявшиеся в Китае. Один из главных караванных путей лежал из Китая через Восточный Туркестан, Кашгар, Фергану, Самарканд, Иран. Второй путь проходил, минуя Иран, из Самарканда через западные степные просторы в Византию, но он был более длинен и опасен. Естественно, что согдийские купцы стремились к установлению дружественных отношений со всеми государствами на этом большом торговом пути, и в первую очередь, с западнотюркскими ханами, которые обеспечивали безопасность многочисленных караванов согдийских купцов. Главным промежуточным торговым центром между Китаем и Согдом было княжество Куча (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений, т. II, стр. 249-255, 290-294.), находившееся в Восточном Туркестане (Там же, стр. 252). Это владение в 590 г. было завоевано тюрками и в знак покорности здесь ввели тюркские обычаи (Там же, стр. 254), так как мать вступившего на престол владетеля Бо-я была дочерью тюркского хана.
Основным источником доходов Гаочана, так же как и Согда, являлся большой караванный путь, именно здесь сосредотачивалось большое количество товаров перед отправкой их в Самарканд. Естественно, что они стремились к установлению дружественных отношений как с согдийцами и их покровителями тюрками (Там же), так и с Китаем, откуда они получали товары.
При просмотре росписей на северной и западной стенах в глаза бросаются костюмы персонажей, их типаж.
По своему антропологическому типу все персонажи, несомненно относятся к дальневосточной расе, у них очень слабо развит третичный волосяной покров, узкие монголоидные глаза, высокое, но довольно узкое лицо. Волосы спрятаны под шапкой, а у женщин собраны на макушке в пучок, что характерно для китайской моды VII-VIII вв.
О точной идентификации персонажей, изображенных в росписях, трудно сказать так как этот типаж характерен как для жителей Восточного Туркестана, так и Китая. Мужские и женские костюмы так же характерны для времен Суй и Тан.
Можно полагать, что данное посольство прибыло из Восточного Туркестана, возможно, Гаочана (Куча) — одного из основных партнеров согдийцев на большом караванному пути. Художник изобразил посольство на северной стене в момент следования его к Самарканду, выбрав в качестве сюжета переправу через реку.
На восточной части стены развертывается описанная выше сцена борьбы всадников (членов этого же посольства), отражающих нападение хищников. Экспрессивны изображения всадников и лошадей. Некоторые лошади с коротко остриженной гривой и завязанным в узел хвостом изображены скачущими в стремительном галопе. Всадники, вставив ноги в полукруглое стремя, мчатся на хищников. В росписях хорошо воспроизведена поза всадника в момент нападения на зверя: один из них пронзает его пикой, левой рукой он держит копье снизу, правой сжимает верхнюю часть копья для нанесения сильного удара, ноги в мягких сапогах вытянуты вперед и упираются в стремя. Этим всадник смягчал собственную инерцию при ударе копьем. Характерно, что лощадь не управляется — обе руки всадника заняты оружием, это свидетельство того, что лошадь хорошо обучена. У одного из персонажей с правой стороны у пояса круглый предмет (щит или сосуд с водой), рядом у пояса закреплен платок. С левой стороны к седлу приторочено древко — видны концы его, вокруг него обвита красная ткань.
Мы полагаем, что это либо походная палатка, либо запасное копье. В связи с этим можно вспомнить, что среди подарков жужаньскому хану Анахуаню значилось и два копья, «обвитых шелком и серебряною проволокою» (Там же, т. I, стр. 200).
В то время, как часть вооруженных воинов из состава посольства на берегу реки поражают хищников копьями и стрелами, женщины и основная часть посольства успевают сесть в лодки. Эти две сцены разделены наклонной черной полосой, на которой можно заметить следы красного орнамента. Мы трактуем ее как изображение линии берега с растущими на нем цветами. В центре лодки, вероятно, сидит принцесса, предназначенная в жены самаркандскому царю. Ее сопровождают приближенные дамы и музыкантши. Переправе не грозит опасность — черная птица спокойно подлетает к своим птенцам с пойманной змеей, невдалеке змея ловит лягушек, резвятся рыбы, плавают утки. Плывущим нечего опасаться и потому, что их охраняет и сопровождает фантастический зверь — покровитель, сочетающий в себе представление о трех стихиях: земле — голова и передние ноги козла, воздухе — большие крылья и воде — тело змеи. Это своеобразный покровитель — фарн самаркандского царя, сопутствующий гостям, которые плывут в Самарканд с благими намерениями. Подобные покровители — фантастические существа известны у разных народов Востока, в частности, в сасанидском Иране и у некоторых других ираноязычных народов. Так, сэнмурв сочетает в себе образ птицы (крылья и хвост) и собаки (голова и лапы), а иногда рыбы (чешуя) и козла (бородка) (К. В. Тревер. Сэнмурв-Паскудж, собака-птица, Л., 1937; Она же. Серебряное навершие сасанидского стандарта, ТОВЭ, т. III, Л., 1940, стр. 169). Этот образ мы видим в орнаментации костюмов чаганианского посольства (табл. LVI). Сэнмурв — олицетворение живой природы в виде нераздельного еще в человеческом сознании существа. Подобные крылатые покровители имелись не только у ираноязычных народов, но и у скифов, армян, грузин, славян и др. (К. В. Тревер. Серебряное навершие сасанидского стандарта, стр. 169, 170)
В росписях Афрасиаба дано изображение не собаки, а барана или козла, что таит в себе определенный смысл. В описании пятого подвига Рустама в «Шахнаме» говорится о пленении туранского правителя Авлада и походе Рустама против Белого дива с целью спасения Кей Кобуса. Но по дороге встречается преграда — река шириной в два с лишним фарсанга, ее охраняют Бозгуш и Нермпай — козлоухие и мягконогие чудовища (Фирдоуси. Шахнаме, т. I, M., 1951, стр. 381). В одной из росписей Пенджикента над фигурой царя также изображено летящее зооморфное козлоногое существо, верхняя часть головы и часть туловища не сохранились (А. М. Беленицкий. Новые памятники искусства, стр. 38; Живопись древнего Пянджикента, табл. XXXIX, объект VI, помещение I), но судя по сохранившейся части туловища и передним ногам он очень похож на афрасиабское изображение. Подобное существо отмечено и в скульптуре Пенджикента (Живопись древнего Пянджикента, стр. 66, табл. XXXVI).
Б. А. Литвинским прослежен генезис религиозных верований по кангюйско-сарматской керамике. В религиозных представлениях народов Средней Азии в I тыс. н. э. образ барана можно рассматривать в связи «с царским культом». В Средней Азии он «появился на несколько столетий раньше, чем этот образ начал разрабатываться сасанидским искусством» (Б. А. Литвинский. Конгюйско-сарматский фарн, Душанбе, 1968, стр. 90.). В связи с этим хочется напомнить, что в Авесте фарн имеет еще значение существа, связанного с проточной водой и скрывающегося в ее глубинах (Там же, стр. 93).
В росписях на северной стене хорошо сохранился рисунок красной лодки, носовую часть которой венчает голова грифона. Лодки с подобными рострами известны по многочисленным средневековым миниатюрам. Не менее интересны женские костюмы — халаты с длинными рукавами, надетые поверх платья, с высокой кокеткой и поперечной каймой, из-под которой на грудь опускается встречная вставка с разноцветными полосами. Примечательны и прически — волосы собраны наверх в один пучок и, видимо, заплетены в косу, перетянутую на макушке лентой или металлическим зажимом, а конец ее закреплен у затылка, так что получалась форма кольца. В тех случаях, когда коса очень длинная, делали два кольца (в виде восьмерки). По обе стороны головы золотые ромбовидные украшения, заканчивающиеся веерообразно расположенными перышками. Чтобы волосы не распадались, их укрепляли шпильками, что характерно для женских головных уборов китаянок VII-VIII вв. Это хорошо можно проследить по живописи Дуньхуана (Материалы по истории костюма настенных росписей Дуньхуана, 1958, рис. 21, 22).
Перед лодкой, в которой сидят женщины, художник изобразил водную стихию. Между цветами лотоса резвятся рыбы. Во всей композиции много символики. Особого внимания в этом отношении заслуживают позы трех персонажей, расположенных в носовой части лодки. Уже отмечалось, что женщина, изображенная ближе всех к госпоже, правой рукой поддерживает кисть правой руки сидящей рядом с ней женщины, которая в свою очередь положила левую руку на плечо первой.
Это, конечно, не случайное положение рук, а определенный язык жестов, хорошо известный в период раннего средневековья, мы видим его и в живописи Балалыктепа (Л. И. Альбаум. Балалыктепа, cтр. 128-129. рис. 97, 98), где на южной стене изображены двое мужчин (фигуры 10, 11), один из которых правой рукой поддерживает левую руку второго. На втором плане за ними сидит женщина. Как видим, расположение рук аналогично, только в первом случае это женщины, а во втором — мужчины. Этот жест в трактовке Л. И. Ремпеля в сцене из Балалыктепа объясняется как чисто бытовой — подвыпившие мужчины собираются вступить в драку, тяжелая рука одного из них легла на плечи другого, но «вкрадчивого движения присевшей между ними дамы, видимо, достаточно, чтобы утихомирить молодых людей» (Л. И. Ремпель. Искусство V-X вв., в кн. «История искусств Узбекистана», стр. 137). Так ли это? Для ответа на вопрос обратимся к данным этнографии.
Так, у дунган после сговора между сватами жениха и невесты символом договоренности являлось обрядовое рукопожатие (зуан шу). «Сват и отец невесты накладывали свою левую руку на правую руку другого и трижды потряхивали сложенными таким образом руками в знак верности своему слову» (Народы Средней Азии и Казахстана, т. II, М., 1963). Подобный жест мы видим и в росписях Афрасиаба и Балалыктепа.
В раннесредневековой живописи Средней Азии изображение персонажей дальневосточного облика встречено в рисунках Пенджикента на объекте 42 (раскопки 1958 г.).
Здесь на одном из фрагментов с обратной стороны верхнего слоя рисунка сохранились отпечатки контурных изображений мужчины и женщины. Исследователи обратили внимание, что у них особый этнический тип, не встречающийся в других росписях Пенджикента. «Суженный разрез глаз, расширенное книзу лицо, редкая из считанных волос бородка говорят о том, что художник изобразил иноземца, представителя какого-то дальневосточного племени» (А. М. Беленицкий. Об археологических работах пенджикентского отряда в 1958 г. Труды Института истории АН ТаджССР, т. XXVI, вып. VI, Сталинабад, 1961, стр. 95, рис. 6). И главное, по одежде и позе это изображение напоминает персонаж посольства в росписях Афрасиаба на западной стене, в частности , фигуру, которая в руках держит прямоугольный предмет, Н. В. Дьяконова считает, что это сложенный веер (Как любезно сообщил Л. Н. Меньшиков, в руках персонажа особый знак, сделанный из кости. Он указывает, что данный человек наделен особыми полномочиями, возможно, это символ посланника).
Все приведенные выше сведения позволяют сделать заключение, что на северной стене изображено посольство из Восточного Туркестана или Китая в момент его движения в Самарканд. Они везут с собой, также как и посольство из Чаганиана, подарки Вархуману, в том числе и принцессу, сидящую в центре первой лодки. Рядом с ней сидят женщины, положение рук которых, по-видимому, говорит о брачном сговоре.
В центральной части западной стены, изображено то же самое посольство — у них та же одежда, головные уборы, тот же антропологический тип.
Прибывшие во дворец самаркандского царя вместе с другими послами, они вручают свои подарки царю. Двое из них преподносят рулоны шелконом ткани, один — пряжу и последним — гроздья плодов.
Другие посольства. На западной стене художник изобразил еще два посольства. Одно из них состоит из трех человек (фиг. 21, 22, 23). Их встречают два представителя из свиты Вархумана и мужчина, идущий перед послами, как видно, переводчик, который обернулся к идущим за ним послам. Сохранность росписей этой части стены настолько плохая, что нельзя проследить многие детали рисунков лиц, одежды и украшений.
Фигура 21 — мужчина, возглавляющий группу, одет в светло-розовый короткий кафтан. Штанины такого же цвета ниже колен спрятаны в орнаментированные обмотки (?), на ногах кожаные ботинки (?) с короткими голенищами. Верхняя их часть спрятана под обмотку. Носки обуви вздернуты. Правая рука согнута в локте на уровне груди, левая рука опущена и держит за ручку какой-то черный предмет, напоминающий большую кисть. Обшлага рукавов черного цвета, со следами орнаментации. Лицо светло-коричневого цвета, часть лица около глаз и по линии подбородка разрушена острым инструментом. Волнистые черные волосы, заплетенные в косу, спускаются за спину. На голове диадема с тремя круглыми желтыми украшениями спереди, очевидно, золотыми. Спереди висит меч, ручка которого заканчивается круглым отверстием. Из-под правой руки видны следы спускающихся двух синих лент, к которым прикреплено круглое кольцо неизвестного назначения. На этом персонаже следы согдийской надписи.
Фигура 22 — второй член этого посольства, одет в желтый кафтан. Лицо светло-коричневого цвета, как и в предыдущем случае оно намерено повреждено, глаза уничтожены. В левом ухе серьга. На черном воротнике, облегающем шею и украшенном белыми точками, черные волосы опускаются за спину, спереди в волосах одно золотое круглое украшение. Мужчина держит перед собой неопределенный предмет желтого цвета со спускающимися шнурами. На ногах кожаные ботинки, а на икрах обмотки из вязаной (?) пестрой ткани(?).
Фигура 23 — третий персонаж посольства, изображен в профиль. Лицо светло-коричневого цвета. В левой руке желтая с черными пятнами шкура зверя, судя по расцветке и спускающейся лапе,— шкура леопарда. Правой рукой он прижимает к груди круглый предмет. В волосах диадема с украшением посередине.
У нас недостаточно данных, чтобы точно определить этническую принадлежность этого посольства. Характерна для них прическа — черные пышные полосы собраны назад и опущены за спину, а также золотые диадемы (или иные головные украшения). У главы делегации три круглых золотых украшения (символ власти), а у остальных — по одному. Плохая сохранность не позволяет определить, какие дары в их руках. Полезно вспомнить, что дары в виде шкур животных значатся среди подарков западно-тюркского правителя Шегуй-хана-львиные кожи (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. I, стр. 283), а правитель Хоханя отправил в подарок леопарда (Там же, т. II, стр. 312). Судя по кожаным мягким ботинкам с загнутыми вверх носами, сшитыми из грубо выделанных шкур животных, и обмоткам, которые носят и теперь жители Тянь-Шаня и других горных районов, перед нами послы из горных районов Чачского владения, о котором упоминается в большой согдийской надписи. Его владетель «происходит из рода канского владетеля», т. е. самаркандского правителя и имеет с ним одинаковые обычаи (Там же, т. II, стр. 274, 286), общее в росписях мы видим только в длинных волосах. Последнее — четвертое посольство, изображенное на западной стене, состоит из двух человек.
Фигуры 24-25 — стоят особняком, замыкая вереницу людей, идущих справа. От предыдущих посольств эта группа отличается головными уборами. У первого на голове круглая шапочка с небольшим навершием на макушке, перетянутым ленточкой с белыми перлами. Из навершия выступают два пера. Под шапочкой видны короткие черные волосы. Лицо светлое, детали рисунка не прослеживаются. Кафтан у него короткий, до колен, лимонного цвета. Он собран в складки широким черным поясом у талии. Ниже, на бедрах, кафтан обужен, запахивается слева направо. Легкие шелковые шаровары ниспадают мягкими складками до щиколотки и затянуты шнурками. Ботинки мягкие, носики вздернуты. Руки на груди скрыты широкими рукавами, даров не видно. С левой стороны прямой меч в черных ножнах с двумя сердцевидными петлями сверху для крепления на портупеи пояса.
Второй член посольства одет в такой же костюм, шапочка украшена рядом круглых нашивок. Лицо светло-коричневого цвета, изображено в профиль, нос слегка опущен. Волосы короткие, черные, выступают из-под шапочки. Сбоку на кафтане внизу небольшой разрез с закругленными углами. Чехол меча черного цвета, с двумя петлями. Ручка меча с круглым навершием и фигурным перекрестием.
Для этого посольства характерны костюмы — короткие желтые кафтаны с широкими рукавами, длинные с многочисленными складками шаровары, кисти рук скрыты в складках длинных рукавов. На головах необычный убор: круглая облегающая шапочка с небольшим шиньоном, перетянутым лентой и торчащими из него двумя перьями.
Для того, чтобы решить, какое государство представляют эти послы, обратимся к письменным источникам.
В повествовании о восточных иноземцах, извлеченных из истории Северных Дворов (Бейши), имеется описание государства Гаоли — Корея. По легендам, предком этого государства являлся Чжумын. Дочь божества рек Хэбо зачала его от тени луча солнца «и родила яйцо величиною в пять гарнцев (больше страусова)» (Там же, т. II, стр. 50). Государь выкинул это яйцо, но животные не стали его есть и обходили, чтобы не разбить. Птицы прикрывали его своим пухом. Тогда яйцо вернули матери, и из него вылупился мальчик, впоследствии ставший государем (Там же, стр. 50, 51). В столице государства Гаоли есть «управляющие пятью приказами. Они на голове носят Сифын, похожий на китайский колпак. Приказные втыкают [в сифын] два птичьих пера... Одеяние состоит из кафтана с широкими рукавами и широких шальнар. Подпоясываются ремнем. Башмаки из желтой кожи (Там же, стр. 58). В том же повествовании говорится, что ходят они, «сложив руку в руку» (Там же, стр. 59).
Во владении Бо-цзи, так же в Корее, владетели при поездке во дворец по обеим сторонам шляпы втыкают перья (Там же, стр. 63). Не является ли этот обычай знаком признательности птицам, сохранившим легендарного предка корейцев?
В хронике Таншу также говорится, что «владетель носит разноцветное одеяние; шляпу из белого ло, кожаный обложенный золотом пояс. Вельможи носят шляпы темного ло, а далее (более низкого ранга вельможи.— Л. А.) темно-красного ло (шелковая ткань типа крепа.— Л. А.) с птичьими перьями по сторонам, обложенные золотом и серебром. Кафтан с широкими рукавами, шальвары, с большим отверстием пояс белой кожи, башмаки желтой кожи» (Там же, стр. 99).
В росписях Афрасиаба головные уборы этого посольства, помимо перьев, имеют также круглые нашивные украшения. Сопоставляя росписи со сведениями хроник, можно предполагать, что на западной стене изображены корейские посланники. В этом нет ничего удивительного, ибо история свидетельствует о постоянных контактах тюрок со многими народами. В частности, в хрониках VII в. говорится: «Прежде сего корейский государь часто присылал посланника в Кижиневу орду» (Там же, стр. 244-245), владения тюркского хана Кижиня находились между восточным и западным руслом Желтой реки (Хара-Мурень —Монголия) (Там же, т. II, стр. 280). Еще дальше отправился корейский монах, когда в 727 г. посетил Бамиан (Афганистан), что по времени соответствует росписям Афрасиаба. Убедительную параллель росписям Афрасиаба можно найти во фресках корейской гробницы Когуре. Здесь на восточной стене коридора изображены всадник и стоящий мужчина, на голове которого шапочка с шиньоном, в нее воткнуто два пера. Одежда его состоит из куртки, перетянутой поясом, руки спрятаны в широкие рукава. На ногах обеих фигур широкие шаровары (фрески гробницы Когуре, Пхеньян, 1958, стр. 2, рис. 26).
Еще в начале XIX в. этнографы отмечали прическу корейцев, состоящую из небольшого шиньона, который делается из скрученных особым образом заколотых булавками волос; шиньон этот и торчит на голове..., может быть назван «шишкой». Корейцы очень заботятся также о том, чтобы волосы спереди и на висках прилегали гладко к голове и потому носят особую, сплетенную из конских волос повязку». Такая прическа с шишкой-шиньоном служила приметой того, что мужчина женат и правоспособен (П. Шмидт. Корейцы, в сб. «Азия», М., 1908, стр. 61).
Остановимся теперь подробнее на сцене в северной части этой же стены. Здесь рядом с фигурами нарисовано 11 древков, слегка расходящихся кверху (рис. 22, табл. XLI). Нижняя их часть не видна — древки, видимо, воткнуты в землю. Чтобы они не распадались поперек, в верхней части положена жердь и каждое вертикальное древко привязано к ней крест накрест веревкой. Верхняя часть не сохранилась, видно только, что сверху спускаются две красные ленты, прикрепленные, очевидно, к центральному древку.
Рис. 22. Западная стена. Деталь 5, реконструкция. Бунчуки.
В нижней части этой композиции пять больших кругов. Все они сохранились частично, так как штукатурка и рисунок на ней повреждены. В верхнем ряду три таких круга. На первом, с желтым ободком, изображено фантастическое лицо со сходящимся к носу ветвистыми надбровными дугами. Под левой бровью сохранился глаз с большим круглым зрачком. Правее второй круг с аналогичным лицом, зрачок ярко-красный, левая часть лица закрыта коричневым предметом, возможно, тканью. Такая же ткань изображена правее первого лица и внизу под ней. Справа от второго круга — третий, сохранились следы орнамента, украшавшего лицо. В нижней части этой композиции с левой стороны сохранился еще один круг со сравнительно хорошим изображением. Лицо белого цвета, один уцелевший круглый глаз — голубой, широкий, расчлененный на три части нос, растянутый раскрытый рот с выступающими из-под верхней губы клыками, раздвоенный подбородок. Рядом — желтая ткань с каймой. Правее — пятый круг с желтым ободком. Общий фон серый. Белые фигурные брови, белые круглые глаза, большие зрачки с круглыми серыми хрусталиками. По верхней части круга проходит кайма в виде завитков растительного орнамента, трактующих, очевидно, волосы.
На наш взгляд, в верхней части рисунка художник изобразил бунчуки. Бунчук — символ командующего, он состоит из конского хвоста, подвешенного под перекрестьем копья или навершия, хорошо известного у среднеазиатских тюрок и монголов (Ю. Н. Рерих. Упоминание о бунчаках я Ригведе, стр. 440). Рисунок бунчука в живописи Афрасиаба полностью сохранился только на южной стене зала I у фигуры 14. Он состоит из длинного древка с металлическим навершием, из которого торчит густой пучок волос. По-видимому, такие же навершия были на бунчуках около трона, где восседал Вархуман. Слева от него в землю воткнуто одиннадцать бунчуков. Можно полагать, что количество воткнутых бунчуков означает число боевых подразделений, находящихся под командованием Вархумана, или количество владений, подчиненных ему.
К среднему бунчуку у навершия кутаса прикреплена красная ткань. На рисунке сохранились два конца, расширяющиеся книзу. Подобные полотнища имелись на тибетских бунчуках, где под навершием иногда подвешивался «освященный кусок материи». Такой бунчук с полотнищами почитался обиталищем гения — хранителя войны (Там же). В средневековых миниатюрах, помимо бычьего хвоста, верхушку знамен нередко венчают «металлические трезубцы». Так, на одной из миниатюр «Бабур-наме» изображен церемониал смотра войск. Перед войском в землю воткнуто 9 бунчуков, древки которых обмотаны различного цвета тканью (Миниатюры к Бабурнаме, л. 10 (л. 128 6)). Их верх венчают металлические навершия. Средний бунчук выше остальных и к нему под навершием привязана зеленоватая ткань, оба конца которой спускаются вниз. Видимо, подобный бунчук изображен в центре в росписях Афрасиаба.
По правую сторону от Вархумана на западной стене сохранился рисунок нижних частей еще 9 древков. Когда был открыт этот фрагмент, высказывалось предположение, что изображена ткань, спускающаяся с трона. Теперь можно с большей уверенностью утверждать, что и это древки бунчуков.
Нижние части бунчуков, как отмечали выше, закрывают пять круглых предметов. Судя по соотношению с фигурами людей, диаметр их более 0,5 м. По их краю проходит желтый ободок, а в центре изображено устрашающее человекоподобное существо. Мы считаем, что это щиты. Подобной формы рисунки щитов мы обнаружили в завалах около южной стены — это, вероятно, фрагменты рисунков всадников, сопровождающих чаганианское посольство и изображенных в верхней части южной стены. Ноги лошадей сохранились в верхней части рисунка. На одном из найденных фрагментов штукатурки с росписями изображены части двух щитов — синего и белого (табл. XL). В центре щита — круг и расходящиеся от него желтые лучи в виде длинных лепестков. На белом щите между каждым лепестком круглая точка. Фигуры воинов находились очень близко одна от другой, так как лошади, на которых они сидят, идут очень плотно. На первом фрагменте из завала от всадника, державшего щит, сохранилась только часть левого плеча в черной одежде. На другом фрагменте, найденном тут же, изображена часть левой руки (держащая древко какого-то оружия), в черной одежде, покрытой С-образными белыми штрихами, обозначающими чешуйки кольчуги. В такую же кольчугу одет и воин с синим щитом, но там рисунок звеньев кольчуг не сохранился. У второго воина в левой руке белый щит, в правой, выдвинутое вперед, древко копья.
Табл. XL. Щит.
В живописи Пенджикента также встречаются подобные щиты, но с несколько иными рисунками (Скульптура и живопись древнего Пянджикента, табл. XXIII, XXIV; А. М. Беленицкий. Древний Пенджикент, СА, 1959, № 1, стр. 209, рис. 18).
Говоря о щитах, нельзя не упомянуть о единственном подлинном щите, найденном в 1933 г. при раскопках замка на горе Муг. Щит деревянный, обтянут пергаментом. С наружной стороны изображен всадник (рисунок на щите неоднократно публиковался в искусствоведческих, археологических и исторических работах и послужил темой специального изучения В. И. Распоповой. См. ее статью «Щит с горы Муг», КСИА, вып. 136, М., 1973, стр. 124). Рисунки щитов мы видим и на произведениях торевтики. Так, на серебряном блюде, найденном у сел. Кулагыш б. Пермской губернии, изображена сцена поединка двух пеших воинов. Среди различного оружия есть и изображение щитов (Я. И. Смирнов. Восточное серебро, табл. XXIII, рис. 50).
При археологических раскопках очень часто встречаются круглые керамические налепы диаметром 10-15 см. на их лицевой стороне изображены устрашающие лица, очень напоминающие изображения лиц на щитах в росписях Афрасиаба. Таковы, например, налепы, найденные в слоях VI-VII вв. на Фаязтепа (рис. 23), Хайрабадтепа (рис. 24) (Термезский район Сурхандарьинской области). В связи с этими изображениями можно указать и на очень отдаленную параллель. В VII в. до н. э. в Греции был изготовлен замечательный керамический сосуд, известный в литературе как «протокоринфский кувшин» из собрания Киджи. На нем нарисованы воины со щитами, а на одном из щитов изображена голова Горгоны, очень похожая на головы щитов в живописи Афрасиаба: те же завитки волос, улыбающийся рот с торчащими клыками (История искусств зарубежных стран, т. I, M., 1952, стр. 94, рис. 65). В этих явных аналогиях можно усмотреть художественные традиции, некогда заимствованные среднеазиатскими художниками в эллинистическом искусстве, сохранившиеся здесь до VII-VIII вв., а возможно и позже.
Если на щитах образ Горгоны, а впоследствии Медузы, должен был устрашить и помочь уничтожить врага, то устрашающий образ на керамических налепах — уже не женское, а мужское существо, могло явиться талисманом — оберегом от проникновения в содержимое сосуда всего того, что могло повредить его обладателю. Это своего рода фарн, оберегающий хозяина сосуда от различных заболеваний (рис. 24).
Кроме кругов в этой же части сцены западной стены изображены три булавы: две с продолговатыми навершиями и одна с круглым, на последней также изображена устрашающая голова. В росписях Пенджикента в руках одного из воинов булава с навершием в виде двух человеческих лиц (Скульптура и живопись древнего Пянджикента, табл. VII. См. подробно: Е. Н. Мончадская. Глиняный налеп с пенджикентского оссуария, Труды АН ТаджССР, т. СХХ, Душанбе, I960, стр. 125-132).